Семилетней Саше Паскаль из курортного посёлка в Одесской области после попадания в её дом в 2022 г. российской ракеты пришлось ампутировать часть ноги. Через десять месяцев девочка вернулась к тренировкам по художественной гимнастике, которой занимается с трёх лет. Её выступление на соревнованиях* растрогало до слёз. Вспомнилось написанное о молодом Якове Месенжнике – человеке с подобными травмами, такой же мощной мотивацией и несгибаемой волей, и мне захотелось познакомить читателей «Чайки» с его судьбой.
Есть такое распространённое клише – «человек удивительной судьбы». Читая об этом человеке, забываешь, что слышал эту фразу тысячи раз, и мысленно произносишь её как будто впервые.
«Немцы на мотоциклах окружили беженцев и едут вдоль колонны. Солдаты из мотоциклов стреляют по людям. Просто так, развлекаясь! В одном из мотоциклов в коляске везут овчарку и на глазах у голодных людей кормят её колбасой и белым хлебом. Мальчик бежит за медленно едущим мотоциклом. Немцы протягивают ему из мотоцикла то хлеб, то колбасу, но догнать мотоцикл ребенок не может. Он бежит, бежит, надеясь на кусок хлеба... пока не раздается выстрел. Мотоциклист дал газ. Немцы со смехом умчались, увозя в коляске свою овчарку, а убитый ребенок остался лежать в пыли на обочине...»
Это цитата из рассказа Сусанны Лангман "В пыли на обочине" в журнале "Алеф" приведена не случайно. В один из дней в редакции раздался звонок. Человек, представившийся Яковом Месенжником, сказал, что лично был свидетелем событий, описанных выше.
Корреспондент журнала встретился с ним. Вот что рассказал Яков Захарович:
«Рассказ Сусанны Лангман прочел с большим волнением, потому что в той колонне людей, которые по разным причинам не смогли эвакуироваться, был и я.
Нас посадили на машины и довезли до Брянска. Там мы попали под страшную бомбежку, немцы рядом сбросили десант, и нам пришлось повернуть обратно. Сначала мы шли сами, потом появились немцы на мотоциклах. И все, что описано в статье Сусанны, я помню до мельчайших подробностей, в том числе и эпизод с мальчиком.
Мне тогда было пять лет, я передвигался с большим трудом – ноги были стерты практически до костей. Мы голодали, хуже всего было мне, малолетке. Помню, мы зашли в деревню, а я совершенно умирал от голода. Мы давно совсем ничего не ели, и мама обратилась к хозяйке какого-то дома: «Пожалуйста, дайте ребенку хоть что-нибудь поесть! Может, он хоть не таким голодным умрет!» Женщина предложила миску с едой, которую пытался есть её ребенок, больной дифтеритом. Он ел и отрыгивал еду в ту же миску. Я съел всё, что там было, и даже не заболел дифтеритом.
Помню и тот эпизод с колбасой – я тоже пытался бежать, но не мог. А тот мальчик оказался резвее меня. Он добежал и был расстрелян... Фашист гоготал и кормил овчарку хлебом и колечками колбасы с нескрываемым удовольствием».
Яков Захарович Месенжник родился 25 января 1936 г. в местечке Томашполь Винницкой области.
Его польская фамилия означает «человек, который занимается металлами». В русском варианте это Кузнецов, в немецком – Шмидт, по-английски – Смит. На самом деле это, возможно, самая распространенная фамилия в мире.
Отец, Захарий Соломонович Месенжник, получил два высших образования (экономическое и инженерно-технологическое), работал одним из руководителей сахарного завода. В первые дни Великой Отечественной войны пошёл на фронт добровольцем и погиб в первые месяцы войны. После него не осталось даже фотографий.
Мать Розалия Яковлевна Месенжник (в девичестве Дубчак) окончила полный курс царской гимназии, потом стала фармацевтом. Она была дочерью Якова Исаевича Дубчака, всеобщего любимца, которому даже жандармы козыряли благодаря его святости и особому чувству справедливости. «Меня назвали в его честь, – говорил впоследствии Яков Захарович, – и в память о нём я до сих пор иногда ношу пенсне, ему принадлежавшее».
К августу 1943 г. Яков с матерью и старшей сестрой оказался в фашистском концлагере в городке Балта Одесской области.
– Маме там все кости переломали, – вспоминал он. – Она всех спасала, рискуя собственной жизнью. Потом в конце сорок третьего года мы попали к партизанам. Если бы не это, я бы погиб.
В концлагере Яник (так его называли в семье с детства) переболел всеми возможными болезнями, стал тяжелым дистрофиком, в нём едва теплилась жизнь – кожа, натянутая на скелет. А зимой 1944 г. получил ещё и сильное общее обморожение. Первую операцию ему сделали там маникюрными ножницами – без наркоза, без бинтов буквально откромсали ступню.
После освобождения четыре года Яков провел в госпиталях и на больничных койках, перенёс одиннадцать тяжелейших операций по поводу полученной в результате обморожения и гнилостных инфекций газовой гангрены (она трижды повторялась), в том числе ампутацию ступней обеих ног!
После одной из операций наступила клиническая смерть; к счастью, откачали. Были поражены почки и другие жизненно важные органы. Многие разводили руками: «Не жилец». Но рядом с ним была мама, Розалия Яковлевна.
– Военные врачи, – продолжал Яков, – говорили маме: «Давайте усыпим его; смотрите, в его глазах нет мысли, он никогда не будет говорить!». А мама отвечала: – Вы фашисты или врачи? И всю жизнь я ей доказывал, что могу ходить, что соображаю. Я и наукой занялся ради того, чтобы показать ей свою дееспособность.
К сожалению, Якову Захаровичу и впоследствии приходилось неоднократно оказываться в больницах. По поводу этого многолетнего хождения по мукам он пошутил: «Врачи меня совершенствуют по заветам великого скульптора Родена – отсекают всё лишнее».
Больничную койку Яков покинул в конце 1946 года, после трёхлетней борьбы со своими недугами. После выписки из госпиталя он, мать и сестра попали в Узбекистан, в город Янга-Юле, расположенный сравнительно недалеко от Ташкента.
– Я вместе с Яником была в школе в одном и том же классе, даже в одинаковых стёганых телогрейках, – вспоминала его двоюродная сестра Янина Кейнигштейн. – Там он с первых дней учебы привлёк к себе внимание учителей своей не по годам глубиной, рассудительностью и целеустремленностью. И неудивительно, что его сразу приняли в шестой класс. Сказалась его работа над своим самообразованием, когда он находился на больничной койке, его уверенность в том, что он будет учиться наравне со своими ровесниками. Яник очень скоро стал любимцем большинства учителей, которые даже не скрывали своего восхищения его успехами в учебе и предсказывали ему большое будущее. И они, к счастью, в нем не ошиблись.
С самого начала мальчик стал доказывать учителям, что он сможет решить задачу иначе – проще, оригинальнее. Его приносили в школу (сам он ещё не ходил) и сажали за парту. Долгие годы Яник жил на наркотиках, чтобы не было анафилактического шока. Потом его перевели на курение – после каждого урока относили в кабинет завуча, он выкуривал, глубоко затягиваясь, одну за другой три папиросы, и его несли на следующий урок.
Этот удивительный парень очень переживал свою инвалидность, которая ограничивала его возможности, но никак не хотел подчиниться, согласиться с незавидной участью инвалида детства. Так, он очень любил танцевать, усиленно занимался спортом, особенно тренировал свои руки.
Его незаурядность проявлялась во всем. Завод, шефствовавший над школой и одновременно детдомом, закупил музыкальные инструменты, в том числе фортепиано. Администрация завода предложила ученикам школы обучаться музыке вместе с детдомовскими ребятами.
Яков сел за фортепиано первый раз в своей жизни и сразу заиграл. Первым исполненным им произведением была песня «Помирать нам рановато, есть у нас ещё дома дела». Все были поражены его музыкальными способностями. У Якова оказался уникальный музыкальный слух. Став взрослым и так и не получив никакого музыкального образования, он исполнял произведения Шуберта, иногда даже Бетховена, музыку которого очень любил.
Когда Яков Месенжник за пять лет окончил школу с серебряной медалью, её директор Орлов, фронтовик, преподававший физику, сказал: «Я боялся идти проводить урок – этот инвалид задавал вопросы уровня третьего курса института».
Яков хотел учиться на хирурга, но Розалия Яковлевна его отговорила: «Ты же будешь умирать с каждым своим пациентом». В закрытые институты он со своей фамилией и национальностью поступить, конечно, не мог, поэтому пошел со своей медалью в Ташкентский политехнический на электромеханический факультет. Хотя хотел в консерваторию – не зная ни одной ноты, но обладая абсолютным слухом.
Учась в школе, потом в институте, Яков участвовал в музыкальной самодеятельности, даже организовал джаз-оркестр.
– Мы играли джаз с африканским уклоном, – писал Яков Захарович. – Все думали, что я мэтр. Все знали ноты, кроме меня.
Время было тяжёлое, Розалия Яковлевна болела, стала инвалидом первой группы, были нужны деньги. Вскоре после того, как Яков в шестнадцать лет наконец уверенно встал на ноги, он сначала ходил с палочкой, а потом пошел работать грузчиком. Уголь грузил ночью, а потом на лекциях спал от усталости. И один профессор говорил: «Тише, человек устал. Посмотрите на его ногти». Но потом сдавал всё на отлично.
Послевоенный Ташкент не был безопасным городом.
Чтобы закалить не только характер, но и тело, Яков поступил в боксерскую секцию. Даже тренер не сразу понял, что у его подопечного ампутированы ступни. В движении по рингу юноша, конечно, уступал соперникам, но он освоил разящий удар, отправлявший в нокдаун парней, не знавших, что такое инвалидность. В боксёрском мире и по сей день Месенжника уважают, считают своим.
Яков не терпел человеческую подлость. Если видел насилие – не рассуждая, бросался на подлецов, сколько бы их ни было. Однажды он увидел, как хулиган, угрожая девушке ножом, пытался её изнасиловать. Яков, безоружный, не задумываясь, бросился на него. Он получил тяжелую ножевую рану в левую руку, которой заслонил сердце, и в голову. Но хулигана он свалил на землю и не отпускал до прихода милиции. Потом долго выздоравливал, отстал в учебе, пришлось снова догонять…
А если Яков слышал антисемитское высказывание – сразу давал по физиономии. По воспитанию и убеждениям он интернационалист. Тем интереснее его воспоминание о первом знакомстве с посланницей Израиля:
– После войны нас нашёл в Узбекистане Красный Крест и привёз на время в Киев. Туда в 1948 г. приехала Голда Меир – её назначили послом Израиля в СССР. Она хотела посмотреть на тех, кого эвакуировали к родственникам в Среднюю Азию. Пришла в Хоральную синагогу, а мы там все стоим. Я помню, зашла женщина с ястребиными глазами, шла решительно и сканировала всех взглядом. И вдруг подошла ко мне, чмокнула в лоб, я почувствовал удар носом, как клювом – у неё такой мощный мужской нос был. Повернулась и ушла…
После окончания института Месенжник поступил в заочную аспирантуру Научно-исследовательского института ядерной физики и вместо четырёх лет окончил её за год. А ещё через год самостоятельно закончил и защитил диссертацию, став кандидатом физико-математических наук, хотя обычно на это уходит шесть-восемь лет. Уже тогда у него него проявлялся неуёмный интерес к науке.
Продолжая работать, Яков создал в политехническом институте, который окончил, кафедру по тематике своей работы. Его лекции, как правило, собирали большое число студентов и преподавателей со всего электрофака. У слушателей всегда возникало много вопросов, ответы на которые перерастали в творческие дискуссии.
Потом Месенжник подготовил и опубликовал фундаментальную монографию по электроизоляционно-кабельной технике, разработал и защитил докторскую диссертацию, стал профессором, ведущим специалистом страны по этой тематике.
В 1985 г. ему предложили создать и возглавить во Всесоюзном институте кабельной промышленности базовую лабораторию и он с семьёй переехал в Москву.
– Невозможно представить себе любое хозяйство без кабеля, – писал Яков Захарович. – Это всё равно, что человек без нервной системы. На борту каждого космического корабля или самолета сотни километров кабелей и проводов. Я создаю новое их поколение, более теплостойкое, в том числе и электрооптические кабели – они видят все объекты, через которые их проводят. Кроме того, занимаюсь разработками по радиационными и ультразвуковыми технологиям для облагораживания характеристик кабелей.
Трудно поверить, что один человек смог за годы своей научно-исследовательской работы написать столько научных работ, получить столько авторских свидетельств и патентов на изобретения, стать обладателем такого количества научных степеней, званий, правительственных и неправительственных наград. Ведь им опубликовано более 600 научных трудов, в том числе 29 монографий, получено 56 авторских свидетельств и патентов на изобретения. Многие его работы опубликованы за пределами России, в том числе в США и Великобритании.
Профессор Месенжник – Заслуженный деятель науки РФ, Заслуженный инженер России, обладатель десяти учёных степеней и двенадцати учёных званий СССР, РФ, Бельгии, США в т. ч. Почетный доктор Калифорнийского университета, Почетный член Российской Академии Космонавтики, Рыцарь науки и искусств Российской академии естественных наук, лауреат премии им. академика А.П. Крылова, премии им. М. Ломоносова (с вручением золотой медали), премии им. А. Швейцера, Большой золотой медали им. А. Эйнштейна, Кавалер и Командор международных орденов «Наука, образование культура». И это далеко не полный перечень. Его знает весь научный мир,
Наука для него – круглосуточное служение. С первых шагов в ней он был одержим работой, мог по десять суток не выходить из испытательных лабораторий. Прав космонавт Георгий Гречко: "Поражает широчайшая эрудиция Якова Захаровича при одновременной глубине знания каждого предмета".
В музее "Преодоление" есть стенд, посвященный Якову Захаровичу. Многие инвалиды, ознакомившись с ним, становятся активнее в учебе и работе, приобретают веру в силу человеческого духа. Профессор Месенжник – не только герой, но и один из попечителей этого музея и его гуманитарного центра, который многим инвалидам дал возможность реализоваться, найти себя. Стараниями Якова Захаровича подранки Великой Отечественной, получившие увечья от бомбежек, обстрелов, побоев, теперь имеют статус участников войны.
Интересы Якова Захаровича, помимо науки, распространяются на литературу, театр, спорт (любительский бокс, восточные единоборства), классическую музыку. «Несерьёзные» увлечения профессора – коллекционирование оригинальных авторучек, совмещающих эстетические и функциональные качества, а также чёток.
В одной из публикаций член Союза писателей России Я. Месенжник, в частности, сформулировал свои правила жизни. Вот лишь некоторые из них:
«Умей говорить «нет» себе и другим. Не пытайся нравиться всем. Не порть людям настроение. Не пытайся всех победить. Помни – горя от ума не бывает, горе бывает от недостатка ума. Всю ответственность бери на себя. Прощай людям, не прощай себе. Не ругай жизнь – ругай себя. Верь в себя – ты можешь всё! Человек, который победил себя, победил всех».
––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––
Источники: Википедия, интервью А. Нерсесова с Я. Месенжником в еврейском журнале «5782», статьи А. Замостьянова в газете «Правда» и журнале "Национальная безопасность", «Когда человек не сдаётся – он побеждает» в STMEGI – Еврейском информационном портале, Веры Болдычевой «Правофланговый научной элиты» в журнале «Моя Москва», статья «Преодоление» и интервью с Яниной Кейнигштейн в газете "Русская Америка" и др.
*) https://vikna.tv/ru/video/lyudy/sasha-paskal-istoriya-devochki-s-protezo...
Добавить комментарий