На первом этаже кибуца номер два кроме бывших одесситов жили ещё две иногородних женщины. Одну звали Лелечка. Она была из Москвы. Семидесятилетняя блондинка, ещё очень милая. А вторая была девяностолетняя старуха из Кишинёва с кричащим именем Сусана. Ведьма ведьмой, облаченная зимой и летом в серый китайский макинтош, туго затянутый в поясе.
Игорь Клиг, старик, но ещё при здоровье и ясном уме, появился в кибуце недавно. Жил он тихо. С соседями при встрече говорил здрасте, и все. Черт-дьявол узнал о новичке и, чтобы позабавиться, решил познакомить его с единственной и неповторимой Сусаночкой. С Игорем приключения начались уже на второй день после вселения в апартамент. Когда только-только рассвет рассосался по всем щелям кибуца, он, ещё не успев протереть заспанные глаза, услышал странные звуки. То ли это дятел долбил стальным клювом по наружной стене дома, то ли чьи-то музыкальные пальчики выбивали марш парадной гвардейской дивизии. Те странные звуки, как морские волны, то набегали на берег, то сбегали назад в море. Ухо Игоря, привыкшее к звукам моря, помогло ему снова окунуться в сон. Где-то к полудню Игорь выполз из своей берлоги, и тут, как вихрь, толкая впереди себя тачанку, откуда ни возьмись выросла перед ним Сусана. В сером макинтоше, из-под которого торчали худые ноги в зелёных носочках, и под цвет носочкам на голове элегантно сидела зеленая шляпка дореволюционного дизайна. Ни с того ни с сего она открыла рот и хриплым мужским голосом скомандовала: 'Молодой человек, когда ваш день рождения'? Вас не хватает в моем гороскопе’.
Игорь на момент обалдел. 'Что? Чей день рождения'? - 'Ваш, вы что плохо слышите? Пойдите к врачу, вам прочистят уши'. Как он выяснил позже, это говорила особа, которая была по-настоящему очень глуховатой. Но тогда Игорь этого ещё не знал. Он махнул рукой и ушёл с испорченным настроением и головной болью, повторяя многократно: 'Вот сука, вот сука'…
Прогулка по парку, который был в трёхстах метрах от кибуца, чуть успокоила Игоря. А потом, когда он вошёл в туннель, по обе стороны которого, располагались жилища кибуцников, вдруг на горизонте появилась Лелечка - и ему стало хорошо. Она шла по склону туннеля. Вначале показалась её голова, а потом постепенно засияла в контражуре она вся. Почти, как на полотне художника эпохи Возрождения. Чем ближе она приближалась, тем больше волнение распирало Игоря изнутри. 'Я видела вы имели удовольствие познакомиться с Сусаной, и вы размахивали руками, доказывали ей что-то. Никогда не останавливайтесь при её приближении. Она – цыдрэйтэ (немного не того, идиш). И в ней есть что-то от ведьмы. Она увидела, что вы тихий интеллигентный человек, и почему не поиздеваться'?
Игорь слышал Лелечкин голос, но смысл её слов до него не доходил. Ему очень хотелось погладить её крашеные волосы и смотреть в её голубые глаза, обрамленные искусственными ресницами. 'Вы понимаете, о чем я говорю? Мне кажется, вы меня не слышите', - сказала Лелечка. - 'Мне очень приятно вас слушать, Лелечка, сказал Игорь. - 'Вы, оказывается, успели узнать моё имя. А как вас зовут'? - 'Игорь, Игорь Клиг, бывший житель Архангельска, где на меня показывали пальцем, как на музейный экспонат, и говорили: «Наш единстыенный еврей». 'Мы с вами, однако долго разговариваем, а там вдали со своей тачкой за нами наблюдает Сусана', - сказала Лелечка. - 'Наплевать на Сусану. Мы все – свободные люди'. - 'Ну, не говорите. Вы, возможно, свободный, a я – замужняя женщина. Муж – день и ночь читает книги. Но иногда выходит за глотком свежего воздуха. Кстати, его зовут тоже Игорь'. - 'Вы нравитесь многим, и особенно Игорям'. Лелечка улыбнулась. 'До свидания. Игорь'. Игорь направился к себе, и вдруг из засады появилась Сусана. Она без предисловий, с горькой обидой в голосе, сказала: 'Я ошиблась в вас. Вы жестокий человек. На меня вы махнули рукой, а с этой блондиночкой кокетничали двадцать минут. Какая жестокость'! Так сказала старуха и зарыдала фальшивыми слезами. Игорь не знал, что делать. ‘Ну, и актриса. Вдруг… Раз-два, и – трагедия. Как в женских романах’. Игорь подумал и решил, что самое верное в этой ситуации – это не объятия с похлопыванием по спине, а пойти домой и выпить стаканчик виски. Он сделал пару шагов и вздрогнул от голоса Сусаны: 'Я думаю, что вы не обеднеете, если подарите мне два доллара, жестокий человек'! Игорь вернулся, дал ей блестящую двухдолларовую монету и ушёл. 'Я думаю, что вы не будете терзаться ночью из-за этой монетки’. - 'Вот сука! Это она вместо спасибо'.
Три дня прошли тихо, а на четвёртый день, на субботу, выпал большой Еврейский праздник Ханука. У многих стариков, в предчувствии душевной возбужденности, поднялось кровяное давление. У многих, только не у Саши Рукавника, выпившего за ужином лекарство в виде стакана кошерного виски. Лелечка, главная активистка кибуца, напомнила всем старикам, что в воскресенье в кибуце так называемая Русская синагога устраивает праздничный ланч с выпивкой. Все услышали, кроме Сусаны, глухой, как тетеря. Поэтому она ничего не знала о Ханука и сидела у прачечной, чтобы никто, не дай Бог, не украл из сушильной машины её драгоценные зелёные носочки. Наконец, после душной декабрьской ночи, с пением цикад и безжалостно жалящими комарами, наступило воскресенье. Сусана, как обычно, впряглась в свою тачку и, проходя мимо апартамента Игоря, выложила специально для него кусок из малознакомой сонаты Шопена. Аплодисментов не было, и она потопала отдохнуть в прачечную. Старики дождались полдня, а голодающая Сусана узнала про бесплатный ланч и, чрезвычайно взволнованная, приставала ко всем с вопросами: ‘Будут ли пирожки с мясом и шоколадные вафли с вишнёвым компотом’? Потом появился молодой раввин с дюжиной молоденьких учеников ешивы. Они быстро расставили столы и стулья на поляне, где стройые пальмы создавали впечатление домашнего уюта. Под присмотром Лелечки еда и напитки в два счета оказались на столе, и тут же старики, конечно, ринулись занимать места поближе к бутылкам кошерного вина. Но в это время прозвучал незнакомый голос: 'Ша, идым! (евреи, идиш). Некуда спешить. Всем всего хватит. Давайте помолимся Богу сначала’. И раввин вместе с мальчиками из ешивы прочли молитву. И все старики сидели тихо. Только самый старший, почти столетний Миша, по фамилии Слепой, шевелил губами в такт с рабби. 'Теперь кушайте на здоровье', - сказал рабби, сел в стороне и, качая головой вверх-вниз, молился беззвучно.
На минуту наступила тишина. Старики наслаждались едой и вином, а Сусана вынула из кармана губную гармошку, и, как только над веселым столом завихрили скрипящие звуки, старики закричали: ‘Не надо Сусану! Остановите её’! Понимая, что скандал неминуем, рабби сказал: ‘Мотл, а ну возьми скрипочку и сыграй что-нибудь для души’. Маленький Мотл вышел вперёд, неся маленькую скрипку. Он не смущался, этот маленький Паганини, он посмотрел на любопытных стариков и заиграл мелодию, очень популярную среди эмигрантов. То была « «Манэ идиши мамы» (Моя еврейская мама, идиш). Каждый старик сразу вспомнил свою маму, и каждый заплакал. Одних разбирал истерический вопль, а другие плакали тихими слезами.
Добавить комментарий