Когда у нас появились человекоподобные роботы, начались всякие сложности. Роботы, конечно, облегчали жизнь человека, а попробуй-ка к ним привыкнуть! Попробуй-ка угадать, что может учудить эта куча железа с проводами и прочим внутри, наделенная способностью рассуждать!
Смотря, правда, какая.
К роботу — регулировщику уличного движения привыкли быстро. Им и должен быть робот. Ох, как лихо дирижировал он движением автомашин и пешеходов! Казалось, взмахни он своим жезлом — и машины гудками грянут музыку, а прохожие остановятся и запоют хором.
Скажете, что с этим делом справляется и светофор. А старушки, которые не успевают перейти улицу и растерянно топчутся посреди мостовой? А дальтоники, не различающие цветов? А мальчишки? А нетерпеливые водители автомашин? Кстати, если с полицейскуим, как правило, спорят, надеясь его уговорить, то с роботом спорить бесполезно: логика у него железная, а плаксивые нотки в голосе водителя на него не действуют. И провинившиеся сразу же платят штраф или протягивают талон для дырки. А в следующий раз ведут себя куда осмотрительнее.
Роботы-почтальоны раскатывали по улицам на роликах. Для них на мостовых были отведены узенькие дорожки. Газеты, журналы, посылки, телеграммы — с этим теперь забот не стало. К почтальонам тоже привыкли, удивляясь даже, что когда-то этой работой были заняты люди.
Встречаясь, регулировщики и почтальоны отдавали друг другу честь, прикладывая руку к форменной фуражке.
На всякую однообразную и не очень приятную работу и на ту, где требуется нечеловеческое, скажем так, терпение, ставят теперь роботов. И продавцами стали роботы. Если такому роботу попадался капризный покупатель, он отходил с ним в сторонку и там улаживал дело, а его место тут же занимал другой, запасной, выходивший по звонку первого.
Жалобы на продавцов сразу прекратились. Не устраивал покупателей разве что очень бедный язык роботов: «Да? Что? Как? Сколько? Пожалуйста… Пожалуйста…»
Следующая серия роботов говорила уже иначе: «Да? Вот это? У вас хороший вкус…»; «Сколько? Всего-навсего?»; «Пожалуйста, я рад для вас это сделать!» А предыдущую серию отправили торговать бензином на автозаправочных станциях, где, как известно, все торопятся и особой вежливости не требуется.
Но покупатели хотели, чтобы у роботов были еще и разные лица. Им пошли навстречу. Скульпторы, лепя лица сначала из пластилина, а потом отливая их из мягкой розовой резины, вдоволь пофантазировали. Были среди масок и худощавые, и щекастые, и носатые, и курносые. Были и длинноволосые, и кудрявые, и лысые. Были пожилые, молодые, среднего возраста. Но все до единого были улыбающиеся.
Но вот в чем была загвоздка в деле с роботами. Скажи, например, ему, что ты в каком-то деле «ни бе, ни ме, ни кукареку», робот, кумекая, либо надолго замолчит, либо признается, что и он сейчас «ни бе, ни ме...». Как понимать роботу прихотливый и живописный человеческий язык, констукторы не предусмотрели! Правда, в инструкциях по общению с роботами предупреждалось, что выражаться, разговаривая с ними, нужно предельно ясно и четко, но люди об этом часто забывали, а то и ради насмешки ставили «этого чурбана» в тупик.
ЗАЯЦ
Это случилось весной, в мае.
Это случилось в троллейбусе, на том маршруте, где ради эксперимента держали кондуктора. Кондуктором был, конечно, робот, ТК –троллейбусный кондуктор.Его немедленно прозвали Тетей Катей: глаза у Тети Кати были зеленые, но если она обнаруживала «зайца», глаза загорались красным светом.
Когда тот мальчишка впрыгнул в троллейбус, Тетя Катя стояла спиной к входу и не заметила его. Он уселся подальше от кондуктора и высунулся в окно.
Цвела акация, и мальчишка хватал в горсть белые душистые цветы с деревьев, что росли рядом с дорогой.
И вдруг раздался густой голос Тети Кати:
— Пассажир, ваш билет? — Роботы ко всем без исключения обращаются на «вы».
Мальчишка сунул руку в один карман, в другой… Ни талонов, ни денег не было. А Тетя Катя ждала, вытянув большую свою ладонь.
И «заяц», отчаявшись, положил в ладонь робота горсть белых пахучих цветов.
Тетя Катя перевела загоревшийся красным взгляд на ладонь.
В той небольшой программе поведения, которая была записана в электронном мозге троллейбусного кондуктора, ничего не было сказано про цветы вместо денег. Про «зайца», расплачивающегося цветами. Про то, как надо с ним поступить.
— Следующая остановка — Садовая! — сказала Тетя Катя, хотя следующая была — Космонавтов. — Проходите вперед, граждане, — говорила она, хотя в салоне никого, кроме нашего героя и двух парней, не было. — Уступайте места старшим! — бормотала растерянно. — Осторожно — двери закрываются! — Глаза Тети Кати лихорадочно меняли цвет с зеленого на красный, даже бывали разноцветными: один зеленый, другой красный.
— Ты что, пацан! — крикнули парни. — У нее резисторы сейчас сгорят! Гони монету живо!
И в этот момент Тетя Катя словно опомнилась. Она прижала ладонь с цветами к металлической груди.
— Совесть — лучший контролер, — сказала она, как учили конструкторы, и при этом прикоснулась к плечу мальчишки. — Следующая остановка — конечная. Но вы можете ездить и дальше…
Глаза Тети Кати сияли ярким-ярким зеленым светом!
РОБОТ ЗАУПРЯМИЛСЯ
Робота для прачечной назвали Золушкой по той же непонятной причине, по какой стиральные порошки получили имена Светланы, Дарьи и Аэлиты.
В прачечном деле Золушка была профессором. Она знала все ткани, выпущенные за последние пятьдесят лет, знала все способы их стирки, чистки, подкрахмаливания, подсинивания, если оно требовалось, и глажения. Ей были известны все конструкции утюгов, режимы работы стиральных машин и вообще все-все о стиральной технике. С клиентами Золушка была вежлива и предупредительна, короче говоря, очень скоро трудно было представить, что когда-то в прачечной работал человек.
Золушка была похожа на всех других роботов этого поколения: металл и пластик. Отличал ее лишь передник, необходимый в работе.
Однажды Золушка спросила у клиента (клиент этот была Зина Скороходова, к которой наша прачка испытывала, скажем так, расположение), почему ее, робота, назвали Золушкой и что это имя означает.
Пока прачка перебирала белье, семиклассница Зина рассказывала ей сказку о Золушке и ее злой мачехе, о доброй фее и принце, бале, хрустальном башмачке, который принц надел на маленькую ножку Золушки…
Золушка-прачка слушала сказку очень внимательно, кивая время от времени головой. Когда Зина рассказывала про башмачок, Золушка задумчиво повертела тяжелой металлической ступней на толстенной резиновой подошве.
Только и всего. Сказала «спасибо» за сказку и взялась пересчитывать белье.
Слово «потускнел» сначала относилось к металлу. Потом его стали применять и по отношению к человеку, который отчего-то сник или заметно опечалился. И вот оно подошло нашему роботу. И не только к его металло-пластиковой поверхности, но и к голосу даже, который потерял заданную ему на заводе звучность и доброжелательность. Даже движения Золушки стали вдруг замедленными и неуверенными, словно в ее механизме что-то разладилось.
Это было замечено, и в прачечной появился инженер с завода, выпускающего роботов.
— В чем дело, Золушка? — спросил он. — Ну-ка давай проверим, где у тебя греет?
— У меня нигде не греет. Можете мне поверить — нигде. Дело, кажется, в другом.
— Говори.
— Меня неправильно назвали Золушкой.
Тут инженер вылупил глаза. Такого в его практике, не говоря уж о теории, еще не было.
— Что такое?!
— Я робот-прачка. На знаке у меня выбито: РП-14. Так меня и зовите — Эрпе. Можно Прачкой.
— Но почему, Зо… то есть, Эрпе?!
— Я не похожа на Золушку, — упрямилась прачка. — Я робот. Эрпе-четырнадцать.
— Святой электрон! Что произошло?
— Мне рассказали сказку о настоящей Золушке, — угрюмым ровным голосом докладывала прачка. — Я не похожа на Золушку, а дети зовут меня Золушкой. Многие уже не знают той Золушки, из сказки. Они думают, что Золушка — это робот. Только робот! Они ничего не знают о принце и о карете из тыквы, о волшебной палочке феи… Я боюсь, — извините меня за это слово, — я боюсь, что дети скоро совсем ничего не будут знать о чудесах. А без чудес нельзя. Ведь даже я…
— А ты-то здесь при чем? — удивился инженер.
— Ведь даже я иногда мечтаю…
— Ты — мечтаешь?! О чем, Зо… прости, Эрпе? О чем? Это для меня новость!
— У меня слишком крупная нога… — Прачка при этом, как сказал бы чувствительный человек, зарделась, опустила голову и стала теребить передник. — Слишком… А я достаточно устойчива и без вашей ужасной подошвы. Я думаю, это можно исправить…
— Вот те и на! — воскликнул инженер. — Да ты, кажется, на самом деле метишь в Золушки!
— Вовсе нет, — твердо ответил робот. — Пусть Золушка остается Золушкой из сказки. А меня назовите как-нибудь иначе. Можно Эрпея, Эрпина, Эрпета…
— А не хочешь ли ты стать Джульеттой? — коварно поинтересовался инженер. — Джульеттой?
— Красивое имя, — ответил робот-прачка. — А оно не из сказки? Я обязательно спрошу у Зины…
Добавить комментарий