Концентрат

Странное это было заведение, очень странное. Обозначено оно было большими, если не сказать, огромными буквами как рюмочная «У Жоры». Причём рюмочная – робко-мелко на входной двери, сразу и не разглядишь, а уж «У Жоры» – так, чтоб сразу в глаз: поднимаешься, особенно зимой, из подземного перехода – а тут сквозь морозный туман, прямо на фасаде здания напротив, такая красота пылает малиновым цветом. И тут же становится понятно, что домой идти ещё рано и есть время зайти, снять напряжение. Время работы, как указано на той же двери, с 07.00 до 22.00 (хотя официально торговать алкоголем можно только с 10.00), а чуть ниже чёрным фломастером криво, от руки, ещё одно откровение: «Пидарасам и жидам вхот запрещон». Россия – щедрая душа! 

Никакого «Жоры» на самом деле не существовало – это был ловкий маркетинговый ход, долженствующий вызвать у народонаселения доверие, доверие и ещё раз доверие и, само собой, желание дерябнуть чего-нибудь успокоительного на ход ноги. И, чтобы это желание не угасало как можно дольше, оформители внутреннего интерьера, большие оригиналы и креативщики, постарались на славу. Здесь было всё, что близко глубинному народу, его мечтам и чаяниям во сне и наяву, и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Начиная от стены, увешанной футбольными шарфами знаменитых клубов всего мира, и заканчивая туалетом с живописным панно из жизни провинциального сортира и грозной надписью над вмурованным в пол очком: «Напл нисцать!» Сталин с неизменной трубкой, в бруках с лампасами и со звездой Героя Социалистического Труда на френче нависал над картой Европы; фотография Высоцкого с гитарой и поясной портрет главы МИД СССР Громыко, мистера нет в миру. А с цветного постера весело скалились знаменитая хоккейная тройка «Детройт Ред Уингз» Козлов-Ларионов-Фёдоров. Гагарин, Ленин, Кастро, Есенин и собаки, играющие в покер. Стадо слоников паслось на ореховой поляне старинной радиолы «Эстония-55» и книжная полка над ней, от содержимого которой любой книгочей впал бы в ступор: «Раковый корпус» Солженицына, Дугин, Бердяев, «Окаянные дни» Бунина, Маркес и «Ледокол» Суворова, Сэлинджер, Брежнев и разные другие писатели, ну и, само собой, Донцова, Токарева, Метлицкая и т.д. и т.п. в мягких обложках.

Предполагалось, по-видимому, что посетители будут не только с собой приносить, но и здесь употреблять. То есть, пропустив стаканчик-другой, среднестатистический россиянин проникнется вдруг идеями самообразования и, не сходя с места, станет книжки читать. Очень, конечно, сомнительно, что, направляясь в рюмочную, нормальный человек прихватит с собой томик Чехова, чтобы обменять его, если повезёт, на, скажем, Головина, но факт остаётся фактом: наяву очередной соблазн для Министерства культуры РФ – рюмочная-читальня.

Два больших монитора с 07.00 и до 22.00 в режиме нон-стоп ненавязчиво распыляют на посетителей миазмы российской внешней и внутренней политики. Крутят, конечно, в основном «Место встречи изменить нельзя», «Глухаря», «Ментовские войны» и «Улицы разбитых фонарей», но с обязательными перерывами на Соловьёва, Киселёва и Скабееву. Плакатики на стенах в духе холодной войны, гранёные стаканы, бутерброды с селёдкой, пиво «Жигулёвское», водка «Столичная». Цены умеренные – всё говорит о любви к Советскому Союзу. И даже на рулон туалетной бумаги в туалете нанесён принт передовицы газеты «Правда» …

– Хм… – Петя, дородный сорокалетний мужчина, смотрит на экран своего iPhone 14 и озвучивает последние новости: – В телеге вот говорят, что Путин помер.

– Кто говорит? – уточняет Коля. 

– Генерал СВР пишет, – сообщает Петя, оторвавшись от телефона. – А генерал, – толстый указательный палец назидательно воздет к потолку, – врать не будет!

– Звиздёж! – не верит Коля. 

Мужики сидят за длинным деревянным столом: отработали своё – имеют право. По соточке они уже приняли, закусили, но как-то не проняло. Ваня молча выбирается из-за стола и идёт к барной стойке за добавкой: он самый молодой в компании и вовремя подвозить боеприпасы – его прямая обязанность. Известие о смерти вождя его взволновало. Ване 29 лет, и, сколько он себя помнил, Путин был всегда. Это был уже не человек, а символ – что-то незыблемое, обязательное и устоявшееся. Что-то настолько привычное и фундаментальное, что жизнь без этого кажется невозможной: как мама и папа, зима и лето, Новый год и военный парад на Красной площади. 

Прямо на барной стойке стоит трёхлитровая банка с надписью «На СВО». На дне немного мелочи и пара сторублёвок – что-то неохотно жертвуют посетители на войну.

– Слышь, Саныч, – Ваня доверительно смотрит в глаза бармену, ища поддержки, – Петро вон говорит, что Путин умер.

– По херу! – отрезает бармен.

Ему хорошо за пятьдесят: это худощавый, высокий мужчина с резкими движениями и тяжёлым взглядом – родился он ещё при Хрущёве и повидал всякого. За полвека жизни у него сформировалась и окончательно окрепла уверенность, что деградация, начавшаяся после 1917 года, когда-нибудь, рано или поздно, закончится полным трындецом. Почему бы не сейчас… Достаточно посмотреть на лица нынешних людей во власти и прислушаться к тому, что они говорят.

Но, увидев тревожные глаза Вани, он берёт в руки пульт от телевизора, и Глеба Жеглова, только что изрыгнувшего своё железобетонное «Вор должен сидеть в тюрьме!», сменяет Екатерина Андреева. Шевелятся ярко накрашенные губы, вместо Андреевой на экране возникает живой и невредимый Путин с букетом цветов и звучит стандартный текст: «Сегодня, в День народного единства, Президент РФ Владимир Путин возложил…»

– Ну вот, – скупо улыбается бармен Ване, – а ты говоришь…

Нагруженный Ваня возвращается к столу и видит раскрасневшиеся лица своих собутыльников: понятно, что дискурс, начатый 24 февраля 2022 года, продолжается до сих пор. Петя помогает ему сгрузить с подноса стаканы и кружки, а Коля только злобно зыркает на них налитыми кровью глазами: тишина и порядок, мир и благоденствие.

 Все разбирают стаканы.

– Ну, мужики, – объявляет штатный тамада Петя, – давайте за наших ребят!

– Вот козёл, – думает Коля, цедя водку сквозь зубы. – И ведь всё на полном серьёзе, со значительной мордой. Боров безмозглый!

– Весь мир против нас! – горестно вздыхает Петя, тщательно прожёвывая бутерброд: его что-то не по-детски вштырило и неудержимо тянет пофилософствовать. – Ну ничего, ничего! Мы их всех в бараний рог! Всех пиндосов! Всех победим!

– А чем побеждать-то будешь?

Это Коля. Он ещё не остыл после Петиного спича про «нашу нефть и наш газ, который они у нас хотят отобрать».

– Силой русского духа! – гордо заявляет Петя.

– Так силой духа танк-то не остановишь. И самолёт не собьёшь…

– А что это ты речи такие либерастные ведёшь?! – немедленно ощеривается Петя.

– Джентльмены! – рядом с их столом стоит невысокий, но коренастый, чёрненький на вид, парень. – Позвольте пригласить вашу даму на пару па.

– Иди похмелись! – не слишком дружелюбно советует ему Петя. 

– Уже! – отвечает парень и кивает головой на соседний стол, где дружно лыбятся в их сторону человек пять.

– И где ты тут даму увидел?

– Так вот же! – парень указывает пальцем на длинные волосы Коли.

Коля, не вставая с лавки, изо всей силы пинает заводилу ногой по голени, прямо по косточке. Парень хватается за ногу, и тогда Коля, привстав, даёт ему звонкого леща. Опытный бармен хладнокровно наблюдает за побоищем, а минут через пять, когда дело дошло до кровопролития, нажимает тревожную кнопку.

Утром всем участникам толковища прямо в КПЗ вручают повестки в военкомат…