Нерождественская история

4326_copy.jpg

Ранним декабрьским утром мимо арены, толкая перед собой тележку с нехитрым скарбом, тащился бездомный старик. Его внимание привлёк подсвеченный билборд: брутального вида мужчины с рельефной мускулатурой на обнажённых торсах выглядели устрашающе. «Легионеры», – прочёл он и побрёл дальше, о чём-то задумавшись. 

«Па-папапа, па-папапа, нырок, удар, па-папапа», – повторял тренер, подбадривая учеников попадать в ритм его речёвки. Смачные хлопки от ударов в лапы и голос тренера не смолкали. На скамейке сидели юные боксёры, ожидая своей очереди. Тренер тратил на каждого в среднем по пятнадцать минут, брал одного за другим, не прерываясь. Пот катил с него градом. Ему нравилось ловить на себе восторженные взоры мальчишек. Он был одержим. Этим тренером был отец Тайрона. 

То, что отец был смешным и нелепым, Тайрон понял позже, но тогда ему было семь. Он гордился отцом.

Одиночка в боксёрском зале, одиночка по жизни… Кто-то из учеников принёс отцу ботинки – ширпотреб, сделанный в Китае. Отец бегал с коробкой по залу и хвастал подарком. Для Тайрона в поведении отца не было ничего странного. На улице мальчишки всегда щеголяют друг перед другом обновками. Что в этом такого? И он бы хвастался, если б у него было чем. 

Новички проходили через руки его отца, а освоив азы боксёрского мастерства, уходили к другим тренерам. Те, расставив стулья возле ринга, переговаривались между собой, внимательно наблюдая за происходящим в зале. Не повышая голоса, немногословно отдавали команды, изредка бросали насмешливые взгляды в сторону его отца. Тайрон относился к ним с неприязнью. Не понимал – почему у этих людей такой особый статус? Сидят, лыбятся, да лясы точат. Бывает, залезут в ринг на пятнадцать минут, покажут «мастер-класс», взяв на лапы лучшего из лучших – чемпиона, и снова сидят. Никто из них не растрачивал себя, как его отец. 

Но ринг был для этих важняков и их боксёров, да что там ринг – весь зал принадлежал им. И неважно, что спортклуб содержался на муниципальные средства и у всех равные права – они были здесь хозяевами. И эта несправедливость возмущала маленького Тайрона.

Только однажды, когда среди недели все уехали на боксёрский матч в Детройт, отец и его ученики полновластно завладели залом и рингом на целых четыре дня! 

В понедельник Тайрон обошёл ринг стороной. Он испытывал неприязнь ко всем, кто обладал исключительным правом на то, что принадлежало ему ещё вчера. 

Быть в ринге с тренером – мечта любого пацана: «Смотрите, я тут!» Теперь неизвестно, когда ещё он сможет похвастать этим.

Отец никогда не рассказывал Тайрону о своей боксёрской карьере. Упоминая известное в прошлом имя, добавлял: «Я работал с ним». И всё! Этого было достаточно, чтобы дать понять, что он когда-то принадлежал к большому боксу. 

Отец не имел тренерской лицензии, стоял на учёте у психиатра и имел инвалидность. Появилась ли инвалидность после травмы, полученной на ринге, или нет – Тайрон не знал. Всё их окружение жило на пособия. Жизнь на вэлфере переходила здесь из поколения в поколение – как наследство.

Отец по-прежнему продолжал натаскивать его на лапах, по-прежнему звучало его «па-папапа», но на ринг Тайрона выводили другие тренеры. Те, кого он избегал в детстве, те, кто снисходительно прятал усмешку при взгляде на его папу.

Позже, став профессиональным боксёром, Тайрон почти в каждом зале встречал прообраз своего отца – энтузиаста, который возится с новичками, мечтая вырастить чемпиона… или полусумасшедшего, у которого единственным способом самовыражения было: «Па-папапа, я – тренер. Па-папапа, я – не дерьмо. Па-папапа, я – Бог!»

Отец умер, когда Тайрону исполнилось шестнадцать. Тётка формально взяла над ним опеку. Но ей было не до него – у неё были свои дети, свои проблемы и свой вэлфер. Школу он бросил. На любительском ринге провёл семьдесят пять боёв, ничего, кроме бокса, не умел. Знал свой район, крутых парней и девчонок, которые за четвертак дают, а за десятку делают минет.

Дарнелл – его герой и пример для подражания, купил кабриолет фирмы «Кадиллак». Деньги на машину получил за восемь раундов на Showtime. Чтобы все видели его крутизну, нацепил большие колёса с литыми дисками-спиннерами – на светофорах соседние машины вибрировали от рэпа, грохочущего в его динамиках. «What's up nigga?» – обращался к нему Дарнелл. «What's up dude?» – приветствовал друга Тайрон. Они ритуально обменивались сложным набором рукопожатий с известным только им кодом. Дарнелл дал Тайрону деньги на тату, тот набил на правой руке «Boxing for life», на левой «Brotherhood for life», на груди – боксёрские перчатки, на правом плече – портрет лучшего друга Дарнелла, а на левом – череп и кости. Вскоре Дарнелла дисквалифицировали на шесть месяцев, обнаружив следы марихуаны в моче, а ещё через месяц его застрелили в ночном баре на Ист-Сайд.

Тайрон получил боксёрскую лицензию. В восемнадцать выиграл свои первые 4-раундовые бои. За них получил соответственно четыреста, пятьсот и шестьсот долларов наличными, и дальше по нарастающей – неплохая добавка к пособию. Ему хватало на чипсы и колу, а если есть хотелось по-настоящему, – он шёл в Макдоналдс, Бургер Кинг или Кентукки Чикен.

За три с небольшим года профессиональной карьеры в его послужном списке было десять побед, две ничьих и три поражения, призовые доходили до пяти тысяч долларов. Его по праву звали journeyman. К нему пришёл успех – Тайрон выиграл подряд у двух непобедимых prospects и получил предложение драться на Showtime за двадцать пять тысяч долларов – он чувствовал себя королём. 

C того боя и начались все его беды. Тайрон проиграл тяжёлым нокаутом – появились частые головные боли. Он научился их переносить… или просто привык. Забросил тренировки; вернулся в зал, когда закончились деньги, а закончились они быстро. Следующий бой Тайрон проиграл техническим нокаутом – безжизненно повис на канатах, но не упал и очень гордился этим.

 Карьера Тайрона пошла на спад. Он согласился на шесть раундов с очередной восходящей звездой за две тысячи баксов. После боя Тайрон оказался в больнице; выжил, но для бокса умер. После выписки его взору предстала размытая картинка, мир казался мутным, как будто он смотрел сквозь запотевшее стекло. 

Карьера Тайрона оборвалась, не успев начаться.

Тайрон не помнил, как и когда познакомился с Лиз, так давно это было. В районе, где он вырос, считалось престижным заиметь белую подружку. И вот, когда он оказался на обочине жизни, мечта сбылась. Бывшего боксёра и несостоявшуюся флейтистку свела судьба. Лиз бродяжничала, но в отличие от Тайрона, это был её выбор. Она хипповала. Играла на флейте, положив перед собой футляр для мелочи, а Тайрона обучила выстукивать ритм на барабане. Это оказалось легко – «па-папапа, па-папапа» навсегда было с ним. Тайрон и Лиз кочевали, занимались любовью – это было лучшее время в их жизни. Не заметили, как постарели, – многое изменилось с того времени. Они просили милостыню, обманывали, воровали, превратились в презираемые обществом человеческие отбросы. Последний год жили под мостом и больше никуда не переезжали, превратившись в грязных вонючих бомжей. 

Тайрон и не помнил, когда они последний раз были близки, но это было неважно – они накрепко проросли друг в друга, став одним целым.

Тайрон брёл, толкая перед собой тележку. Картины из прошлого всплывали в памяти: софиты, наэлектризованная публика, волнение перед боем... Ощущение выхода на ринг пришло к нему столь отчётливо. Эх, как бы он хотел попасть на матч Легионеров! 

Тайрон спустился под мост, где у них с Лиз был сооружён картонный домик. Лиз сидела у входа, обхватив колени руками, и покачивалась. 

Кажется, ей было плохо.

– Лиз, ты Окэй?

– Нет, меня колотит. Где ты шлялся? Тебя не было, и я замёрзла ночью. Наверное, простыла... Ходила к вокзалу вчера вечером, ничего не собрала. Но нашла кошелёк, там водительские права, кредитки и какие-то билеты, вот.

Тайрон извлёк содержимое.

– Водительские права, этот парень не бедный – живёт на Лонг-Айленде. Три кредитки. Так... что за билеты? Неужто в оперу? Чёрт!

Тайрон не мог поверить: это были два билета на матч Легионеров. «Наверное, Бог есть, раз он дарит нам Рождественские подарки! Бой сегодня вечером». 

– Ты не хандри, Лиз. Вечером мы пойдём на бокс. Ты была хоть раз на боксёрском матче?

Лиз, ничего не ответив, плотнее завернулась в одеяло, и заползла в домик.

 «Надо пойти в «Армию Спасения» помыться, иначе не пустят. Хорошо, что есть припрятанная чистая одежда, может и не по размеру – плевать. Главное, чтоб нас пустили. Вот билеты! Пусть только попробуют не пустить».

– Лиз, смотри, что у меня есть для тебя. 

Он достал из тележки коробку «Куриных пальчиков», кетчуп и банку пива. Залез в картонный домик и поставил еду рядом с Лиз.

 – Поешь и поспи. Я разбужу тебя.

 «Времени достаточно, чтобы помыться, переодеться и пойти на матч». Тайрон достал из тележки пакет с чипсами. Его руки покрывали хронические язвы, в тех местах, где коросты отвалились, кровоточили ранки. Он запихивал чипсы в рот, часть рассыпалась, застревая в одежде и бороде. «Надо бы найти ножницы и бритву».

Запив чипсы пивом, расстелил на земле картон, устроился на нём и уснул. Проснулся от толчка в плечо. Это был Джим – сосед, обитавший рядом. 

– Чё тебе? 

– Мне кажется, твоя подруга больна, ей надо в госпиталь… или лекарства. Она кашляла всю ночь, а тебя не было. 

– Не твоё дело. Сколько время?

– Около двух или трёх.

«Пора будить». Тайрон залез в домик. Лиз лежала в забытьи, глаза закрыты, еда не тронута. Потрогал её лоб – она вся горела, одежда была насквозь мокрой. «Надо переодеть». Тайрон достал из пакета одежду, закрыл вход картонкой и переодел Лиз. 

– Эй, Джим, посмотри за ней. Скоро вернусь.

Тайрон побрёл к арене. Встал в сторонке, высматривая scalpers* . То и дело спрашивал время у прохожих. Редко кто отвечал. 

«Ещё рано... Появятся к началу. Дерьмо! Наконец-то».

Тайрон увидел молодого парня. Как при взгляде на Тайрона каждый скажет – бомж, так при взгляде на парня было видно, что он – спекулянт. Тайрон подошёл поближе.

– Эй, парень.

– Давай, вали отсюда.

– У меня билеты на шоу, купи.

– У тебя?! Что этот мудак мне впаривает? Билеты разошлись за неделю.

– Два, по семьдесят баксов каждый.

– Покажи.

Тайрон достал билеты, крепко держа их своими больными заскорузлыми пальцами.

– Сколько ты хочешь?

– По номиналу... Билетов в кассе нет, – Тайрон махнул рукой в сторону афиши с надписью «Продано». – Ты перепродашь их по сто пятьдесят каждый.

– Я – да, а ты – нет. Хочешь, сам продавай, кто у тебя их купит? К тебе никто даже не подойдёт. Может, ты украл их? Пятьдесят за оба. Не хочешь – проваливай.

Тайрон почувствовал, как он снова падает, бьётся головой о настил ринга – нокаут. Слёз нет, он больше ничего не чувствует, он слаб, унижен, он – никто.

– Давай.

Через два квартала Тайрон зашёл в аптеку, набрал лекарств для Лиз. На кассе ему не хватило доллара, кто-то из очереди положил недостающую банкноту.

Тайрон почти бежал, если можно назвать бегом торопливый, нетвёрдый шаг старого нищего. 

Закутанную в одеяло, он застал её в той же позе, как оставил.

– Лиз, я принёс лекарства, – он слегка толкнул её. Лиз молчала. Тайрон коснулся рукой её лба и понял, что остался совершенно один.

 ------------

 *Спекулянты (англ. сленг)