Подъезд между аптекой и магазином. Подняться на пятый этаж. Раздеться в четырнадцатой квартире. Перейти в тринадцатую. Да что это? Явка? Нет, театр. И хоть одного актёра, вернее одной актрисы, настоящий и, главное – петербургский театр. Причём в действии, на котором нам довелось присутствовать, проявилось не только дарование Ирины Терешенковой. Чудеса ждали уже у порога. Яркий свет двух огромных люстр. Стеклянные подвески, почти как в Филармонии, уже готовы откликаться на происходящее. Зал или салон. По бокам горки красного дерева, маленький, такой особенный антикварный столик. Несколько рядов стульев. Ни одного свободного места. Нас сажают на диванчик. Улыбаются: «царская ложа».
Представлять Ирину Терешенкову выходит в элегантном чёрном платье Людмила Николаевна Мартынова. В 1990 году она организовала Классический Театр. И хоть у театра нет своего помещения, нет рекламы, нет расклеенных по городу афиш, он живёт. В спектаклях заняты профессиональные актёры, имеющие другую работу, но стремящиеся сюда за творчеством. Есть свои зрители. Есть поклонники, готовые помогать в работе. Вот и сегодня в это прекрасное помещение – в свои квартиры - пустили нас две женщины – Ольга и Юлия.
Но пора. В чёрных струящихся одеждах выходит немолодая, но красивая стройная женщина. Ирина Терешенкова. Она сама создала эту сценическую композицию, продумала художественное и музыкальное оформление, костюм. И начинается рассказ, в котором всё смешано, как обычно у Габриэля Маркеса – и смех, и слёзы. Известный в городе уважаемый доктор, совсем не юноша, лезет на дерево, чтобы вернуть улетевшего от него и сейчас болтающего вовсю попугая, падает и умирает. И уже не до улыбок. Фермина провожает пришедших на последние проводы светских знакомых. В её походке, осанке появляется что-то монументальное. Да, они презирали её, понимали, что только за красоту женился на этой Фермине Даса, женщине другого общества, доктор Урбино. Но сегодня они ей выражают свое сочувствие, потому что она его жена – 51 год! – Пятьдесят один год, четыре месяца, семь дней – откликается на её мысли задержавшийся после всех мужчина. Флорентино! Герой её детского романа, Флорентино, который продолжал её любить, все силы отдал на то, чтобы сравняться с ней в мире людей, который, не без помощи своего дяди, стал владельцем судостроительной компании, который все эти пятьдесят один год четыре месяца и семь дней ждал этого часа, ждал, когда она овдовеет.
Фермина прогнала его – и стала вспоминать. Нет, конечно, актриса не сбросила в одночасье груз лет. Но этот взгляд исподволь, когда ей, тринадцатилетней, надо было убедиться, что в неё влюбился взрослый парень. А эта улыбка – её надо было сразу стереть. А появляющаяся и проявляющаяся женственность. А потом этот роман – весь в письмах. Только в письмах. А потом отец, узнавший про него, отправляет дочь далеко в горы. И вернувшаяся Фермина отчуждённым взглядом смотрит на Флорентино, и он кажется ей таким убогим, ненужным. А потом муж –доктор. Без любви, но в достатке. В кругу городской знати…
И снова письма. Теперь Флорентино рассчитывает каждый свой шаг. И зарождение новых неведомых раньше чувств. Сейчас любовь – не страсть. Сейчас это понимание друг друга, нежность, желание беречь, выполнять даже прихоти, если это прихоти любимой женщины. И когда дочка Фермины высказывает своей матери недовольство, мать выгоняет её из дому и произносит горькие слова: «Сначала нам не позволили любить, потому что мы были слишком молоды, сейчас – слишком стары».
У Габриэля Маркеса в романе много связанных с возрастом физиологических сложностей. Когда Фермина ставит Флорентино клизму и делает это без отвращения, понимаешь, что эти люди по-настоящему сроднились. Ирина Терешенкова убрала этот эпизод из своего текста. Может, она и права. В её проживании плавания на принадлежащем Флорентино судне, когда они единственные пассажиры, эти потрясающие закаты, это сидение друг против друга на палубе за изысканными трапезами – всё это так притягательно, что когда появляются другие пассажиры и Фермина начинает ощущать беспокойство от предстоящих встреч, Флорентино готов согласиться на любые условия, чтобы только избежать их. Этим условием оказывается жёлтый флаг. Чума! Но с таким флагом нельзя пристать к берегу.
Долго совещаются капитан, Фермина, Флорентино. Кажется, круг замкнулся, и что их ждёт в родном городе, как объяснят они этот поступок борцам с эпидемиями? В конце концов Флорентино принимает решение. Снова в плаванье. И когда капитан спрашивает – надолго ли, Ирина Терешенкова, очень экономная в жестах, торжественно вскидывает руку: «Всю жизнь».
Зрители, молодые, сидели молча. Такой внимательный слушающий зал не часто встретишь и в академических театрах. Сейчас они аплодируют. И хочется тихо выйти из здания на петербургские улицы, смешаться с вечерними прохожими и думать о Маркесе, который из любой истории творит миф. Об актрисе, которая так строго и достойно провела своих героев через все испытания.
Добавить комментарий