Для тех, кто не знает, или знал, но забыл. Барбара Мандрел – известная американская певица в стиле кантри, которая в 70-х и в 80-х годах считалась одной из лучших в своём жанре. В начале 1980-х у неё было своё телевизионное шоу, состоявшее из песенных, танцевальных и комедийных номеров. Барбара была не только успешной певицей, но и актрисой, и владела многими музыкальными инструментами: играла на аккордеоне, банджо, гитаре, мандолине, саксофоне... Ассоциация музыкантов кантри два года подряд награждала её как лучшую артистку года. В 2009 году Барбару Мандрелл ввели в Зал славы музыки кантри.
Я встречался с Барбарой Мандрелл дважды. Первый раз – осенью 1990 года. Тогда летний концертный сезон в Нью-Йорке завершился в Катскиллских горах выступлением одной из звёзд американской эстрады, невероятно популярной в Америке 70-х, 80-х и начала 90-х годов кантри-вокалистки Барбары Мандрелл. Наша беседа состоялась, когда певица отдыхала между двумя концертами в своём гастрольном автобусе, служившем ей и домом, и артистической, и офисом.
Только что я был свидетелем непрерывного двухчасового выступления Барбары с присущей ей энергией. Публика неистовствовала. Прорываться к певице мне пришлось через плотный кордон её экзальтированных почитателей и дюжих телохранителей, вооружённых радиопередатчиками и, возможно, кое-чем ещё.
...И вот передо мной маленькая стройная женщина с красивым лицом, светлыми волосами и иссиня-голубыми глазами, в которых впору утонуть. Ни тени усталости. То ли потому, что успела уже немного отдохнуть, то ли потому, что умеет искусно прятать от людей своё состояние.
- Барбара, вы, работая на эстраде, выпуская альбомы по контракту со студиями звукозаписи, выступая в телевизионных шоу, сталкивались с какой-нибудь формой цензуры?
- Нет, я сама себе цензор. Не позволяю себе исполнять вульгарные, безвкусные песни. Это было бы безнравственно и по отношению к слушателям, и по отношению к самой себе. Когда у меня с моими сёстрами было своё шоу на телевидении, телекомпания Эн-Би-Си прикрепила к нам цензора, но мы сами были к себе гораздо критичнее, чем цензор.
- Кто пишет для вас песни?
- Много разных композиторов и поэтов. Сама я не сочиняю. Я могу написать телесценарий. Написала автобиографическую книгу в соавторстве с Джорджем Весси. Мне крупно повезло, что такой профессиональный писатель согласился мне помочь.
- Мешает ли творчеству семья?
- Наоборот. Семья – главная опора в моей работе. Делать ничего не значащие комплименты легко, это может каждый, но не каждый сможет сделать точное замечание и покритиковать так, чтобы не было обидно, чтобы шло на пользу. Мой отец – он мой менеджер – говорит мне всё, что думает. И мои сёстры, которых я всегда приглашаю на свои выступления, тоже прямо говорят мне, что хорошо, а что плохо. И когда я бываю на их концертах, я тоже помогаю им своей критикой.
- Вы известны, богаты, любимы публикой, но есть ли у вас обычные проблемы, с какими сталкиваются обычные американцы? Например, выбило пробки, засорилась ванная, сорвало ветром крышу...
- Конечно, есть такие проблемы. Кстати, я пишу об этом в своей автобиографии. Люди должны понимать, что и в жизни таких, как я, и в жизни тех, что гораздо выше, бывает всякое: и ошибки, и трагедии, и сердечные муки. Проблем хватает. Но вот когда нужен водопроводчик или электрик, то на помощь приходит мой муж, человек умный и умелый не только в бизнесе. Он может сделать всё, что нужно: и отремонтировать, и построить, и исправить. Тут мне могут позавидовать многие мои подруги, у которых мужья не такие умельцы.
- Вы пережили автомобильную катастрофе. Как эта трагедия отразилась на вашем творчестве?
- Это долгий разговор... Я очень энергичный исполнитель. Во время концерта затрачиваю много сил. Но я люблю мир эстрады: прожектора, костюмы, декорации, общение с залом, аплодисменты... В результате автомобильной аварии, в которую я попала 11 сентября 1984 года, у меня была серьёзная травма головы. Такая травма очень меняет человека. Восстановительный период – пока я смогла вернуться к работе – занял 18 месяцев. Хотя я вернулась на сцену, в моём подсознании осталось что-то...
- Страх?
- Я бы сказала – тревога. Иногда чудится, что я с огромной скоростью мчусь прямо на стену, о которую ударяюсь головой...
- Это во сне?
- Не только. Короче, когда я возобновила работу, то оказалась уже другой. Не той, что прежде. Однажды во время выступления в Лас-Вегасе я поняла, что делаю не то, пою не так... И решила отменить все концерты, вернуться домой и репетировать новые шоу. Только теперь, спустя 6 лет после аварии, я могу твёрдо сказать: «я вернулась к себе самой». Сейчас я, слава богу, в отличной творческой форме.
- Вы объездили с концертами всю Америку, выступали в десятках стран. Где, на ваш взгляд, были самые лучшие, самые благодарные зрители?
- Самые лучшие, самые благодарные? Когда мне было 17 лет, я выступала во Вьетнаме перед американскими солдатами. Они принимали нас, артистов, как безумные. Я тогда вступала в ансамбле моего отца: он, мама, я и ещё двое музыкантов. Американские парни были давно оторваны от дома, и любая встреча с земляками становилась для них очень ценной. А мы к тому же были в их глазах семьёй. И они чувствовали, что мы их любим, что они нам не безразличны. Они выражали свой восторг криком, свистом... Я никогда этого не забуду. Это был лучший приём в моей жизни.
- Когда вы выступали за границей не перед англоязычной публикой, мешал ли вам языковой барьер?
- Я в общении с публикой не чувствую никакого языкового барьера. Иностранный зритель может не понимать слов песни, но музыка, исполнение, мой посыл играют свою роль. Важно видеть друг друга, смотреть друг другу в глаза, как мы это делаем сейчас с вами. Я могу сказать просто глядя на вас, что вы готовы мне помочь, что хорошо ко мне относитесь, и это располагает нас к душевному разговору. Для меня песня – это разговор по душам средствами музыки, мелодии. Песня – это передача мыслей и чувств на расстоянии.
- В конце концов, текст песни можно перевести на другой язык и написать в программке концерта... Вы знаете какие-нибудь русские песни?
- Я слышала некоторые. Они мне нравятся, но я их не пою и не буду петь, потому что я вообще не говорю и не пою на иностранных языках. Вернее, говорю, но только на двух: на английском с южным акцентом и на английском с северным акцентом.
- Мы говорили о вашей трагедии, говорили о проблемах, а теперь приведите примеры весёлых моментов в вашей жизни.
- Этого у меня хватает! Большинство из них связаны с моими детьми. Их у меня трое. Я смотрю сейчас на свою фотографию, которую подарила вам, сделав дарственную надпись, вспоминаю случай с моим старшим сыном. Его зовут Мэт, Мэттью. Когда ему было пять лет, он очень любил давать автографы. Как-то поклонники протянули мне мою фотографию для автографа. Я собралась поставить подпись, но вдруг увидела на снимке, прямо на моём носу крупную подпись: «Мэт». Мой малыш меня опередил! Я так смеялась, что в тот день не смогла дать ни одного автографа. С детьми связано много смешного. Они всегда были со мной на гастролях, пока не пошли в школу. Мы все вместе жили в гастрольном автобусе. У нас там были телевизор и видео, и из-за детей мне во время отдыха приходилось смотреть только мультфильмы, иначе они поднимали бунт.
- Среди читателей этого интервью могут оказаться русскоязычные музыканты и певцы, приехавшие в Америку с мечтой пробиться здесь, получить признание. Что бы вы им посоветовали?
- Не важно где – в Америке или в любой другой стране – артисту пробиться нелегко. Столько людей пытаются, но не могут добиться успеха! А если удаётся выбиться, выделиться, как это получилось у меня, то надо помнить и понимать, какой ценой это досталось. Иногда говорят про кого-то: «проснулся знаменитым» или «слава пришла в одночасье». Мой путь к славе длился двадцать лет. У кого-то это бывает быстрее, у кого-то медленнее. Но если верить в себя, если в душе знать, что ты можешь это делать, что у тебя есть талант, то не надо сдаваться. Пока есть вера в себя, пока она не иссякла, надо заниматься своим делом и не сворачивать с избранного пути.
- Спасибо, Барбара.
Через много лет я побывал в штате Теннесси, в Нэшвилле – столице Кантри-музыки - и, конечно же, пошёл в Зал славы Кантри. Там, в ротонде, у меня состоялась вторая, но чисто символическая встреча с Барбарой Мандрелл, вернее, с её портретом, выбитым на почётной бронзовой табличке. Обе встречи – незабываемы.
Добавить комментарий