Маракадамия 

" …О Брейгеле я вспоминаю.

О Питере Брейгеле-старшем".

Новелла Матвеева

Сказать бы им, четверым, что они попадут в хостел, еще каких-то года три-четыре тому назад никто бы просто не поверил.

 Жизнь каждой текла достаточно благополучно.

 У хрупкой, маленького росточка Жени был второй муж, а от него прекрасный малыш, который вырастал, в основном у бабушки и дедушки в деревне, где ему была предоставлена свобода с первых шагов. Такой радости от соприкосновения с сельской жизнью может испытать только романтик. Таким был её отец-красавец, у дочерей всегда самые красивые и умные отцы. А Женин был еще и пасечником - вот такое было у него хобби. Не то чтобы ему очень хотелось жить в деревне, но жизнь управила. Там встретил свою красавицу и прирос душой к этому месту. Вместе они воспитали двоих детей: спокойного и уравновешенного старшего сына и, чуть погодя, но не сразу - дочечку. Жизнь всегда была трудной, да как у всех, другой они ни у кого в их деревне и не видели: строились, рожали детей, держали скотину, работали от зари до зари, а, если надо было, то и более того. Никогда не роптали, как же можно, ведь это такое счастье - жить. Отец был уважаемым человеком в деревне, как и мама-учительница. Сын прирос душой к деревенской жизни, а дочь так и не вернулась в родные края после института. Зато определила своего сыночка им - принеся несказанную радость уже пожилым старикам, а то сын-то, растил своих ревностно, сам, оберегал и не баловал. И к деду с бабкой посылал только за мёдом, да и то, когда те уж выкликали да выкликали их. А тут такая радость - внучка-то на всё лето заполучили. Привезла дочь, а потом уж и не забирала. Тяжко было им в городе с мужем - налаживали свой бизнес и не до шустрого сына было. Муж перегонял машины из Владивостока - тем сначала и жили, потом Женя занялась моделированием кухонь, благо физмат закончила, а дальше и покатило: делали на заказ, перевозили и устанавливали их клиентам. Вставали на ноги.

Лена была постарше не столь хрупкой, но явно задористей Жени. Крупная бедовая красавица, не шибко говорила, зато везла на себе все свои магазины и ругалась отменно матом. А как не ругаться. Мужика её понесло, ой, как понесло. Не сдюжил хлопец. Запил, загулял, деньги-то шальные - Ленка ни в чем ему не отказывала. Когда встретились в челночном рейсе за товаром, так даже помогал поперву. Даже любил её, жалел. Сам потом за товаром то в Турцию, то в Китай летал, а она магазины открывала да прибыль считала. И всё более крупные партии товаров заказывала. Вот и не сдюжил мужик. Запил, чтоб не садиться за руль, по первому требованию жены, чтоб больше не видеть этот русский базар в Стамбуле. Вот и поняла только в самоизоляции Ленка, что видеть дома своего мужика не может. На дух не выносит. Сидел и жрал водку, когда её бизнес разваливался. Нет людей, нет прибыли. А потом…. Всё катилось под откос, а их всё не пускали и не пускали в другие страны, за товаром. Магазины закрывала сама. Его уже было не вытащить из пьяни.

Верочка - нежная и, казалось бы, беззащитная красавица с интеллигентным лицом. Только заехала в хостел и ещё ничего о себе не рассказала, не успела, только сказала, что из Санкт-Петербурга летела четыре часа и наблюдала из иллюминатора Каспийское море, которое раньше не видела, фотографировала, но почему-то получилось всё голубое, и не различишь, где небо, а где Каспий. Занятно, но утомительно. Надо облетать зону боевых действий. Опять продлили запрет на полеты в аэропорты юга страны.

Никто не знал, что будет дальше….

И все кинулись врассыпную. Кто почувствовал послабление ограничений по ковиду - заграницу. А куда нам можно? Да хоть куда: лишь бы из дома, квартиры, города, от работы, пьющих мужей, от надорванности, от непонятной ситуации, от страха, либо на наши курорты, но не плавать, ещё не сезон, а вот подлечиться бы. Ну посмотрим, хотя бы долететь до Южных курортов. И чтобы только самим. Самим. Привыкли всё делать сами - пришел черед и отдохнуть самим.

Четвертой за столом в столовой хостела была непонятная яркая женщина преклонных лет, совершенно не похожая на русскую бабульку, в странной молодцеватой кепочке на остатке светлых волосиков. Пушок пробивался из-под кепчонки, но редкость его говорила о старческих изменениях в её организме, хотя яркие брючки подчеркивали хорошо слаженную фигуру, слегка располневшую, но выдававшую былую стать.

А поводом для вечернего чаепития послужил слух, якобы одну ночь в хостеле забронировала писательница. Так Женя сказала. Она с ней в столовке напротив питьевой галереи познакомилась и привела, чтобы та забронировала себе место. Оказалось, что после девяти часов электрички не ходят, а та мечтала попасть на концерт артистов Большого театра. Ой, забыла Женя их фамилии, но бабулька всех и всё знала о Большом. Да и вообще, странная какая-то. Надо ей было обязательно попасть на концерт. Вы последнее время видели кого-нибудь, кому нужно было обязательно попасть на концерт?! Да, в самоизоляции забыли, что есть концерты, что есть филармонии и консерватории, театры и кинозалы. Всё забыли. Превратились «в пауков в банке». Друг друга сжирали. А тут…. Странно. Книги никто не читает, а писатели есть: а как же они существуют? Очень странно.

В хостеле, в маленькой комнатке, называемой столовой, стоял аппарат с горячей водой, а на столах - коробки с разовыми пакетиками чая. Каждая постоялица притащила свое: самый распространенный напиток - кефир, но не просто кефир, а почему-то «кефирчик», вероятно, что ласковые слова припасли только для такого продукта, всё остальное было просто невыносимо есть на ночь. Женька, да почему же Женька? Женечка, но так больше никто друг к другу не обращался. Проще было сказать «кефирчик», чем Женечка. 

Женя купила вкусную, но не для себя, булку. Просто посоветовали ей, что есть булочная рядом с поющим фонтаном со вкусной выпечкой, вот она и решилась купить для этой пожилой дамы. Так это дама- писательница её и попросила купить что -нибудь к чаю.

-Дама, да дама, какая там писательница?-так Жене было легче думать о ней, такая таинственная….

После концерта Дама решила пригласить Женю в кафе. Набрала номер телефона.

Звонок. Тишина. Звонок. Никто не отвечает. Жаль.

 Устало опустилась в кресло маленького, пока ещё открытого, кафе на Курортном бульваре. Официантка поднесла меню. Ещё одна попытка дозвониться.

Звонок. Тишина. Звонок. Жаль.

 Хотелось мороженого. Настало время, когда научились всё делать сами. Пандемия научила. Дом был перегружен различными медицинскими гаджетами: утром проверила уровень сахара в крови - в норме. Можно позволить мороженое.

Звонок.

Достала телефон и услышала голос Жени:

-Так Вы где? Поднимаетесь? Ставить чай?

- Спускайтесь вниз. Я-здесь. На Курортном бульваре. Здесь рядышком -кафе, поедим мороженое.

 - Что вы! Я уже переоделась. Я же сегодня была на двух вершинах: Малое и Большое седло называются. Купила вам булочку.


При слове «булочку», Женю как-то покоробило.

-Почему булочку? Булку надо было сказать…. Нет… булочку. А можно так сказать?-подумала она.

Каждое слово, произнесённое после болезни ковидом, вызывало у Жени недоумение. Еще нет и полугода, как она переболела, но стала рассеянная и резко упало зрение, лезут охапками волосы, появилась забывчивость и растерянность. И не свойственная ей отстранённость: «Вроде бы ты здесь, а вроде тебя здесь и нет». 

- Поднимайтесь. Будем пить чай.

Пожилая дама проворно вскочила и устремилась из кафе, вызвав недоуменный взгляд официантки.

Женя налила стакан крепкого чая и положила булку. Пожилая дама принесла одно яйцо и что-то в салфетке. А самое главное - два стаканчика мороженого. Купила рядом с хостелом. Сразу стали быстро поедать мороженое, но, не то, чтобы с удовольствием, а с каким-то чувством некой общности: мы вдвоем едим мороженое. Мы его любим? Аромат далекого допандемического запаха мороженого исчез. А вкус?

- А может быть, герболайф? Это такая жидкая еда, белковая. Для походов хороша. Место мало занимает, а?

Женя привыкла не произносить вслух странности своих ощущений после ковида, было много тех, кто до сих пор не верил, что существует ковид, и любое упоминание о нем вызывало ответную агрессию. Ела и не чувствовала удовольствия, только холод кусочка во рту. Когда мороженое было съедено, настала очередь развернуть салфетку пожилой даме, явить на свет нарезанные тонкими, очень тонкими кусочками …. Что это?

- Угощайтесь. Это бараний суджук.

Нарезанные кусочки суджука испускали манящий запах вяленого мяса. Женя взяла кусочек:

- Как, как это называется?

- Суджук, - повторила Дама.

Женя впервые почувствовала, как её рецепторы поймали тот, далёкий запах баранины, от которого по её телу прокатилась волна странных чувств и ассоциаций. Впервые что-то запахло. Да ещё таким несказанно привлекательным ароматом. От этого её тело наполнилось раздирающим чувством избавления от беззапахового мира - этот новый забытый старый запах, ну как же его описать? А нужно ли?

- Вот это мне нужно будет купить домой! Какая прелесть! - радостно произнесла Женя.

- Бывает и говяжий суджук.

- Нет. Именно бараний. Очень вкусно! - по телу шла теплая волна каких-то вкусовых воспоминаний.

- Так берите ещё.

Женя замешкалась.

- А может быть, гербалайф? - как-то странно произнесла она.

- Нет. Спасибо.

В столовую вошла небольшого роста ухоженная женщина, потом выяснилось - из Петербурга, и, поприветствовав всех, присела именно за столик, где сидели женщины.

- Девочки, - как-то фамильярно, как показалось даме, произнесла петербурженка, - попробуйте, - она открыла коробочку и указала пальчиком на круглый орешек.

Женщины с осторожностью вытащили по одному и замерли.

- А что это?

- Сын купил, - гордо произнесла она, - а мне нельзя - высокий сахар. А я, чтобы его не обидеть, думаю, возьму на курорт - угощу кого-нибудь. Женщины стали усиленно жевать, выразительно глядя на Веру, так звали петербурженку.

- И как вам? - она ждала, что они удивятся тонкому ванильно-шоколадному вкусу сладкого ореха.

- А что это?

- Это, - Вера выдержала паузу, - макадамия.

Это слово прозвучало, как название далекого, далёкого континента. Женя жевала и вспоминала, как она уже пробовала этот орех на его родине. Нет, не в Бразилии или Колумбии, а на Шри-Ланке, хотя его и называют австралийский. Но кто ж доберется до Австралии, а вот до Шри-Ланки... Так у них, в Новосибирске, весь город куда-нибудь да слетал и, безусловно, попробовал этот дорогущий орешек. Сейчас, сидя в хостеле, на юге России, странно даже припомнить о тех странах, где побывал, да и что перепробовал.

 Женщины продолжали удивлённо жевать с невозмутимыми лицами, как будто эту макадамию они едят каждый день. Верочке стало обидно. Ей хотелось удивить, а они жуют и жуют, и что более обидно - молчат.

- Это орех такой.

Прожевав, Дама переспросила:

- Как? Как называется? - и напечатала слово «макадамия» в поисковике в мобильнике.

В это время в столовую вошла энергичная женщина лет пятидесяти и, услышав «макадамия», тут же вступила в беседу.

- Гульки тут у вас? Ха! И вы это едите?

- Попробуйте и вы. - Верочка протянула заветную коробочку женщине:

- Лена! Ты всё знаешь. Да? Это орех макадамия.

Лена бесцеремонно взяла два и запустила орехи в рот. Женщины притихли в ожидании вердикта:

- Есть можно: орех и есть орех. Его нельзя подделать, а вот вино? Знаете, как определить настоящее или подделка?

Все молчали, сраженные резким переходом к разговору о винах, о которых забыли. Забыли, когда последний раз пили.

- Так вот. Вы берёте стакан….

Дальше она умно рассказывала, вероятно, сама себе, как отличить подделку, а Женя с дамой дожевывали орех, так и не поняв ни отличия, ни особенности, ни странного его вкуса, больше прислушиваясь к своим ощущениям, нежели ища отличия, и продолжали тщательно пережевывать.

Верочка не слушала, о чем вещала Лена, следила за реакцией на лицах от сюрприза её сына, чтобы потом ему рассказать по телефону, какой он - молодец, какое яство он приготовил ей в дорогу.

Дама поблагодарила за орех, но её суджук произвел большее впечатление на дегустирующих. Все поняли, кроме Лены, что его следует купить, чтобы удивить домочадцев.

- Да, мой - не оценит. Я лучше нальчикских дорогущих конфет куплю племянникам. Угощайтесь. И она протянула коробочку с драже всем по кругу.

- Ой, с лимоном, - удивленно воскликнула Женя.

- Да. А есть еще с бананом и ещё с чем-то, но дорогущие. Это что ж? - посчитала она в уме, - Ого! Полторы тысячи за килограмм? - Мысль, что можно ста граммами конфет произвести большое впечатление на окружающих, ее позабавила.

Другие подхватили, что нужно купить, расспросили, где, и продолжили пить чай. И только Верочка надрезала пакет с кефиром. Читала надпись и с удовольствием принялась его пить, вызвав ответное любопытство:

- А чей кефир? Из настоящего молока? Прочитайте, чьё производство?

Как-то разговор не клеился. Тогда Женечка, которая рассказала всем, что познакомилась и привела в их хостел Даму, да не простую, а писательницу, спросила:

- А как же концерт?

Дама оживилась.

- Я могу вам про эту певицу рассказывать долго, люблю живописать, как Шахерезада, хоть всю ночь.

На всю ночь сил ни у кого уже не осталось, так много обошли и увидели постояльцы хостела, что эта фраза застала их врасплох. А Дама уже оживилась от воспоминаний о кумире: «Аглатову нужно услышать, хоть раз. Мы с мужем попали в Большой, когда она только начинала свою карьеру. Нам удалось попасть на дневной спектакль «История Кая и Герды», даже не на историческую сцену. Герда покоряла артистизмом, своей чистотой и, что составляет основу всех творческих изысканий талантливых людей, - детской искренностью. Голос еще не стал таким, каким он зазвучал потом, но уже с первых нот стало понятно….». Дама замолчала.

- Что? Соловей? - спросила с иронией Лена.

- Это просто феномен. Сопрано с возрастом теряет звучность, яркость голоса, у нее наоборот. Недавно она родила второго ребенка, а голос стал…, - она говорила и говорила, произносила какие-то термины, которые только раздражали слушательниц. И, увидев затухающий интерес к её рассказу, продолжила: «А теперь - о ней. Аглатова родилась здесь. На этом курорте…». Столько, сколько о певице знала Дама - никто не знал. Никто не знал имени и фамилии певицы, но со вниманием смотрели на даму, думая о своем.

Женя: «Интересно, а мои родители смогли бы поехать на концерт в другой город и переночевать в хостеле, который находится на четвёртом этаже без лифта? А они такого же возраста, как и она».

Лена: «Странная бабулька. Занятная. Держится. А мне завтра домой к пьяному мужику. Не до концертов. Свой каждый день».

Верочка: «Надо сходить в филармонию, такие интересные исполнители сюда доезжают».

- Да что это я разговорилась, - Дама замолчала.

Лена решила переменить тему разговора:

- Я вот переболела ковидом.

- Да и я тоже, - подхватила Женя, - совсем память потеряла.

- А я - мужа, - тихо произнесла Дама.- Давайте сменим тему.

Все притихли.

- Мой погиб три года тому назад. Поехал за очередной машиной во Владивосток и где-то…, - ком в горле не дал закончить фразу Женечке.

- А мой…там…, - Верочка не смогла выговорить. Она боялась запутаться, она теперь всего боялась.

- А я приеду завтра домой и решу проблему радикально.

Как «радикально» поняли только её соседки по комнате, наслышанные о пьянстве её мужа от неё самой. Ясно. Да бросит она его.

- Девочки, а завтра что? - спросила Вера. Она, совершенно не привыкла путешествовать одна, всегда с мужем, с детьми. А теперь - дети выросли, а муж….

- Завтра я - домой, - радостно произнесла Лена.

- Посмотрим, - как-то тихо произнесла Дама. Она была старше всех и искренне не знала, что будет завтра.

Женя кинулась убирать со стола, протянув булку в упаковке Даме:

- Я же вам купила. Вы просили.

- Да, да. Я вам деньги отдам.

- Да не надо, деньги. Вы попробуйте. Все расхваливают эту булочную у фонтана, так я туда сбегала.

- Утром. Спасибо. Утром я вам напишу по ватсапу, когда проснусь. Вместе позавтракаем.

И тихо побрели: Дама в соседнюю комнату, где были ещё две женщины, - на нижнюю полку, а все остальные - в комнату на восьмерых, где они послушно занимали верхние полки, подешевле.

Первый вечер принес совершенно противоположные чувства друг от друга. Так хотелось всем общаться, так хотелось нравиться, лидерствовать….

Засиделись по домам.

Дама еще не знала, что разница в 4 часа между Новосибирском и курортом заставляла просыпаться Женечку очень рано.

Часов в пять Женя написала, что она проснулась. Дама ответила, что - тоже. Они решили пойти в Долину Роз. У Жени возникло странное чувство, что если эта дама так много знает, так внимательно слушает, может быть, она послушает и её. Если б она ездила в поездах, то знала, что такое выговориться первому встречному, пока он вынужден сидеть в вагоне. Но Женя жила в Новосибирске и всегда только летала на самолетах.

Проснувшись поутру и увидев восход солнца с четвертого этажа, вы открываете окно - и густой холоднючий летний воздух высокогорья заполняет вашу комнату. Кажется, что все горы совсем рядом и стоит только спуститься и пробежаться, и вот они - вершины, но не так все просто в этом мире. Самое лучшее, что могут курортники, так это до завтрака сходить к питьевой галерее или бювету, но дама с Женей к таковой группе не относились и поехали сразу на такси к санаторию «ПИКЕТ», а там, близёхонько, в парк, к Долине Роз.

Женечка выбрала номер в гостинице Кисловодска и забронировала из дома, а когда побыла два дня в нем одна, то поняла, что ещё страшней, чем в самоизоляции: впечатлений за день насобираешь много, а поделиться не с кем, некому слово сказать, и опять достаешь телефон и пишешь по ватсапу или звонишь - и не чувствуешь прежнего вкуса жизни, такая она холодная и непонятная стала - эта жизнь без живых людей, без живого отклика, без взгляда в глаза, без жеста, который расскажет больше, чем разговор по телефону, без… него.

Ведь сразу предупредили, что дети бессимптомно болеют и, вероятно, заражают пожилых, у которых иммунитет понижен. Вот и пришлось ехать за сыном в деревню и забирать его к себе. После смерти мужа Женя не готовила еду. Какая еда, когда все хлопоты по бизнесу упали на нее. Вот здесь и пришла на помощь бедовая деревенская подруга, не подбирающая слов в разговоре с водителями, поставщиками, грузчиками, сборщиками кухонь. Она бы так не смогла, воспитана была иначе. Зато все просчитывала: вела бухгалтерию, работала с компьютером, с документами, с кредитами…. Из хрупкой любимой женщины превратилась в «худую стервозную бабу», так она себя, в своих мысленных разговорах с собой, называла. День приносил столько хлопот, что к вечеру сил есть не было, да и не хотелось. Выручал коктейль гербалайфа, они купили с мужем его. Эта сухая смесь выручала мужа в перегоне между городами, да какие там города? Едет один, что случись…. Никого. Вот и случилось. Каждую свободную минуту, первый год после того, как его тело нашли, её воображение рисовало картинки его убийства. Чтобы не довести себя до психушки, она работала так, чтобы не было этих, ну этих… свободных минут. Тогда утром наступало тяжелое время осознания тяжелых снов: она убегала и спасалась от преследователей, пряталась и ей было жутко страшно, так страшно, что…. И теперь Женечка уже не знала, что делать со своими мыслями. А тут - бац! Новая беда. Да какая?!

Никто не верит в какой-то ковид.

Что там ковид?! Ведь всегда жили не по правилам, не по законам, а тут - сидите дома, носите маски и перчатки, которых-то и нет нигде. А как сидеть, когда дело твое и ответственность перед людьми - твоя. Их-то не бросишь. А им семьи надо кормить. А тут сын: « Поиграй, мама, со мной». И вот, когда всё распадалось, всё, всё остановилось. Всё. А ребенка надо кормить и не раз в день, как раньше она питалась, а с ним….

И теперь, гуляя между маленьких кустиков с розами в долине, в парке, она почувствовала дрожь по телу. Её тело вспомнило, да и тело ли? Всё задрожало от приторного запаха роз «Двойное удовольствие», она только что вычитала на маленькой железной табличке название очень нежных, красивых и одурманивающе источающих аромат цветов. Вот тебе и двойное, когда она чуть не убила своего…. Оправдать себя можно в мыслях всегда, но тело-предательница дрожит и выматывает от мысли, что «Дети-цветы…». Как от самоизоляции, казалось, от ничегонеделания, но с открытым забралом, можно…. Конечно, нельзя, но откуда появилась ярость, как шквалистый порыв ветра, как ураган, сносящий всё…. И маленькое тельце её сына. Она никогда никого не била. Её никто никогда не бил. Так откуда? Мозг не остановил руку? Но мышцы налились яростью, кости размягчились….

Женечка старалась контролировать дрожь в теле или сделать её незаметной для этой всевидящей и всезнающей…. Откуда у этих, иных, дар все видеть, всё предчувствовать, всё понимать и потом…. Рисовать или писать, или ставить, или снимать, или играть, или лепить, или возводить, или….

Так почему же хочется всё рассказать только ей - этой странной, по-детски наивной, пожилой даме. Вероятно….

- Женечка! Что-то вы не улыбаетесь, а я вас фотографирую. Улыбнитесь. Вы такая красивая в этих цветах, такая воздушная на фоне голубого утреннего неба и этих манящих гор.

Верочке было занятно пообщаться с Дамой, и они с Женей решили ей написать, что едут через два дня загорать на озеро. Вдруг и она с ними. Та ответила сразу, что с удовольствием присоединится к ним, только сядет в своем городе в десять утра в их электричку.

Женечка не знала, что все восемь человек могут собраться в маленькой комнатке хостела и не открыть даже форточки.

Вторая ночь была душная и с храпом.

Но третья… шесть человек уехали, и заселились трое молодых студенточек, с которыми Женечка сразу нашла общий язык.

Общаться с Верочкой уже было невыносимо. Она начала её раздражать.

А шестидесятитрехлетняя Верочка поняла, что небольшая экономия на верхней полке несет ряд неудобств: вечером нет сил залазить наверх, а уж если что-то забыл внизу, то….

И так душно.

Спала без ночнушки, под одним пододеяльником, без одеяла. Да и неугомонная Женя. Всё бегает и бегает по горам от своего гербалайфа. Тяпнет коктейльчик с утра и мотается по горам. Ей-то сколько? Ну сорок - сорок три…. А ей уж куда? Шестьдесят три. Нет. Она была в этих местах лет сорок назад.

Вот и сегодня.

Ведь договорились вчера.

Но нет! Рванула со студентками на первой электричке до Пятигорска, а там пересядут на маршрутку и до Железноводска. Всё для того, чтобы побегать по горам. Хотят забраться на вершину Железной. А ей, Верочке, это не нужно - уже там была в молодости. Поеду на первой до Железноводска, без пересадок. Может, и писательница присоединится. А сколько же ей лет?

Не то, чтобы хотелось её видеть или подумывала о том, что та, возьмет, да и напишет о ней. Нет. Вера ищет ответ на жизненный вопрос: что ей делать? - банально звучит, но бывают такие ситуации в жизни, что про других всё сразу поймёшь, а про себя…?

С ней произошел классический случай. Вера была девушка из хорошей интеллигентной семьи ленинградцев. Родители ей во всём потакали, да и заграницу она ездила часто в студенчестве, а вот замуж посоветовали за военного. Для этого нужно всего - пойти на вечер танцев в военное училище. Она пошла. Потом никогда не работала, да и институт бросила, а зачем он ей, когда мужа чёрт-те куда послали служить. Но умные родители восстановили её в вузе, чтобы она к ним приезжала на сессию, да и повидать их. Избалованность переросла в изнеженность. Деньги были всегда: поэтому были и няни, и домработницы. Да и ездила она сама теперь по заграницам, в те далёкие времена мужу-военному было запрещено. Ну. Запрещено, так запрещено. Но ей-то можно. Потом мужа повысили и перевели обратно в Санкт-Петербург. Был он уже подполковником. Стали путешествовать всей семьёй: пальцев не хватит на руках, чтобы перечислить страны, где они побывали. Потом родился второй ребенок с большой разницей от первого, и муж стал в отпуск уезжать один: писал, звонил и скучал, и «скучал», пока не наступила самоизоляция. К тому времени он уже работал в другом месте, но сохранил право военного пенсионера - раз в год ездил в санаторий, из которого возвращался веселым и жизнерадостным. Подошло время отпуска, а тут объявили…самоизоляцию.

Ну и началось.

Он так тяжело переживал это сидение в квартире, что Верочке казалось, что муж походил на льва в зоопарке: ни детей, ни её - один рык каждый день. Она его по вечерам утешала, но это только вызывало в нем ярость, а однажды он даже ударил её:

- Да, как ты? Дура! - дальше звучали очень оскорбительные слова, - не понимаешь? Да не люблю я тебя больше. Ненавижу!

Позвонила маме. Та успокоила:

- У мужчин бывают периоды кризиса. Их надо пережить. Ты же помнишь, как в твоем детстве папа уезжал так надолго в командировку, якобы, - сказала она и глубоко вздохнула. Той прежней боли она не почувствовала, а произошло наоборот, облегчение. Теперь она может спокойно рассказать дочери, которая просто боготворила отца всю его жизнь. Да и после смерти всё сравнивала его со своим мужем. Насравнивалась. А если б не самоизоляция, то…. Всё агрессивнее и агрессивнее становился муж, запирался надолго в туалете с телефоном, а однажды его как прорвало. Стал плакать и причитать, что ж ему теперь делать? Верочка присела. Плачущим своего мужа она видела впервые. Всё в ней оборвалось, как будто рухнула плотина, и воды огромного горного озера обрушились на неё. «Всё,- подумала Верочка, - больше нет мужика. Но вся эта пандемия, ведь, когда-нибудь закончится?» А весь этот ужас продолжался. Сил смотреть на исхудавшего и замученного мужа не было, а еще младшего надо по компьютеру учить уму-разуму. Здоровый, а лекции слушать по компу не заставишь. Вот и сидит она, пишет какую-то глупую курсовую. Столько лет прошло, как она закончила, а само Образование не получило должного образования - пишут, а, вернее, переписывают, раньше-то классиков марксизма-ленинизма, а сейчас? Боже, какая глупость - переносить зарубежные дисциплины полностью для наших русских вузов. Даже Верочка понимала, что маркетинг у нас, как говорил её сын, «не катит». Зачем нам призы и мелочные подарки, когда товаров всегда не хватало и покупали всё подряд. Здесь Верочка лукавила. Муж всегда доставал лучшее, одевались они в поездках заграницей, но марекетиг всё же считала глупой наукой - захочешь продать - врать и сам научишься. Наука? Смешно.

А продолжающаяся пандемия приносила новые виражи в её судьбе.

Однажды ночью проснулась от того, что муж, приложив мобильник к уху, …. Но не будет же она описывать столь пикантную подробность. Он был с ней в одной кровати, но не с ней…. Простое воображение было для него приятнее, чем занятия любовью с ней. Он кончил, чмокнул трубку телефона и заснул. Такой ночи, а вернее предрассветных часов в её жизни не было. Хотелось просто умереть, чтобы он не увидел знающего его тайну её лица. Умрешь и нет измены, нет объяснений мужа, нет её объяснений с детьми, со взрослыми детьми, которые обвинят её, они не поймут, как и она не понимает: кто это, где она, сколько времени он? Вопросы так и сыпались на её голову, её начало знобить. К утру поднялась температура. Бог сподобил её заболеть ковидом и остаться….

Как ни странно, но больше никто ковидом в семье не заболел. Муж так перепугался, что она умрет, когда её положили в реанимацию, что пережил гипертонический криз. Выкарабкался с помощью детей. Понял, что, когда тебе за шестьдесят, лучше не напрягаться и ничего в жизни не менять. И когда Верочку выписали через месяц домой, то он долго отгонял от неё детей, да и сам не подходил, не обнимал, не целовал. Объяснял, что прочел в какой-то статье, что после выписки, после коронавируса, ещё долго человек способен заражать других.

Так они теперь и жили.

Она - отдельно от семьи.

***

- Рядышком живём с Нарзанной галереей, надо попить-то нарзана, - сказала, успокоившись от беготни по парку и окрестностям города, Женечка. Она вчера съездила в Домбай, и свои восторги с фотоснимками разослала родственникам и родителям, где по ней скучал, привыкший к маме, сынок.

В Нарзанной галерее «водяное общество» набирало воду, прописанную врачом, и медленно, прохаживаясь по галерее, глоточками, пила ее, разглядывая то людей, то картины, украшающие мраморные стены.

Жене хватило одного круга, чтобы выпить нарзан. Она готова была бежать дальше, а Верочка прилипла к стене с какими-то цветными ляпами на холстах.

- Что это? - спросила подошедшая к ней Женечка.

- Вот и я силюсь понять….

- Но это же картина. Зачем её понимать. Лови эмоцию, - мудро заметила Женя и тоже приросла к картине.

На картинах, висевших сверху донизу на стене, были какие-то тени и отблески. Такая загадка понравилась Жене с ее математическим образованием, и она принялась разгадывать четыре работы из серии «Отражение» какого-то Калайтанова. Художник так завладел их вниманием, что они остались в пространстве картин, как рыбки, которых выловили на мелководье. Их поймало женское любопытство.

- Жень. Жень, а Луфарь - это что?

- Если три картины из серии отображают блики на воде от лодок, то что-то связанное с морем. А что может быть на четвёртой?

Женя замерла и уставилась, как и Вера, в картину.

- А может, это глубины моря? А может, это…, - первой прервала разглядывание Женя.

- Посмотрим в интернете, где эта Луфарь находится?

Вера плавала там, в тех мирах и глубинах, телом чувствовала свое родство с этим ляпом на холсте. От такой медитации ей стало легко и свободно дышать. Появилось странное чувство свободы, и она глубоко вздохнула. Этот вдох ей не показался тяжелым, просто он был очень глубоким и расправил что-то там в её груди. Дышать стало легче.

- Нашла. «Вид морских лучепёрых рыб из отряда окунеобразных», - старательно прочитала она. - Так это просто рыба нарисована, но где?

Верочка не отвечала, она была там с этими рыбами, беззаботно снующими в водах так быстро, что художник не успевал за ними взглядом. И тогда он нарисовал отблеск плывущей в воде рыбы. Верочке понравилось тоже быть отблеском себя в нынешней её ситуации.

За рассказами о своих впечатлениях от походов Женечка с девушками быстро добралась до Железноводска.

Они дружно побежали на вершину горы Железной. Темп взяли такой, что уже не до разговоров.

И стало Женечке несказанно грустно. Если б они сейчас с мужем поднимались вдвоем, но…. Пришло какое-то раздражение: так она может бегать и ходить и одна.

Какая проблема?

На вершине они и распрощались.

Молодежь рванула вниз, захотели поесть, а Женечка блюла талию, да и утреннего коктейля ей хватало. И опять она одна: один-на-один с гаджетом. Посмотрела, как пройти к пещере Вечной мерзлоты и рванула сама. Она и на Бештау сама ходила. Чувство страха не посещало её, да и что может случиться? Одна в лесу - это же так здорово, это не то, что ты в помещении, такая легкость, как будто, ты - птица и взлетаешь на те высоты, откуда виден мир.

Тот мир, который живет: движется, едет, летит….

Всё.

Больше нет сил сидеть дома, она больше просто не выдержит добровольного заточения. После такой поездки на курорт….

И она каждой клеточкой чувствовала ту детскую свободу, когда до тебя никому нет дела и ты свободен делать, что хочешь. А в детстве хочется познавать мир.

Вера встретила Даму в вагоне электрички. Просто пошла по вагонам и нашла её в тамбуре, стоящей около открытой двери. Остановки были очень продолжительными, а день обещал быть очень жарким, если с утра было уже двадцать семь.

Вера обрадовалась и защебетала о непослушной Жене, как будто та была её сестрой.

Она её бросила и уехала со студентками, но Дама, казалось, не слушала её. И Вере стало себя жалко.

Почему же она не проявляет к ней интереса?

В Железноводске от щебета незнакомой женщины у писательницы разболелась голова, и она искала предлога, чтобы остаться со своими мыслями одной. Повод нашелся быстро: Дама села в электромобиль, чтобы объехать гору, а Вера зашагала на вершину.

Стало спокойнее и привычнее.

Сегодня с утра Верочка Женю не так уж и раздражала, а казалась такой беззащитной и постаревшей, когда вчера в ресторане, куда они выбрались поужинать, наплясались.

Явно пользовались спросом у молодых, и не очень, горячих кавказских парней.

Получили свою порцию комплиментов, но на большее не решились. И вот, возвращаясь в хостел, Вера сказала:

- А почему я рванула одна сюда, на курорт? Мой улетел к своей или со своей любовницей. Ничего не знаю. Но меня в свой отпуск не взял. Сказал: «Отдохни после болезни». А меня такая обида взяла. Я думала, что всё наладилось, ан - нет. В отпуск - к ней или с ней. А я - для детей, для видимости семейного благополучия существую. Не оставил денег. Отдохни. Вот мама и дала мне на отдых. После ковида надо обязательно продышаться чистым горным воздухом, сказала она мне, всё понимая и не расспрашивая. Да и я теперь научилась, как она, ничего у детей не спрашивать.

От вопросов всегда больнее.

Эти несколько предложений просто убили Женечку.

- Какая я глупая. Рвалась с людьми общаться, а тут, что ни человек, травма после ковида. Теперь мы все должны учиться жить с этим вирусом внутри.

Женя позвала Верочку, теперь только так она называла эту хрупкую, по-детски забывчивую, готовую жить со своими проблемами женщину, просто полежать на солнышке и позагорать, скоро улетать. Они лежали на деревянных лежаках на полянке, за кафе «Чайный домик», и думали, что нужно сегодня купить на базаре суджук, сыр-сулугуни, нарвать чабреца и крапивы для укрепления оставшихся после болезни волос. Потом купить «дорогущих» конфет для своих, и они невольно улыбнулись. Как там Лена? Доехала? На "гульки" ходит? Смирилась или продолжает смотреть и слушать концерты мужа? Студенточки уже отдыхают в хостеле в Теберде.

Звонили. Верещали от восторга.

В мобильнике появились ещё девять номеров телефонов. Отпуск приближался к концу.