Арчи Митэр, мой сосед по столу, где мы имели завтрак, ланч и обед, был особый человек. Бывший фармацевт, он же певец – солист Мельбурнского кабаре «Луна», любезный со всеми, в том числе и с официантками и уборщицaми. К тому же умел поддерживать разговор на любые темы и встревал вовремя с похабным анекдотом о сексе и даже о сексе в космосе. Рядом с нами был столик, за которым сидела сверхназойливая из всех старух - карлица, которая бранилась со всеми, в том числе и с Арчи. Но что меня удивило больше всего, что через пять минут она и Арчи оба забывали о перебранке и с удовольствием пели дуэтом еврейскую песню о забытом всем миром местечке Бельц. Как потом мне рассказал сам Арчи, таких, как он, на втором этаже было девяносто пять процентов. Это в доме для стариков с усиленным питанием, за которым приглядывал еврей - миллионер из Колфилда.
Что можно сделать? Они, эти старики, были просто забывчивые люди, но, к сожалению, с некоторым излишком забывчивости. Каждый день Арчи встречал меня, как совершенно незнакомого человека. На моё приветствие ‘How are you’? oн опускал глаза и неуютно поворачивал туловище, вроде бы впервые увидел меня. Наивный, я задавал ему другой вопрос, узнал ли он меня. Но он молчал, изображая на лице большой вопросительный знак. Я не знал ещё, что он мог простоять с этим вопросом до рассвета. Арчи выходил из состояния оцепенения только после того, как я поднимал стакан с водой и говорил ему, улыбаясь, Лехаим (тост за жизнь, Идиш).
На третий день я впервые вышел на пленэр и быстренько состряпал на скорую руку незамысловатый пейзаж, который за ланчем, после тоста Лехаим, показал ему. Арчи сказал восторженное 'о' и даже двинулся от восторга целовать меня. Но я сказал ему 'thank you very mach', и на этом мы расстались, но не надолго. А когда за обедом, я спросил его, хотел бы он купить ту картинку по дешевке, ну скажем, за три доллара, он, улыбаясь, сказал: 'Какая картинка, любезный? Чего вы мне морочите голову'? Это прозвучало немного грубовато, но приходилось привыкать к его перебоям в памяти.
Вечером того же очень насыщенного событиями дня заблудившаяся, по причине забывчивости, дамочка с третьего этажа попала в Арчины краболовные сети. Уже через полчаса они вдвоем сидели, как два голубка, в темном углу читального зала. Они сидели, сидели, а потом Арчи захотелось в туалет. Он извинился перед Мари, так звали дамочку, и сказал свою любимую фразу: 'If a man got to go, he got to go'.
Потом, часто передвигая широко расставленными ножками, оставил заблудившуюся дамочку. Она была из удачливых дамочек, потому что наткнулась на меня, делавшего десятый круг в лабиринте узких тёмных коридоров. Я оценил по достоинству приятные черты её лица и понял, что у соседа губа не дура. 'Ах, чем черт не шутит, если и я присяду с ней в темном углу.
Отчего бы не поговорить с приятным человеком'. И у нас был очень продуктивный разговор, в ходе которого она взяла мою правую руку в свои нежные тёплые ручки и по бесчисленному количеству морщин на ней пыталась разгадать нашу судьбу. Не правда ли, немного смешно для восьмидесятипятилетнего молодого человека и дамочки чуть помоложе. Но, увы, такова сэляви.
А тут ещё один казус. Ричи, возвращавшийся после похода в туалет, заметил нас, но сделал вид что меня не знает. Может быть, он успел забыть меня. Не возражаю. Но через полчаса забыть такую дамочку? И вышло так, что, благодаря его забывчивости, мне удалось завязать более близкую дружбу с хорошей дамочкой Мари. Она, конечно, уже не такая, как была тридцать - сорок лет назад. Раздобрела в тазобедренном суставе и другом, самом желанном для пожилых молодых людей месте. Но черты лица! Старость не решилась стереть их в пух и прах. Они ещё живые и пробиваются сквозь туманные ущелья старости. Мари, одинокая Мари, ищущая молодое прошлое, которое уже никогда не вернешь. Не печалься, Мари. Забудь про бывшего фармацевта, простоявшего все будние дни своей жизни за аптечной стойкой, а по выходным дням, поющего нелепые миниатюрки на мотив Баха, из которых самой популярной у публики была, например, эта: ‘Эх, не спи, солдат, на страже, у тебя ружье заряжено’. Прости меня, Мари, но мой не очень стройный ход мыслей был нарушен невероятно громким храпом. И что ты думаешь? то был Арчи, и ему снилось, как он потом рассказывал, будто он куда-то спешил, доедая свой ланч. Но не просто доедал, как все нормальные люди, а глотал пищу, потому что его догоняли голодающие из Гондураса и хотели отобрать два фаршированных перца, и вдобавок бумажник с ключами от несуществующей квартиры. Теперь все, Мари. Жаль, что мы не были на пирсе Ст. Килды; на самом его конце, где приютилось кафе 'Прощай, молодость'.
Заканчивалась моя первая неделя жизни в доме для стариков, за которым присматривал миллионер из Колфилда. Было прекрасное мартовское утро. Низкое веселое солнце всходило над не очень веселым трехэтажным зданием в центре Колфилда. То со второго, то с третьего этажа раздавались стоны околостолетних старцев и старух и беспрерывно рвущий сердце крик: 'Sister, I need help'! (Сестра мне нужна помощь, англ.). И вдруг из двери, открытой в залитую золотым утренним солнцем веранды, вырвалась на свободу тихая песенка времен далёкой войны. Она была о смуглянке-молдованке, которую звал на свидание молодой солдат. И пелась она на польском, который я не понимал. А пела ее старушка-карлица с бледной рыжей головой и скрученным гримасой лицом.
Настало время завтрака. Потянулся конвой самоходных кресел и больничных коек на колёсах, а потом гурьбой - старики со своими вездеходами. Я сидел в одиночестве за нашим столиком и вертел глазами и пальцами свой мобильный телефон, как вдруг услышал шарканье чьих-то ног. То был Aрчи, у которого в глазах горел огонь ярости. Без музыкального вступления он начал полуистерическую речь: 'Посмотрите на мои ногти, уважаемые люди', - слова летели в мою сторону, но предназначались для всего человечества. - 'А, что такое случилось'?- спросил я. - 'Они экспроприировали мои золотые ножницы. Подарок императрицы Елизаветы! И если они не отдадут мне мои ножницы, я откушу сегодня же вечером свой язык'. Когда на следующий день я спросил его: 'Арчи, ты принёс показать свой заспиртованный язык'? - Вы думаете, что он сказал? Не надейтесь услышать «д». Вместо ответа он сказал свою любимую короткую фразу: 'Еxcuse me, when a man got to go he got to go', и зашаркал, по-чаплиновски расставляя ноги.
**
Рисунок автора
Добавить комментарий