Все одесситы, живущие в кибуце номер 2, основываясь на циркулировавших там слухах, считали, что на первом этаже живут только “русские евреи”, а на втором – другие. Израильтяне, евреи из Австралии, Южной Африки, и даже один эфиоп. Но при тщательном расследовании, которое в течении двух бессонных ночей провел Саша Рукавник, оказалось, что на том загадочном втором этаже живет ещё один из “наших” и тоже одессит.
Это был хорошо сохранившийся пожилой человек и звали его Давид Маскин. И что интересно, что жил он прямо надо мной. И я подумал, что, если он не включает телевизор на полную мощность и не будит меня ночью из-за больного мочевого пузыря, то пусть живет себе на здоровье. А Саша Рукавник продолжал копать и через пару дней он доложил мне, что Давид Манкин каждое утро ровно в десять часов с рюкзаком, в котором была бутылка минеральной воды и бутерброд с голландским сыром, аккуратно, стараясь не шуметь, выходит из квартиры номер пять и отправляется на прогулку. Вы думаете он уходил в поход черт знает куда? Нет. Рядом, сто с лишним метров от нас, был Алма-парк, по которому он гулял, жуя бутерброд и запивая минеральной водой.
Ритуальный выход в парк имел место каждый день, и даже в дождь. На этот случай у него был большой зонт, под которым, кроме него самого, могла спрятаться соседка Бэти с её двумя сиамскими кошками, которых Давид ненавидел из-за их угрюмо устрашающего взгляда. Я не буду осуждать его потому, что каждому человеку дозволено любить и ненавидеть, а, кроме этого, возможно, он имел на это веские причины.
Однажды вечером Саша Рукавник позвонил мне. Не говоря ни добрый вечер, ни здравствуйте, он выпалил мне в ухо: “Ты знаешь что-нибудь”? И я сказал: “Кто-то из наших попал в реанимацию”?- “Хуже! Давид до девяти лет был не Давид Манкин, а Давид Еврейский! Как тебе это нравится”? - “А что еще”? - спросил я. - “Больше ничего не знаю”, -прокричал он и повесил трубку. “Очень интересно”, - сказал я и пошёл спать. Ночь была душной, и я долго не мог заснуть. А что делает человек, когда ему не спится? Он ворочается с боку на бок и думает. Я думал о Давиде Манкине.
Уже серел за окном рассвет, когда я наконец заснул. Снились мне Давид Манкин и Саша Рукавник, гуляющие в Алма-парке под проливным дождём, распевая скрипучими голосами песню “Эх, Одесса, жемчужина у моря”. Причем пахло от них сивухой. “Красивый сон. Не правда ли”? - сказал я утром - и долго смеялся. А где-то к полдню я отправился в Алма-парк с надеждой, что мне тоже повезёт и я встречусь с Давидом.
К сожалению, мои надежды не оправдались. “А если бы мы встретились, то что бы я ему сказал? Здравствуйте, товарищ Манкин, я ваша тётя Маня с Маразлиевской угол Спириридоновской? Расскажите мне, пожалуйста, про Давида Еврейского”. Если бы мне кто-нибудь задал такой идиотский вопрос, я бы сказал ему: «Закрой свой пыск (рот, идиш), самозванный племянник тети Мани”. Потом я встретил Сашу Рукавника за штурвалом его вездехода.
Он остановился и, внимательно посмотрев на меня, сказал, перейдя на ты: “Что-то ты, мой друг, сегодня не такой. Что-нибудь случилось”? Я молчал. Тогда он сказал: “А! Я знаю. Тебе хочется поговорить с Давидом Еврейским! Верно”? - “Верно”, - сказал я. - “Так в чем же дело? Покупаешь бутылку хорошего вина и карабкаешься на второй этаж. Не забудь - хорошего вина”! Я не сделал так, как мудрый Саша Рукавник посоветовал. Он, очевидно, забыл, что в моем преклонном возрасте мне не под силу мчаться, сломя голову, в магазин за вином. Под вечер я с трудом добрался до квартиры Давида и постучал в дверь. “Входите”, - раздалось изнутри. Точно так, как на приёме у врача, подумал я. Давид Манкин сидел за столом, читая книгу. Он отложил ее и поднял голову.
Он не спросил, на что жалуетесь, мистер? Нет, он сказал: «Присаживайтесь, сосед. Что принесло вас в мою камеру-одиночку? Наверное, какие-нибудь сплетни”, - сказал он, улыбаясь. Я не стал тянуть кота за хвост и честно ответил: “Да”. Он посмотрел на меня и сказал: “И в вашем возрасте вы верите в сплетни”? Я ему сказал: “А если это не сплетня, а правда? В том, что я слышал нет ничего плохого. Так что здесь пуля пролетела мимо вас”. - “Ну, предположим”, - сказал Давид. “А, что дальше”? - “А дальше – я ваш сосед Лёня Норкер, живущий прямо под вами и ваша кровать расположена сантиметр в сантиметр с моей кроватью и тумбочка стоит точь-в-точь, как у вас. А мы с вами проходим мимо друг друга и не здороваемся”. Давид задумался на пару минут и сказал: “Вы правы, это выглядит не очень интеллигентно. Но, знаете, что я вам скажу, Леня. Слушайте. Я боюсь любых слухов. Многие слухи, и обычно самые нелепые и злые, рождаются, как правило, на кухне между газовой плитой и тостером. И если они долго были взаперти, то, найдя где-то лазейку, например щель в оконной раме, они улетают на свободу.
Ну, и что потом? вы спросите”. И Давид снова задумался. “Куда он клонит, этот Давид?»- Подумал я. - “Так и у нас! Эти слухи, очутившись на свободе, покружатся над головами соседей первого этажа, впрыскивая отраву в их головы, а потом взлетают высоко в небо, и даже могут улететь в родную Одессу, где их ждёт другая кухня с другой газовой плитой, а вместо тoстера стоит кофеварка или черт знает, что ещё”. - “Вы очень хорошо сказали. Наверное, вы скромно пишете новую книгу”? - “Нет, не пишу. И никогда не писал. Не до этого было”.
И он снова задумался. Но теперь надолго. Мне казалось, что он медитирует или молится. Я не мешал ему.
Очнувшись через какое-то время, он улыбнулся и сказал: “Вы сказали, что ваша фамилия Норкер? Это вы печатаетесь в Израильском журнале? Я читал ваш рассказ и он мне очень понравился. Не отпирайтесь, по вашим глазам я понимаю, что вы тот же Норкер”. - “Да, это я Норкер. И я печатаюсь там. Как легко вы разгадали меня. Чудесно. А вас пытаются разгадать, но вы - крепкий орешек и не по зубам нашим самородным детективам.
Скажу вам по секрету, что, когда вы гуляли по парку, один из них следовал за вами сзади на расстоянии десяти метров, а другой - шлепал по боковой тропинке. Больше всего их удивило, что вы гуляли по парку ровно три часа, но ни разу не останавливались. Вы все шли и шли, думая о чем-то. О чем? Может быть, считали шаги в уме и не хотели сбиться со счету, а может быть, сочиняли концовку для книги. Никто не знает, кроме Бога и вас самих”. - “Ну и ну. Я и не предполагал, что буду в центре внимания публики”, - сказал Давид. - “Да, вы загадка, и правда о вас лежит в закупоренной бутылке из-под шампанского, которая уже довольно долго болтается в океане и никак не может прибиться к берегу”.
Давид сидел с закрытыми глазами. Может быть, он заснул под мой монотонный монолог? Но он открыл глаза и, не глядя на меня, сказал: “Ну, и наплели вы обо мне, мистер Норкер. Я очень устал. Когда-нибудь встретимся и поговорим еще”.
Была уже ночь, и зелёные, полные тоски от безделья, звезды висели в австралийском небе, освещая лестницу. У моих дверей стоял, опершись о стену, бедняга Саша Рукавник. “Я жду вас уже второй час”, - сказал он сонным голосом.” - “А в чем дело. Пожар”? - Удивился я. - “Сегодня, когда вы ушли к Давиду, приходила моя массажистка. Ну, вы видели её, красивая китаяночка”, - сказал взволнованный Рукавник. - “Саша у меня был тяжёлый вечер, давай отложим массажистку на завтра”. - “Окэй”, - обиженно сказал Саша Рукавник и отправился к себе.
Уже у своей двери он запел самую любимую песню Лени Утесова: “Раскинулось море широко, и волны бушуют вдали”. Голоса у Саши не было никакого, но пел он с чувством. “Не так громко, соседей разбудишь”, - почти прошептал я. Но он запел ещё громче: “Товарищ, мы едем далеко подальше от нашей земли”, и замолк. И тишина упала на киббуц. Только где-то в чёрном эвкалипте, в густых ветвях, чёрный посум, возясь с симпатичной самочкой, шипел с безумной страстью, нарушая беспокойно сон стариков.
------
Рисунок автора
Добавить комментарий