Миф первый: "Жиды Христа распяли".
В упоминавшейся книге Соломона Лурье есть несомненное достоинство: в ней развеивается миф о христианском происхождении антисемитизма. На самом деле антисемитизм много старше христианства, ибо в Древней Греции и в Древнем Риме (и раньше, но об этом научные сведения скудны) существовали сильные предубеждения против евреев. Христианский мир лишь унаследовал то, что предсуществовало в языческом мире. Правда, христиане не удовольствовались тем, чего достигли предшественники, и пошли дальше.
Насколько дальше и почему?
Иудея времен Иисуса Христа была заштатной провинцией Римской империи, но народ не мирился с униженной зависимостью. Сопротивление имперским властям – пассивное и активное – выражалось самыми разными способами, что заставляло римлян проводить карательные операции, с одной стороны, и действовать по принципу "разделяй и властвуй", с другой. Прокуратор Иудеи (наместник императора) должен был обеспечивать поступление в казну дани и не допускать бунтов. И он, конечно, не забывал себя, что делало дань непомерной. Прокураторы сменялись каждые несколько лет; новый прокуратор отличался от предыдущего тем, чем голодный волк отличается от сытого. Поборы и гнет возрастали, недовольство усиливалось, репрессии ужесточались.
Выполнение задачи для римлян способствовал религиозно-политический раскол среди евреев. Служители храма и их окружение составляли привилегированную касту саддукеев. Они были заинтересованы в сохранении существующего положения и помогали римским властям вытравлять крамолу. Выдающийся британский исследователь раннего христианства Хайам Маккоби остроумно назвал их иудейскими квислингами - по имени главы норвежских фашистов Видкуна Квислинга, который содействовал захвату Норвегии гитлеровцами и был поставлен ими во главе про-гитлеровского правительства. [[1]] Саддукеи так же служили императорскому Риму, помогая держать в повиновении народ и гасить всякое сопротивление.
Саддукеям противостояли народные учителя – фарисеи. Моральное учение иудаизма они ставили выше ритуальных служб и жертвоприношений в Храме. Буквальному пониманию священных текстов они противопоставляли их творческое истолкование. В числе фарисеев были странствующие проповедники, собиравшие толпы последователей. Между фарисеями происходили публичные диспуты по поводу тех или иных религиозных установлений. Хайам Маккоби привел убедительные доказательства в пользу того, что Иисус был одним из таких проповедников. Известный из Евангелий спор Иисуса с "книжниками и фарисеями" о том, можно ли в субботу заниматься врачеванием, был вполне типичен для фарисейских диспутов.
В обстановке религиозной экзальтации и всеобщего недовольства народ жил ожиданиями Мессии, то есть Царя (по-гречески Христа), который освободит страну от иностранного господства и восстановит независимое еврейское государство. А поскольку спрос рождает предложение, то Мессии время от времени появлялись, к ним стекались толпы народу. Это было равносильно бунту против римского императора. Римляне в таких случаях принимали карательные меры, чтобы подавить движение в зародыше, дабы оно не разрослось до опасных размеров.
Как можно понять из Евангелий, проповеди Иисуса Назарея пользовались большой популярностью среди евреев. Он, видимо, глубоко верил в то, что является Мессией, но открыто говорить этого не мог. Прибегал к иносказаниям, притчам, аллегориям – это вообще было в духе религиозных дискуссий. То он говорил, что принес не мир, но меч, то призывал к смирению. Даже самым преданным ученикам он мог открыть далеко не все, только намеками. Однако молва о нем распространялась, проповеди пересказывались, умолчания домысливались, притчи и аллегории перетолковывались, популярность росла, делая его опасным для римских властей и еврейских "квислингов". Надо полагать, что операция по ночному захвату бунтовщика проводилась по приказу Понтия Пилата – ведь брать Иисуса явился отряд римских легионеров.
Понтий Пилат, пятый прокуратор Иудеи (26-36), отличался особой жестокостью и коварством. Он не пытался сглаживать конфликты с подвластным ему населением, а напротив всячески их обострял и провоцировал, для чего намеренно совершал акции, оскорблявшие религиозные чувства иудеев. Яркие свидетельства тому – в исторических трудах Иосифа Флавия и других античных авторов. Похоже, что и отозван он был из Иудеи за "превышение власти". Но это произошло через три года после казни Иисуса.
Евангелия рисуют иной портрет Понтия Пилата. Здесь он предстает мягким и сравнительно справедливым правителем. Он не признал за Иисусом никакой вины и "искал отпустить его" (Иоанн, 19, 12), но, "видя, что ничто не помогает, но смятение увеличивается, взял воды и умыл руки пред народом, и сказал: невиновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы. И отвечая весь народ сказал: кровь его на нас и на детях наших" (Матфей, 27, 24-25).
Следует особо отметить, что и реплика со стороны "всего народа", и "умывание рук" Пилатом, зафиксированы только в Евангелии от Матфея. В трех остальных Евангелиях столь важных сведений нет. У Иоанна - но не у других евангелистов - сам Иисус оправдывает Пилата: "Ты не имел бы надо мной никакой власти, если бы не было дано тебе свыше, посему более греха на тех, кто предал Меня тебе" (Иоанн, 19, 11). Логики тут мало: ведь если власть Пилата над Иисусом дана свыше, то и те, кто его выдал, смогли сделать свое черное дело тоже по внушению свыше, - почему же на них больше греха?
Евангелисты должны были знать, что только прокуратор имел власть казнить и миловать, однако они стремятся отмыть Понтия Пилата от крови Иисуса и переложить вину на евреев. Но они не очень последовательны, фактический материал, которым они оперируют, часто говорит не то, что они хотят внушить читателям. Художественно выразительный, эмоционально насыщенный текст соткан из не стыкующихся элементов. Так, евангельский Пилат настойчиво повторяет, что он не видит вины за Иисусом. И он же не сомневается в том, что Иисус выдавал себя за Мессию, то есть бунтовал народ против Рима. Подтверждения этому ключевому моменту есть во всех Евангелиях, вот некоторые из них:
"Хотите ли, отпущу вам Царя Иудейского" (Марк, 15, 9; Иоанн, 18, 39);
"И сказал Пилат иудеям: се, Царь ваш!" (Иоанн, 19, 14);
"Царя ли вашего распну?" (Иоанн, 19, 15).
Более того, "Пилат же написал и надпись и поставил на кресте: Иисус Назарей, Царь Иудейский" (Иоанн, 19, 19). То есть Понтий Пилат собственными (уже умытыми!) руками начертал на табличке формулу обвинения: за что вынесен приговор. По поводу редакции этой формулы у него даже произошел спор с иудейскими первосвященниками. Они просили его уточнить: "Не пиши: "Царь Иудейский!" [чего доброго, народ и вправду в это поверит], но что "Он говорил: Я Царь Иудейский" [то есть что он лишь выдавал себя за Царя]. Пилат [с заметным раздражением] отвечал: что я написал, то написал". (Иоанн, 19, 21-22).
Итак, евангельский Пилат был уверен, что Иисус Назарей подстрекал народ восстать против власти Рима и сам хотел возглавить это восстание. Более тяжкого преступления в глазах римского прокуратора быть не могло. Потому он приговорил бунтаря, как многих до и после него, к распятию на кресте – самому мучительному и позорному виду казни, которому римляне подвергали бунтовщиков. Иного приговора он вынести просто не мог. Никто, стало быть, не повинен в казни Иисуса больше, чем Понтий Пилат. "Умыванием рук" евангелисты этого не могли изменить.
Теперь очертим круг соучастников римского прокуратора.
В первую очередь, это палачи - римские легионеры, подвергшие Иисуса пыткам, издевательствам, надевшие на него терновый венец и, наконец, распявшие его на Голгофе.
Затем это еврейские "квислинги" из касты саддукеев во главе с первосвященником Каиафой.
И, наконец, толпа, жаждавшая кровавых зрелищ и кричавшая: "Распни его".
Из кого состояла эта толпа? В Евангелиях это не разъясняется, но поскольку события происходили в Иерусалиме, то на протяжении веков как бы само собой разумелось, что в толпе преобладали евреи. Однако в пятой книге Нового Завета «Деяния святых апостолов» мы находим информацию, которая ставит такую трактовку под сомнение.
В книге рассказывается, что на пятидесятый день после кровавой драмы на Голгофе в городе свершилось великое чудо: в память об этом чуде христиане празднуют пятидесятницу.
В тот день все одиннадцать апостолов "были единодушно вместе" (предатель Иуда отпал, а Павел еще не присоединился - поэтому их одиннадцать), и сошел на них Дух Святой в виде одиннадцати огненных языков, и после этого они обрели дар "говорить на иных языках", и с тех пор "каждый слышал их говорящих его наречием". (Деяния, 2,1; 6,2). Далее в Деяниях говорится, что свою многоязыкую проповедь апостолы обратили к иудеям, пришедшим в Иерусалим со всего античного мира по случаю еврейского праздника, так как эти пришлые евреи якобы не знали еврейского языка, а каждый знал язык той страны, из которой прибыл. Но затем апостол Петр говорит им об Иисусе:
"Сего, по определенному совету и предведению Божию преданного, вы взяли и, пригвоздивши руками беззаконных [то есть римлян], убили" (Деяния, 2, 23).
«Вы – убили». Значит, внимавшая апостолам многоязыкая толпа состояла из тех самых людей, которые присутствовали при распятии Иисуса 50 дней назад. Следовательно, они безвыездно находились в Иерусалиме, как минимум, пятьдесят дней, так что в большинстве это были постоянные жители Иерусалима. И с ними надо было говорить на разных языках, так как они не понимали по-еврейски!
Православный теолог, профессор Санкт-Петербургской духовной академии Д.А. Хвольсон (1819-1911), выдающийся знаток древних языков, литературы и истории еврейства и христианства, был, вероятно, первым, кто научно доказал, что Иерусалим эпохи Иисуса был многоэтничным городом, как Рим, Александрия и другие крупные города Римской империи; стало быть, и толпа, требовавшая казни Иисуса, тоже была многоэтничной. В последствии к аналогичным выводам пришли другие христианские ученые-богословы. Так что евреи в тогдашнем Иерусалиме составляли сравнительно небольшую часть населения.
Согласно Евангелиям, Иисус был настолько популярен среди евреев Ерусалима, что его боялись арестовать при дневном свете, так как это могло вызвать бунт; а уже на следующий день толпа требовала от Понтия Пилата его крови, а ему самому, уже распятому, толпа издевательски кричала:
"Если ты Царь Иудейский, то спаси себя сам".
Как это могло быть? Настроения толпы переменчивы, но не до такой же степени. Но если толпа была многоэтничной, а Иисус проповедовал только среди евреев, то большая часть этой толпы никогда раньше не слышала его проповедей и ничего о нем не знала. Тогда все становится понятно.
Теперь, я думаю, можно обозначить тех, кто повинен в казни "Царя Иудейского". Это Понтий Пилат; это римские легионеры; это интернациональная чернь, жаждавшая кровавых зрелищ; и, наконец, еврейские "квислинги" из касты саддукеев. Существовать этой группе оставалось недолго: всего через три десятилетия в Иудее вспыхнуло-таки массовое восстание. В долгой кровопролитной войне (66-73) римские легионы взяли верх – главным образом, из-за раздоров в рядах повстанцев. Тысячи побежденных евреев были распяты на крестах, тянувшихся рядами на многие километры. Иерусалим был сравнен с землей, Храм был разрушен, богослужения и жертвоприношения в нем прекратились, что и положило конец касте саддукеев, ибо ее существование было неотделимо от Храма.
Еврейский народ сумел пережить катастрофу и сохранить свою идентификацию благодаря фарисеям, то есть народным учителям, раввинам. Как и Иисус Назарей, они проповедовали, что Бог обитает в душе человека и потому, каким бы тяжелым ударом ни было разрушение Храма, евреи могут продолжать свое существование и исповедовать свою религию. Позднее в христианской традиции слово фарисей стало синонимом слова лицемер, но это результат крайне тенденциозной интерпретации текстов церковниками, которые не сознавали, что сам Иисус был одним из "книжников и фарисеев".
Те евреи, которые сохранились после разрушения храма и существуют по сей день, - потомки фарисейской ветви иудеев. С теми, кто выдал Иисуса римлянам, у них не больше духовной и генетической связи, чем у современных итальянцев или, допустим, у немцев (историки полагают, что Понтий Пилат был этническим германцем) – с римскими легионерами, "замучившими Иисуса и еще 250 тысяч евреев, но только Один воскрес из мертвых", как напомнил нидерландский священник Майкл Эванс. [[2]]
Историки, теологи и иерархи Церкви знают, почему Евангелия столь противоречиво и тенденциозно свидетельствуют о тех судьбоносных событиях.
Ранних христиан римские власти считали одной из иудейских сект и преследовали их, как всех иудеев, отказывавшихся поклоняться языческим идолам и склонных к бунту. Христиане хотели ладить с властями и стремились убедить их в своей лояльности. На это накладывалась потребность христиан в четкой самоидентификации, которая перерезала бы пуповину, соединявшую их с иудаизмом. Таков был социальный заказ, его и выполняли евангелисты. Они стремились изложить историю жизни и смерти Иисуса Христа в том виде, как ее знали, но в духе наибольшего благоприятствования Риму и наименьшего – иудеям.
Канонические Евангелия создавались примерно между 70-ми и 110-ми годами н.э., то есть через сорок-восемьдесят лет после описанных в них событий. Подробности со временем забывались, уступая место домыслам и игре воображения. Поэтому неудивительно, что проримская и антиеврейская направленность усиливалась: в меньшей мере она проступает в самом раннем Евангелие – от Марка; в наибольшей степени в самом позднем – от Иоанна.
Не забудем и то, что тексты Евангелий дошли до нас не в первозданном виде. Наиболее ранние из сохранившихся списков специалисты относят, в лучшем случае, ко второй половине IV века. До этого около 300 лет они переписывались бессчетное число раз, и никто не знает, какие "редакционные поправки" вносили переписчики. Ясно лишь то, что вектор этих поправок был направлен в сторону усиления той же тенденции, ибо с течением времени христианство, распространяясь среди язычников, стремилось все больше противополагать себя иудаизму, от которого отпочковалось.
О том, как непросто было отделить христиан от иудеев, говорят проповеди Иоанна Златоуста, который жил в IV веке. Он не уставал уличать христиан в том, что они активно общаются с "жалкими" иудеями: празднуют иудейские праздники, соблюдают посты, даже споры между собой идут решать к раввину в синагогу. "Иудеи умертвили Сына твоего Владыки, а ты осмеливаешься сходиться с ними в одном и том же месте?" - негодовал Иоанн и требовал: "Когда узнаешь, что кто-нибудь [из христиан] иудействует, - останови, объяви о нем [то есть донеси], чтобы тебе самому не подвергнуться вместе с ним опасности". [[3]]
В дальнейшем эта тенденция в христианстве продолжала усиливаться. Религия любви находила в евреях объект "оправданной" ненависти. Так все более сгущалась атмосфера, в которой становились возможными погромы, изгнания, казни, всевозможные запреты и ограничения, черта оседлости, бесчисленные поборы, издевательства. И - наветы, наветы, наветы. И - Холокост, то есть убийство шести миллионов евреев гитлеровцами.
Только после Второй мировой войны совестливые идеологи христианства стали признавать историческую ответственность Церкви за преследования евреев. Началось ухабистое движение в обратную сторону. Инициаторами его были некоторые протестантские теологи и священнослужители, затем то же стали признавать и католики. Предварительные итоги этой трудной работы подвел Второй Ватиканский Собор в начале 1960-х годов. Он вынес решение о снятии с евреев вины за распятие Иисуса Христа.
Однако решения Ватиканского Собора уважают не все христиане и даже не все католики. Среди тех, кто их не признает, известный киноактер и кинорежиссер Мэл Гибсон, позиционирующий себя твердокаменным католиком.
Ввиду необычайной популярности фильма Мэла Гибсона "Страсти Христовы", который смотрели сотни миллионов зрителей, я должен остановиться на нем подробнее.
Римские экзекуторы в фильме Гибсона работают не просто "хорошо", "на совесть", они упиваются своей методичной, долгой, утомительной работой, они получают от нее ни с чем не сравнимое наслаждение. В фильме эти садисты – не исключение из правила. Почти все участники массовки с гнуснейшим ликованием глумятся над жертвой, особенно кровожадна толпа иудеев, следующая за ним по пятам, иудейские священнослужители, требующие его смерти. Глумятся все до вынесения приговора, и еще больше – после. И упиваются своим глумлением.
Что отсутствует в фильме, так это элементарное чувство меры. Ни один человек не мог бы вынести десятой доли тех мук, через которые Гибсон проводит Иисуса: он умер бы задолго до Голгофы. В человеческом организме нет и половины того количества крови, какое Гибсон заставляет его пролить.
Ну, а как ведет себя жертва? Протестует? Кричит от боли? Пытается оправдаться? Молит о снисхождении? Или пытается устыдить своих гонителей, как в Евангелии от Луки: "Как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями, чтобы взять Меня! Каждый день бывал Я в храме, и вы не поднимали на Меня рук"? (Лука, 22, 52-53).
В фильме этого нет. В ответ на ритмичные удары бича с острыми глубоко проникающими шипами – столь же ритмичное рефлекторное подергивание спины, методично превращаемой в кусок кровоточащего мяса. Лица истязаемого почти нет на экране, а когда оно появляется, то выражает такую безграничную покорность и безмятежность, словно жертва тоже упивается этой экзекуцией.
Окровавленный, до предела изможденный Иисус с готовностью тащит на своей худосочной спине тяжеленный крест. Ноша непосильна, он то и дело падает, крест валится на него. Его поднимают бичами и пинками, под улюлюканье толпы, но в его реакции на издевательства нет даже молчаливого укора. Отвратительно в фильме не только то, как истязатели куражатся над своей жертвой, но и мазохистская готовность самой жертвы покоряться и подсоблять палачам. Гиперболизация насилия и страданий, не вызывающих сострадания, - такова этика и эстетика фильма Мэла Гибсона.
Защищая свой фильм, он говорил, что ничего не привнес от себя, а только экранизировал евангельские сказания. Но, как отмечалось выше, тексты Евангелий противоречивы, метафоричны, притчи и иносказания могут толковаться по-разному. Мэл Гибсон вложил в метафоры и аллегории свой смысл, многократно усиленный наркотическими средствами современного кинематографа. Его фильм – это не экранизация четырех Евангелий - от Матфея, Марка, Луки и Иоанна, – а пятое Евангелие: Евангелие от Лукавого.
Сценарий "Страстей Христовых" был отвергнут ведущими студиями Голливуда, как художественно слабый и аморальный. Тогда Гибсон решил рискнуть собственными деньгами. Он сообразил или чутьем угадал, что в век глобального террора, замешанного на религиозный ненависти, в особенности к евреям, нет лучшего помещения капитала, чем в кровь Иисуса Христа.
Но, чтобы миллионы людей понесли свои доллары в кассы кинотеатров, нужна реклама, по возможности бесплатная. Тут Гибсон и показал себя гениальным режиссером. Бесплатную рекламу приносит скандал, причем, не одномоментный, который быстро забывается, а медленно нарастающий, растянутый во времени, хорошо раскрученный. Он и был мастерски разыгран по законам классической драмы, где ружье, висящее на стене в первом акте, должно выстрелить в последнем. За полгода до выпуска фильма в прокат пошли слухи о его "контраверсности". Закрытые показы в тщательно подобранных аудиториях спровоцировали некоторых еврейских и христианских лидеров на тревожные предостережения, которые, конечно, вызвали возражения. С интернет-сайтов и из малотиражных изданий зарождавшийся скандал вокруг почти никем еще не виденной ленты перешел в программы ведущих телеканалов, что и было нужно.
Своевременно и расчетливо была задействована собственная религиозность Мэла Гибсона. Выяснилось, что он глубоко верующий католик, но не такой, как основная масса католиков, а особенный, твердокаменный, святее Папы Римского. Чтобы пролить свет на особенности этой особой ветви католицизма, на телеэкраны вытащили Гибсона-отца, и он бойко объяснил, что Холокост – это выдумка евреев. На Западе такие заявления – четкий индикатор антисемитизма.
Конечно, в нашем цивилизованном мире сын за отца не отвечает; но принадлежность обоих к одной и той же замкнутой религиозной группе наводит на мысль, что между ними не только биологическое родство, но и духовное сродство. Так что скандального ажиотажа прибавилось.
Зигзаги биографии Мэла Гибсона тоже были запущены в дело. Публике стали внушать, что в молодости он ни в Бога, ни в Черта не верил, пьянствовал, злоупотреблял наркотиками, словом, немало покуролесил. Довел себя почти до самоубийства, уже готов был выпрыгнуть из какого-то очень высокого окна, но вместо этого впрыгнул в твердокаменный католицизм, в нем и нашел спасение – и в земном, и в небесном смысле этого слова. Так Спасенный стал создателем фильма о Спасителе!
Ну и самым гениальным ходом было то, что в нужный момент ленту привезли в Ватикан, а затем сообщили о личном одобрении ее Папой Римским Иоанном-Павлом Вторым. Он будто бы сказал: "Все так и было" ("It is as it was"). Благая весть многоголосым эхом отозвалась во всех мировых СМИ, воздействуя на массовое сознание не только католиков. Ватикан долго хранил молчание, но потом изрек устами приближенного Папы, архиепископа Станислава Дзивича (Dziwisz): "Святой Отец никому не высказывал свое мнение об этом фильме". [[4]] А следом пошли толки о том, что Папа все-таки одобрительное слово о фильме сказал, но убоялся слишком громкого резонанса, потому и отказался от него. Понятно, что одобрение Папы Римского, как и его неодобрение, отзываясь в мировой печати, имели один и тот же чудодейственный эффект: превращало кровь Иисуса Христа в золотой дождь.
Иуда явно продешевил, предав Христа за вонючие тридцать серебряников. Мэл Гибсон на крови Христа заработал сотни миллионов долларов, а такие деньги не пахнут. Когда кто-то высказался в том духе, что "Страсти Христовы" могут пошатнуть его положение, Гибсон ответил: "Я думал об этом. И, честно говоря… хотите услышать правду? Е-ть я все это хотел. Вот вся правда. Мне наплевать. И я вам говорю именно то, что думаю". [[5]]
Подстрекательский эффект фильма огромен. В нем оживает один из самых зловещих юдофобских мифов. Подавляющее большинство зрителей покидали кинотеатр в уверенности, что "жиды Христа распяли". Вопрос этот – не академический. За ним тянется шлейф племенной и религиозной ненависти, он и сегодня дымится кровью.
"Если я, правоверный еврей, могу после просмотра фильма испытывать ненависть к евреям, то как же он должен воздействовать на правоверного христианина!" - написал американский психиатр Марк Комрад. [[6]]
"Я не убивал Иисуса Христа!" - восклицает в горько-иронической манере популярный американский сатирик Арт Бухвальд, вспоминая издевательства, каким он сам подвергался в школьные годы со стороны своих однокашников-католиков. ""Хорошо, я убил Христа. Теперь вы слезете с меня и отпустите домой?" – я повторяю это всю мою жизнь. Нет! Я не убивал. Меня там даже не было". И дальше, уже без иронии:
"Некоторые люди используют его распятие как оправдание того, чтобы убивать других людей. Христос учил не этому". [[7]]
Да, Иисус Христос учил не тому, чему учит Евангелие от Лукавого, состряпанное Мэлом Гибсоном.
Миф второй: Кровавый навет
Феноменальный успех фильма "Страсти Христовы" показал, что миф о распятии Иисуса Христа иудеями и в 21-м веке может быть задействован для нагнетания племенной и религиозной ненависти к евреям. Но все же речь в нем идет о событии двухтысячелетней давности. Да и сама церковь трактовала его неоднозначно. Распят-то был не простой человек, а Сын Божий, наделенный абсолютным могуществом. В его воле было направить события в любую сторону. Если он пошел на крест, то в том была Божественная воля. Понтий Пилат и все остальные участники событий - лишь инструмент, которым осуществлялся Высший замысел. Апостол Петр говорил, что Иисус был предан смерти "по определенному совету и предведению Божию". Да и сам Иисус, прежде чем испустить дух, обратился к Отцу Небесному: "Прости их, ибо не ведают, что творят".
Как бы ни был жарок костер, на котором жарили "богоубийц", - в ходе столетий он медленно прогорал. Для поддержания огня следовало подбрасывать новые поленья. А для этого внушать христианскому миру: то страшное преступление иудеев – не далекое прошлое. Оно-де возобновляется, повторяется – из века в век, из года в год.
Вот почему рядом с мифом об убийстве евреями Иисуса Христа культивировался другой миф – об убиении и употреблении крови христианских младенцев, то есть уже о прямом людоедстве евреев.
Этот миф пришел в христианский мир тоже из античной древности. Его, например, озвучивал александрийский "грамматик" Апион, пересказывавший еще более древние поверья о том, что в Иерусалимском храме каждый год приносили в жертву отловленного и хорошо откормленного грека. Эти злобные писания опроверг Иосиф Флавий – в небольшом, но блестяще написанном памфлете, известном под названием "Против Апиона".
Иосиф был участником Иудейской войны, геройски сражался против римлян, но затем сдался в плен и стал склонять евреев прекратить сопротивление. За это он был проклят соотечественниками и обласкан императорским домом, который даже подарил ему свою фамилию.
Изменив своему народу в бою, Иосиф остался ему верен духовно. Он стал автором замечательных трудов: "Иудейская война" и "Иудейские древности". Они высоко ценились христианской церковью, так как содержали богатейший материал о жизни, быте и верованиях той среды, в которой жил и проповедовал Иисус. Потому они многократно переписывались и сохранились. Поразительно то, что хотя в греко-римском мире Апион имел репутацию проходимца, а Иосиф был высокочтимым знатоком иудейства, эхо клеветы Апиона можно найти в трудах виднейших римских историков - Плутарха, Тацита и других.
С распространением раннего христианства внимание "ритуалистов" было отвлечено в сторону новой религии. Преследователи христиан обвиняли их в том, что на своих тайных сборищах они предаются блуду, кровосмешению и – людоедству: приносят в жертву своему распятому Богу маленьких детей, а затем упиваются их кровью и пожирают их раздираемые на куски тела. Под градом таких обвинений множество христиан подвергалось страшным мучениям и лютой смерти. Из христианских источников II-V веков видно, сколь частыми были такие обвинения и к каким последствиям они приводили. Об этом говорят свидетельства отцов церкви – от казненного в 165 году Иустина и Тертуллиана (конец II - начало III века) до Августина и Сальвиана, живших в V веке. [[8]]
Шельмование не помогло. "Религия черни" охватывала все более широкие слои населения Римской империи, проникла в правящие круги и, в конце концов, утвердилась как господствующая. И вот когда здание церкви было выстроено, христиане стали обвинять евреев в том, в чем еще недавно обвиняли их самих.
"В начале V века в Антиохии разразились погромы и впервые были письменно зафиксированы клеветнические христианские обвинения евреев в ритуальных убийствах". [[9]]
В последующие века аналогичные обвинения распространялись по свету вместе с христианством. К тому времени, когда князь Владимир крестил Русь, они уже превратились в стойкое суеверие.
Основатель Киевско-Печерского монастыря Святой Феодосий Печерский, по всей видимости, был убежден в том, что евреи совершают ритуальные убийства. Он сам хотел быть "убитым за Христа", но такой чести не удостоился. Зато его младший современник Евстратий был причислен к лику святых именно как жертва ритуального убийства. Он якобы был захвачен в плен половцами, продан в рабство некоему "Жидовину" в греческий город Корсунь, а затем "распят на кресте иудеями в Великую пятницу при обряде поругания Иисуса Христа в 1096 году".
В Житии Евстратия говорится, что тело его было брошено в море, но затем выловлено купцами и доставлено в Киев, где и покоятся его мощи. Как удалось установить, что выловленный из моря мертвец – это тот самый Евстратий, которого половцы продали "Жидовину", конечно, не объясняется. Зато рассказывается, что "Жидовина" постигла лютая кара: он повесился на дереве, как Иуда, предавший Христа. Остальным евреям города Корсунь тоже не поздоровилось: они были изгнаны по повелению императора. [[10]]
Я привожу эти подробности, чтобы показать, что Житие Евстратия основано не на реальных фактах: это смесь фантастики с нравоучениями, что было вообще типично для средневековой "житийной" литературы.
Подстать легенде об убиенном Евстратии и другие средневековые "свидетельства" о ритуальных убийствах. На Руси таких "преступлений" не регистрировалось много столетий – в виду отсутствия "преступников". Зато в Западной Европе мифическая кровь убиенных христианских младенцев текла рекой, вливаясь в моря еврейской крови – уже вполне реальной.
Монотонно повторяющиеся обвинения в ритуальных убийствах говорят о поразительной стойкости религиозных предрассудков, дурманящих массовое сознание. Но во многих случаях этим дурманом пользовались весьма трезво и расчетливо. Схема была хорошо отработана. Слух об очередном распятом или иным способом убиенном христианском ребенке (при надобности сходили и взрослые) возбуждает толпу, вызывает погром, в ходе которого можно поживиться. Потом вмешиваются власти. Они утихомиривают толпу, находят «убийц», и те – под нечеловеческими пытками – оговаривают себя и своих «сообщников». После этого несчастных подвергают казни. Принявших перед смертью христианство – просто убивают; отказавшихся от такой милости четвертуют, или сажают на кол, или поджаривают на медленном огне – словом, заставляют умирать в долгих мучениях; трупы их запрещают хоронить под страхом смерти. А на еврейскую общину накладывают контрибуцию. Когда этого оказывается мало, евреев изгоняют, обобрав до нитки. Какой простой способ пополнить опустевшую казну помещика, монастыря или королевства! Неудобство состояло только в одноразовости действия: после того, как евреи изгнаны, с них уже ничего не возьмешь.
Более дальновидные монархи и бароны считали неразумным резать курицу, несущую золотые яйца. Время от времени они издавали повеления, объявлявшие ритуальные убийства вздором и предрассудком. То же делали Римские Папы, многие высокопоставленные епископы. Но эти повеления забывались, и кровавый навет продолжал свое шествие.
Вот несколько примеров из длинного мартиролога, педантично пронумерованного в "Розыскании о убиении евреями христианских младенцев и употреблении крови их", напечатанном в 1844 году, без имени автора, в нескольких экземплярах – для императора Николая I и высших чинов царской администрации. (Об удивительной судьбе этой книги разговор впереди).
"В 1067 году в Праге (в Богемии) шесть евреев зашиты в мешки и утоплены в реке за то, что выпустили из трехлетнего младенца кровь и переслали ее другим евреям в Тревизу".
"Между Кобленцем и Бингеном на Рейне есть доныне часовня с мощами ребенка, замученного в XI веке жидами; местные католики почитают его святым".
"В 1172 году в Блуа во Франции евреи распяли ребенка, положили труп в мешок и бросили в реку Луару. То же случилось там в 1177 году, в самый день Пасхи, и несколько евреев сожжены за это на костре".
"Близ Орлеана (Франция) в 1175 году сожжено несколько раввинов за умерщвление ребенка, брошенного ими после в воду".
"В 1234 году в Норвиче евреи похитили ребенка, держали его в тайне несколько месяцев, до Пасхи, но не успели совершить злодеяния своего; ребенок отыскан, а они казнены".
"В 1255 году в Линкольне (Англия) евреи похитили восьмилетнего отрока, секли его бичами, увенчали терновым венцом и распяли на кресте. Мать нашла труп в колодце; евреи изобличены и сознались; один из них на месте растерзан лошадьми [?], а девяносто [!] отведены в Лондон и казнены там".
"В 1287 году в Берне (Швейцария) несколько евреев колесованы за умерщвление младенца, а остальные высланы".
"В 1295 году евреи вторично высланы были из всей Франции за подобные преступления".
Данные о преследованиях евреев из-за кровавого навета, приводимые в "Розыскании о убиении…", не всегда достоверны. Как отмечал профессор Д.А. Хвольсон, в 1295 году евреев из Франции не изгоняли; произошло это через одиннадцать лет, и повод был совершенно иной. [[11]]
Однако "Розыскание" страдает скорее неполнотой, чем избыточностью сведений, поэтому на него можно полагаться, не рискуя впасть в преувеличение масштаба гонений.
В средние века, когда невежество и религиозный фанатизм были "материальной силой", когда сжигали на кострах ведьм, заклинали нечистую силу, судьбы людей определяли ворожбой волхвов или расположением звезд, мало кто был способен проводить разграничения между фактами и воображением, наблюдениями и грезами, виденным наяву и во сне. В такой атмосфере поверья о ритуальных убийствах, совершаемых евреями, стали стойкой традицией. Она перекочевывала из страны в страну и из эпохи в эпоху.
Молва приписывала евреям особые болезни, от которых они могли избавиться только с помощью христианской крови. Согласно поверьям, еврейские роженицы не могли разродиться без помощи христианской крови. Младенцы у евреев рождались слепыми, и чтобы им прозреть, тоже требовалась христианская кровь. А еще для того, чтобы у евреев не росли кабаньи клыки и ослиные уши. А еще кровь христианских младенцев была надобна для свадебного обряда и для обряда, совершаемого над умирающим. Только христианская кровь могла прекратить месячные очищения у евреев-мужчин, которые им якобы были свойственны, как женщинам. И, конечно же, наиболее распространенная молва твердила о пасхальных опресноках, куда евреи замешивают христианскую кровь.
Понятно, что при таких представлениях пропажа или гибель ребенка при невыясненных обстоятельствах часто оборачивалась вакханалией пыток, казней, погромов, изгнаний ни в чем не повинных людей – этнических чисток, по современной терминологии.
Многократно изгоняемые из западных стран, евреи скапливались в Польше: дальше на Восток им ходу не было. Соответственно в Польше кровавый навет обрел особенно благоприятную почву. Польские короли не раз объявляли поверье о ритуальных убийствах предрассудком, лишенным всяких оснований, и запрещали возводить на евреев такие обвинения. О том же говорилось в буллах Римских Пап. Но существенного эффекта на подданных короля и правоверных католиков эти постановления не производили. Подавляющее большинство ритуальных обвинений XVII и XVIII веков приходится на территорию Польского королевства.
После трех разделов Польши, когда в пределах Российской империи оказалась самая многочисленная еврейская община, вернулся в нее и кровавый навет.
В большинстве стран Европы к этим сказкам уже относились как к средневековым бредням, а для России они оказались внове. Когда в Сеннинском уезде (Белоруссия), перед пасхой 1799 года, был найден труп женщины с колотыми ранами, подозрение пало на евреев. Следствие ничего не обнаружило, и дело было «предано воле Божией», как тогда говорили. Но в тех местах оказался известный поэт и крупный вельможа Гавриил Романович Державин – ему было поручено дать заключение по жалобе евреев городка Шклова на беззаконные притеснения со стороны крупного помещика С.Г. Зорича (в прошлом одного из фаворитов Екатерины II, которая одарила его богатыми имениями), с которым Державин никак не хотел ссориться. Он заключил, что "пока еврейский народ не оправдается" в обвинениях в ритуальных убийствах, никаких жалоб от евреев вообще не следует принимать к рассмотрению.
Между тем, обвинения возникали одно за другим. Вот только те, что зафиксированы в "Розыскании о убиении евреями христианских младенцев…" 1844 года.
В 1799 году, кроме дела в Сеннинском уезде возникло еще одно, в местечке Режицы, близ которого был найден труп "с необыкновенными знаками и ранами на теле". "Следствие ничего не открыло, потому что все взятые под стражу евреи бежали и не были отысканы".
В 1805 году в Велижском поветовом суде рассматривалось дело об убийстве 12-летнего мальчика Трофима Никитина. К суду были привлечены три еврея, но "по недостатку улик дело предано воле Божией".
"В 1811 году, перед пасхой, в Витебской губернии, в деревне помещицы Томашевской пропал у крестьянина из колыбели ребенок. Подозрение пало на евреев, но следствие ничего не открыло".
В 1816 году ритуальное дело возникло в Гродно, но на этот раз еврейская депутация, направленная в Петербург, смогла достучаться до каких-то влиятельных особ. Последовало повеление императора Александра I, "чтобы евреи не были обвиняемы в умерщвлении христианских детей по одному предрассудку, будто они имеют нужду в христианской крови, а что если бы где случилось смертоубийство и подозрение падало на евреев, без предубеждения, однако же, что они сделали сие для получения христианской крови, то было бы производимо следствие на законном основании, наряду с людьми прочих исповеданий, и обвинение выносить на основании судебных улик, а не предрассудков и предубеждений".[[12]]
Суть этого косноязычного текста ясна. Царский рескрипт повторял то, что неоднократно говорилось в повелениях западных монархов и отцов церкви. Однако пыл "ритуалистов" охладился ненадолго.
Наиболее грандиозным в России ритуальным процессом было Велижское Дело. Оно тянулось 12 лет (1823-1835) и по нему проходило более сорока обвиняемых. Строились обвинения на оговоре и самооговоре трех безграмотных баб, которые дали подробные показания о том, как евреи похитили, а затем умертвили трехлетнего мальчика. Дабы объяснить, как и почему они могли знать подробности тайного иудейского злодеяния, они, под давлением следователей, "сознались" и в том, что сами тайно перешли в иудейство и участвовали во всех преступных действиях.
На основании этих показаний было арестовано больше сорока евреев. Но допросы с пристрастием ничего не дали. Евреи отрицали вину, а показания трех женщин были такими путаными, что их никак не удавалось согласовать.
Не сумев уличить обвиняемых в убийстве одного ребенка, следователи стали шить им другие убийства. Были перерыты сотни иудейских религиозных книг – с целью отыскать в них какие-то намеки на "тайну крови". Это привело только к еще большим конфузам. Но открытого суда тогда в России не было; подсудимых судили заочно и признали виновными. Генерал-губернатор Витебской губернии князь Н.Н. Хованский приговор утвердил, после чего, по тогдашнему порядку, материалы были отосланы в Сенат для окончательного утверждения приговора.
Но тут произошла осечка. Сенатор граф Панин нашел в материалах дела много несуразностей, из-за чего голоса сенаторов разделились. Как было положено в таких случаях, дело перешло в еще более высокую инстанцию – в Государственный Совет. Здесь оно поступило на рассмотрение к графу Н.С. Мордвинову, наиболее просвещенному и независимому государственному деятелю той эпохи. Он пришел к выводу, что никаких судебных улик против обвиняемых нет и что дело от начала и до конца сфабриковано. Мордвинов предложил оправдать подсудимых евреев, а трех христианок наказать не за убийства, а за дачу ложные показаний.
Аргументация Мордвинова была столь неотразимой, что члены Государственного Совета единогласно присоединились к нему – вопреки всем им известной позиции царя Николая I, который с вожделением ожидал обвинительного приговора.
Единогласное решение Государственного Совета считалось окончательным (таково было единственное ограничение самодержавной власти), поэтому царь Николай нехотя его утвердил. Но он был уязвлен, и в своей резолюции, соглашаясь освободить евреев города Велижа за недоказанностью вины, начертал, что из этого вовсе не следует, будто "тайны крови" у евреев вообще не существует. Может существовать какая-то изуверская иудейская секта, которая практикует ритуальные убийства, начертал царь, и распорядился вопрос этот расследовать "до корня". [[13]]
В министерстве внутренних дел расследование было поручено директору Департамента духовных дел и иностранных исповеданий тайному советнику (гражданский чин, равный генеральскому) В. В. Скрипицыну и через девять лет было оформлена в виде того самого "Розыскания о убиении евреями христианских младенцев и употреблении крови их", которое цитировалось выше. Как казенная работа, она была опубликована без имени автора, но секрета его имя не составляло.
Пока готовилось сочинение Скрипицына, на весь мир прогремело ритуальное дело в Дамаске, где таинственно исчез, а потом был найден убитым католический священник-миссионер отец Фома (Thomas). Расследование пошло по классическим канонам кровавого навета. Арестованные евреи подвергались пыткам, каленым железом их принудили к признанию вины. Над еврейской общиной Дамаска нависла зловещая туча, заставившая ее лидеров воззвать к помощи единоверцев в Англии и Франции. Те обратились к своим правительствам, которые выступили с решительным протестом против "дикого восточного деспотизма". К протесту присоединились Соединенные Штаты Америки. Не желая отставать от «просвещенных наций», присоединилась и Россия.
Трудно поверить, но в "Розыскании", под номером 132, значилось Дамасское дело – как доказанный случай иудейского ритуального убийства. Один этот пример говорит о "научном" уровне этого труда. Сколько-нибудь серьезной попытки оценить достоверность источников, из которых он черпал материал, Скрипицын не делал. Многие из них он не видел в глаза, из-за чего его работа полна нелепостей. Так, Скрипицын приводит цитаты из книги крещеного еврея Серафиновича, но такой книги не существовало. Бредовые "свидетельства" психически больного Серафиновича были приведены в книге некоего Пикульского, но Скрипицын этой книги в руках тоже не держал. Особенно ярко беспомощность и предвзятость автора обнаруживает изложение Велижского дела, которому отводится больше трети всего текста. Изложена только обвинительная версия – та самая, от которой граф Н.С. Мордвинов не оставил камня на камне, о чем Скрипицын не мог не знать. Но имя Мордвинова им даже не упомянуто. Зато вывод однозначен: среди евреев существует секта, практикующая ритуальные убийства христианских младенцев для использования их крови.
Словом, вместо того, чтобы "расследовать до корня" ритуальную легенду, Скрипицын собрал все упоминания о кровавых наветах, какие смог разыскать, дабы подогнать решение под заранее известный (то есть желательный государю) ответ. Незатейливая метода Скрипицына вырисовывается ясно: сообщения о гонениях на евреев в связи с обвинениями в ритуальных убийствах превращены в доказательства того, что эти убийства действительно имели место, что они были совершены евреями, и именно в ритуальных целях. Скрипицын называл еврейскую секту, которая этим занимается: хасиды. Его не озадачило даже то, что секта хасидов была тогда еще очень молодой (она возникла во второй половине XVIII века), а перечень "преступлений" этой секты у него восходит аж к XI веку.
Как уже говорилось, отпечатано "Розыскание" было всего в нескольких экземплярах, так сказать, «для служебного пользования». Большая часть из них со временем затерялась. Но примерно через тридцать лет один экземпляр попал в руки некоему Ипполиту Лютостанскому (1835-1915), который составлял обширное антисемитское сочинение "Талмуд и евреи". В него он вогнал и «труд» Скрипицына, выдав его за свой собственный.
Сочинение Лютостанского переиздано в России в 2005 году – под "современным" названием: "Криминальная история иудаизма". [[14]]
Редактор издания Олег Платонов – своеобразный рекордсмен. Щедро финансируемый из церковных источников, он уже десятки лет рыщет по помойкам мировой истории, вытаскивая из них антисемитскую «классику» и публикуя ее толстенными фолиантами под общим названием "Терновый венец России".
Редактор называет Ипполита Лютостанского "выдающимся православным богословом", хотя современникам тот был известен как невежественный шантажист и фальсификатор.
Поляк по национальности и католик по вероисповеданию, Лютостанский, дабы придать весу своим «изысканиям», поначалу выдавал себя за бывшего раввина. Когда обман открылся, он перекрестился из католичества в православие, стал священником, но в церкви не прижился и должен был отказаться от сана.
Подготовив обширную компиляцию из антисемитских пасквилей, раввин-католик-поп-расстрига явился к барону Горацию Гинцбургу, известному богачу, филантропу и ходатаю по еврейским делам, и потребовал 50 тысяч рублей в обмен на обещание не публиковать свои «разоблачения». Ему указали на дверь, и тогда он издал свой двухтомник. Первое издание вышло в 1876 году, а не в 1879-м, как не без умысла "ошибается" Олег Платонов. Сдвиг в дате первоначального издания – это неуклюжая попытка замести следы плагиата, совершенного "выдающимся богословом".
Дело в том, что в 1878 году, то есть через два года после издания книги Лютостанского, в нескольких номерах еженедельника "Гражданин" (№№ 23-28) было перепечатано "Розыскание" В.В. Скрипицына. Тогда и обнаружилось, что Лютостанский, почти без изменений, включил все «Розыскание» в свой двухтомник. В дальнейших изданиях книги Лютостанского тексты Скрипицына слегка переиначены, дабы не бросалось в глаза полное текстовое совпадение. Потому и Олег Платонов выдает за первоначальную более позднюю версию труда «выдающегося православного богослова».
Несколько отклоняясь от темы, должен сказать, что недавно я обнаружил в интернете новый труд самого Олега Платонова – под названием «Терновый мой венец».
Терновый венец, как мы помним, был надет палачами-садистами на голову Иисуса Христа, дабы сильнее поиздеваться над «Царем Иудейским» и усугубить его мучения перед тем, как распять на кресте.
Издавая под рубрикой «Терновый венец России» стародавний антисемитский хлам, Олег Платонов как бы перекладывает ядовитый терновый венец с головы «Царя Иудейского» на голову матушки-России, дабы показать, как злокозненные жидо-масоны столетиями терзали его православное отечество.
И вот теперь он увенчал терниями Иудейско-Российского Царя свою собственную головушку, продемонстрировав всему свету, что от скромности он заведомо не умрет.
С чувством законной гордости я должен добавить, что автор сих мазохистских мемуаров не обошел вниманием и «известного сиониста Семена Резника». Изложил даже некоторые факты моей биографии. Конечно, полностью их извратил. Но таково главное свойство мемуаров Олега Платонова, так что я не в претензии.
Но вернемся к трудам Ипполита Лютостаского конца 1870-х годов, давно прогнивших в исторической помойке, но возрожденных Олегом Платоновым.
В то время, когда их строгал Лютостанский, повышенный спрос на подобное "богословие" был возбужден очередным ритуальным процессом – в Кутаиси, где группа горских евреев обвинялась в убийстве шестилетней грузинской девочки Сарры Модебадзе. В апреле 1878 года девочка пропала, а потом была найдена мертвой, за что и привлекли группу евреев из соседнего горного аула. В обвинительном заключении и затем в речах прокурора на заседаниях суда убийство девочки прямо не квалифицировалось как ритуальное, но настойчиво муссировалось то, что подсудимые – евреи и что преступление было совершено перед еврейской Пасхой.
Кутаисское дело было первым таким процессом в Российской империи после судебной реформы 1864 года, то есть впервые такой суд проходил открыто, решение должны были вынести присяжные заседатели, потому оно приобрело громкое общественное звучание. Защищать обвиняемых приехал знаменитый петербургский адвокат П.А. Александров. Незадолго до этого он выиграл, казалось бы, безнадежное дело Веры Засулич и находился в зените славы.
Революционерка Засулич явилась на прием к петербургскому градоначальнику Ф.Ф. Трепову и выстрелила в него – в отместку за надругательство над заключенным, студентом Боголюбовым, который был подвергнут порке за то, что, во время прогулки в тюремном дворе, не снял шапку перед Треповым при его посещении тюрьмы. Хотя акт террора, совершенный Верой Засулич, не вызывал сомнения, суд присяжных ее оправдал – не в последнюю очередь благодаря мастерству ее адвоката.
В Кутаиси, в ходе судебного разбирательства Александров показал, что никаких улик против обвиняемых нет и что привлечены они были только потому, что евреи и что в народе бытуют предрассудки о ритуальных убийствах, как в средние века бытовали легенды "о ведьмах, колдунах, чародеях, волшебниках". [[15]]
"Люди, хорошо знакомые с еврейской литературой, - говорил Александров, -- даже те из них, которые враждебно относятся к иудейству, пересматривали всевозможные еврейские книги, взвешивали самые ничтожные изречения в них с целью обличения евреев, и все-таки не нашли ни малейшего намека на то, что евреям дозволяется употребление крови для какой-нибудь религиозной или врачебной цели… Это говорю не я; это говорит профессор Хвольсон; это говорит в своей рецензии на книгу Лютостанского русский протоиерей Протопопов, который, конечно же, не может быть заподозрен в угодливости еврейству". [[16]]
О какой рецензии православного богослова С.В. Протопопова упоминал адвокат Александров, я, к сожалению, сказать не могу. Что же касается труда профессора Петербургского университета и Петербургской духовной академии Д.А. Хвольсона (1819-1911) "О некоторых средневековых обвинениях против евреев", то он до сих пор остается самым полным и компетентным историко-научным исследованием мифа о ритуальных убийствах. Профессор Хвольсон был чуть ли не единственным ученым в России, который знал все тонкости религиозной жизни евреев, глубоко изучил еврейскую религиозную литературу и был способен прочитать и объяснить любой документ, так или иначе связанный с евреями, на каком бы языке тот не был бы написан.
В 1855 году, после принятия православия, Хвольсон занял кафедру еврейской, халдейской и сирийской словесности. К тому времени уже ряд лет тянулось дело о ритуальном убийстве в Саратове. Оно велось по обычным шаблонам таких дел. Обвиняемые отрицали свою вину, но предубежденные следователи не сомневались в их виновности. Лжесвидетели путались в показаниях, меняя их на противоположные или вовсе отказываясь от них. В поисках доказательств, следователи обращались к конфискованным у обвиняемых еврейским книгам, письмам, случайным бумагам, которые, однако, не могли прочитать. Обвинительный уклон следствия порождал усердие не по разуму.
По повелению молодого государя Александра II была учреждена экспертная комиссия по Саратовскому делу, в которую ввели профессора Хвольсона. Так ему представился случай углубиться в исследование ритуальной легенды. Иллюстрируя методы следствия, Хвольсон вспоминал трагикомический эпизод. В одной из конфискованных молитвенных книг была иллюстрация: обнаженный человек в короне с пятнами на теле сидит в ванне, которую тут же наполняют кровью младенцев, отбираемых свирепыми мужчинами у стенающих матерей. Подпись под иллюстрацией следователи прочесть не могли, но твердо уверовали – наконец-то они нашли то, что их предшественники искали столетиями: изображение ритуального заклания христианских детей, сделанное самими евреями.
Картинку показали случившемуся в Саратове историку Н.И. Костомарову. Подпись под картинкой была на незнакомом ему языке, но смысл нарисованного он тотчас же объяснил. То была иллюстрация к старинному еврейскому преданию, относящемуся ко времени египетского рабства, то есть за полторы тысячи лет до появления христианства: пораженному проказой фараону врачи прописали ванну из крови еврейских детей, которую он и принимает.
Точно так же объясняли смысл злополучного рисунка и сами обвиняемые. Казалось бы, вопрос ясен. Но следователям очень хотелось, чтобы дети на картинке были христианскими, а их убийцы – евреями. Поэтому объяснение Костомарова они не приняли во внимание.
Позднее, когда книга попала в экспертную комиссию, Хвольсон подтвердил заключение Костомарова и перевел подпись, не оставлявшую никаких сомнений относительно смысла рисунка. Книга была написана еврейскими буквами на испанском языке (ладино). Хвольсон сообщает, что подобные рисунки можно найти во многих еврейских книгах – и на идише, и на древнееврейском, ибо легенда о прокаженном фараоне широко известна, еврейские мальчики с ней знакомятся в начальной школе. [[17]]
Все это не помогло. При направлении приговора по Саратовскому делу на утверждение в высшие инстанции заключение экспертной комиссии к нему не приобщили, а графа Мордвинова в Государственном Совете уже не было. "Ритуал" все-таки не прошел, но обвиняемые были осуждены за обычное убийство и сгинули на каторге. Хвольсон остался убежденным "перед Богом и всем светом, что обвинявшиеся тогда в Саратове евреи были невинны и что при гласном судопроизводстве они были бы безусловно оправданы". [[18]]
В 1861 году Хвольсон издал книгу "О некоторых средневековых обвинениях против евреев. Историческое исследование по источникам". На нее и опирался адвокат Александров, противопоставляя глубокое научное исследование басням, которыми манипулировали Скрипицын и Лютостанский.
В 1880 году – уже после Кутаисского дела, Хвольсон выпустил дополненное издание своего труда – по объему оно почти вдвое больше первого.
Хвольсон объясняет, что религия запрещает еврею употреблять в пищу кровь – не только человека, но и животных. Случайно проглотить каплю собственной крови (облизнув, например, пораненную губу) для религиозного еврея страшный грех. Правила ритуального убоя скота сводятся к тому, чтобы из животного вышла вся кровь; но и после этого хозяйки вымачивают мясо в соленой воде – все с той же целью: лишить его последних остатков крови. В свете этого религиозного запрета миф о ритуальном употреблении человеческой крови иудеями выглядит вдвойне дико.
С особым блеском ученый разбирал сакраментальный вопрос о сектах. Он подчеркивал, что при возбуждении бесчисленных ритуальных процессов обвинители исходили из того, что "тайна крови" – это догмат, обязательный для всех евреев, а когда обнаруживалась абсурдность этих представлений, обвинители хватались за слово "секта". Да, говорили они, иудаизм несовместим с ритуальными убийствами, но ведь может существовать тайная изуверская секта, в которой учение иудаизма извращается и перетолковывается наоборот! У христиан есть изуверские секты, почему же не быть таких у евреев? Этот довод казался убедительным не только Николаю I. Но и он был абсурдным. Хвольсон, по его словам, доказал это, "можно сказать, математически". В самом деле, если бы такая тайная изуверская секта существовала на протяжении многих веков, то об этом не могли не знать остальные евреи: при скученности в средневековых гетто все были у всех на виду. Но если так, то сами евреи давно разоблачили бы сектантов – хотя бы из-за непримиримости религиозных евреев ко всяким отступникам от канона. "Почему же бы они именно в отношении к этой такой отвратительной секте, которая была в течение веков причиной стольких несчастий для всего еврейства в Европе, почему к ней евреи были не только толерантны, но даже особенно расположены? Почему они всеми силами старались защищать обвиняемых и даже увековечили в молитвах память тех, которые пали мучениками этого обвинения?" [[19]]
Говоря о "трудах" Скрипицына и Лютостанского, Хвольсон приводит цитату, общую для обоих авторов (т.е. уворованную Лютостанским у Скрипицына), в которой перепутано все, что только можно перепутать: века, страны; имена авторов спутаны с названиями текстов и т.д. Чтобы нагляднее показать русскому читателю чудовищность этих нелепиц, Хвольсон приводит сравнение:
"Представьте себе, что кто-нибудь написал бы историю России и русского народа, и в ней сказал бы примерно следующее: "Владимир Св[ятой] имевший местопребывание в Манчестере, заключил союз с Александром Македонским и императором Юстинианом, для завоевания Сахары, послал затем своего сына Ивана Грозного в Ташкент, откуда при его помощи изгнали Наполеона Бонапарта". [[20]]
Выпуская в свет второе издания своего труда (1880), Хвольсон был преисполнен надежды, что его голос будет услышан и ему удастся «уничтожить в России … опасный предрассудок, жертвою которого сделалось столько невинных. Если мне это удастся, тогда я скажу: "я не даром жил на свете"». [[21]]
Увы, этот оптимизм не был оправдан.
"Как отвратительно, что кутаисских жидов оправдали. Тут несомненно они виноваты", -- негодовал в частном письме не какой-нибудь примитивный обыватель, а великий писатель Ф.М. Достоевский, столь, казалось бы, глубоко умевший сочувствовать униженным и оскорбленным, сам познавший царскую каторгу, на которую загремели бы "кутаисские жиды", если бы их признали виновными.
Тема "убиенных жидами младенцев" кратко всплывает и в "Братьях Карамазовых", писавшихся в это же время. Лиза горячо пересказывает Алеше Карамазову вычитанный в какой-то книжке рассказ о том, как "жид" распял на стене четырехлетнего мальчика и наслаждался его мучениями, а затем спрашивает: правда ли, что евреи совершают ритуальные убийства? Алеша Карамазов равнодушно отвечает: "Не знаю". А ведь это персонаж, который, по замыслу писателя, благодаря своей религиозной просветленности, прозревает почти все тайные и явные движения души человеческой!
Не удивительно, что ритуальный миф в России продолжал существовать и требовать новых жертвоприношений.
"Убиенный младенец" подвернулся весной 1903 года в бессарабском городе Дубоссары. Убийцей 14-летнтнего Миши Рыбаченко был его 20-летний двоюродный брат, желавший завладеть наследством, которое их дед отписал младшему внуку, обойдя старшего. Это позднее установило следствие. А пока оно производилось, кишиневская газета "Бессарабец", издававшаяся П.А. Крушеваном (1860-1909), изо дня в день публиковала леденящие душу подробности об изуверских истязаниях, которым евреи подвергли мальчика в темном подвале, совершая над ним бесовские обряды. Между убийством Миши Рыбаченко и обнаружением его убийцы "пролегла кровавая кишиневская Пасха", как выразился В. Г. Короленко.
Кишиневский погром 1903 года потряс Россию и весь мир. Десятки людей были убиты, сотни ранены, тысячи домов разрушены и разграблены, и все это напрямую было связано с ритуальным мифом, расчетливо и умело раздутым Крушеваном.
В публикациях Крушевана кровавый навет и прочие антисемитские мифы обрели качественно новое содержание. Целью натравливания масс на евреев в обстановке надвигавшейся революции 1905 года стало создание широкого "патриотического" движения – для упрочения и обновления самодержавного режима. Иначе говоря, бытующие в народе предрассудки сознательно использовались в политической борьбе в самом русском обществе. Это был ранний, еще не оформившийся, но уже несомненный нацизм. Отличие раннего российского нацизма от западноевропейского состояло в том, что расовые теории, пришли не на смену юдофобии, а развивались параллельно с продолжавшимся использованием религиозных предрассудков. В России, в отличие от стран Запада, потенциал юдофобии в начале XX века далеко еще не был исчерпан. [[22]]
Особенно громко это проявилось в Деле Бейлиса (1911-1913), возникшем в обстановке контрреформ, когда власть пыталась отобрать у общества свободы, уступленные в революцию 1905 года.
Мендель Бейлис, управляющий кирпичного завода в Киеве, был обвинен в ритуальном убийстве 13-летнего Андрюши Ющинского, хотя с мальчиком расправилась воровская шайка, заподозрившая его в доносительстве. Общество поняло или почувствовало, что на карту поставлена судьба не одного Бейлиса и даже не российского еврейства, а самой России, ибо от исхода этого дела зависело, смогут ли самодержавие и черная сотня снова надеть на страну железный намордник, или власть должна будет пойти на дальнейшие уступки.
"Те самые люди, которые стоят за бесправие собственного народа, всего настойчивее будят в нем дух вероисповедной вражды и племенной ненависти. Не уважая ни народного мнения, ни народных прав, готовые подавить их самыми суровыми мерами, – они льстят народным предрассудкам, раздувают суеверие и упорно зовут к насилиям над иноплеменными соотечественниками" [[23]].
Так говорилось в Обращении к русскому обществу, которое составил В.Г. Короленко, а подписали вместе с ним две сотни виднейших деятелей русской литературы, науки, культуры, а затем присоединились тысячи интеллигентов по всей стране. Протестуя против ритуального навета на евреев, общественность России, в сущности, выступила против нацизма.
На стороне здравого смысла, терпимости и гуманности тогда оказалось намного больше интеллектуальной мощи, чем на стороне "ритуалистов". Но их поддерживала государственная машина империи с ее полицией, тюрьмами, секретными службами и секретными фондами. "Патриоты" клеймили всех противников кровавого навета как масонов и врагов России. В "доказательство" того, что ритуальные убийства – это реальность, было издано и переиздано море всевозможной литературы. В числе других снова увидело свет "Розыскание" В.В. Скрипицына, но не под именем настоящего автора, а под именем Владимира Ивановича Даля – великого филолога и лексикографа, создателя "Толкового словаря живого великорусского языка", величайшего знатока народного быта, как бы олицетворявшего "русскость".
Правда, тогда, в 1913 году, эта афера – одна из многих – не сработала. Бейлис был оправдан судом присяжных, все, кто обвинял евреев в ритуальных преступлениях, были посрамлены, опубликованные ими фальшивки преданы презрению и забвению. Казалось, что ритуальный миф наконец-то похоронен навсегда. Но это снова была иллюзия.
В 1970-е годы "Розыскание" Скрипицына стало распространяться в черносотенном самиздате под авторитетным именем В.И. Даля, а после падения советского режима эта книжка стала публиковаться вполне легально. Выпущено множество изданий, из которых я располагаю тремя: публикацией в журнале "Сергиев Посад" (1992, № 9) и в виде отдельной книжки издания 1995 и 2000 гг., оба - московским издательством "Витязь". В моей книге «Запятнанный Даль», путем историко-литературного и текстологического анализа, четко доказано, что В.И. Даль к этой мерзости никакого отношения не имел [[24]].
В 1993 году, к 80-летию процесса Бейлиса, неожиданно для российских либералов, но вполне предсказуемо, были переизданы и распространены казалось бы прочно забытые книги Г. Замысловского "Убийство Андрюши Ющинского" и "Умученные от жидов"; А. Шмакова "Международное тайное правительство"; И. Пранайтиса "Тайна крови у евреев".
Все три автора играли зловещую роль на процессе Бейлиса. Праворадикальный член Государственной Думы Замысловский и ведущий «теоретик» антисемитизма Шмаков были "гражданскими истцами"; формально они представляя в суде интересы матери убитого мальчика, а фактически – интересы черной сотни. Ксендз И. Пранайтис был привлечен обвинением в качестве эксперта по религиозным вопросам. За отсутствием православных теологов, готовых поддержать кровавый навет, власти вынуждены были привлечь невежественного католика, к тому же с весьма подмоченной репутацией: за финансовые махинации Пранайтис был лишен прихода в родной Литве и на процесс приехал из Ташкента, где отыскался для него захудалый католический приход. На процессе, под перекрестным допросом, обнаружилась некомпетентность и недобросовестность этого "эксперта", то есть он полностью провалился. Но в современной России подобная "экспертиза" снова востребована. Главный редактор журнала "Наш современник" Станислав Куняев, оспаривая мнение "еврейского журналиста с ритуальной фамилией Резник" о том, что на процессе Бейлиса ритуальный миф был полностью разоблачен, снова перепечатал из стенограммы процесса показания «эксперта» И. Пранайтиса – вместе с обвинительной речью прокурора Виппера и другими подобными фрагментами. [[25]] Понятно, что таким селективным цитированием можно доказать все что угодно. Например, из многотомной стенограммы Нюренбергского процесса можно выбрать отдельные места и таким способом продемонстрировать, что Гитлер и его подручные были ворковавшими по голубиному миролюбцами, гуманистами и даже жертвами ритуальных убийств. [[26]]
"Православный патриот" Олег Платонов, увенчавший себя терновым венцом, дабы придать веса переизданному им труду Ипполита Лютостанского, торжественно сообщает: "При власти еврейских большевиков чтение и хранение [этой] книги каралось расстрелом".
Таков кровавый навет поздней выделки. На самом деле еврейский народ страдал от власти «еврейских» большевиков не меньше, чем русский и другие народы, а много больше. [[27]] Что же до книги Ипполита Лютостанского, то я читал ее в середине 1970-х годов, вполне официально заказав в читальном зале Библиотеки имени Ленина. И ничего, к стенке меня не поставили.
При всей нелепости кровавого навета красно-коричневые нацисты его реанимировали и продолжают эксплуатировать. Жертвами еврейских ритуальных убийств объявлены царь Николай II и члены его семьи, Гришка Распутин, три православных монаха, зарезанных в 1993 году умалишенным ветераном афганской войны, пятеро детей, погибших в Красноярске в марте 2005 года при невыясненных обстоятельствах… И т.д., и т.п.
Средневековый миф со ссылкой на книгу "Даля" (с перепутанной датой ее первого анонимного издания: 1884 год вместо 1844-го), был использован в антисемитском "Обращении пятисот" в Генеральную прокуратуру России в январе 2005 года. Затем текст Обращения «дорабатывался», но ссылка на несуществующее издание «Розыскания о убиении» осталась. К марту того же года число подписавших Обращение возросло до пяти тысяч, к июлю – до пятнадцати тысяч. Широкое внимание общественности тогда привлек тот факт, что обращение подписало 19 членов Государственной Думы, но осталось почти незамеченным, что в числе подписавших было несколько десятков редакторов центральных и местных газет и журналов, издававшихся почти во всех регионах страны. Нетрудно себе представить, какие идеи и взгляды внушали своим читателям эти издания.
И, конечно, продолжаются переиздания «Записки о ритуальных убийствах» под именем Владимира Даля, хотя давно и однозначно доказано, что создатель «Словаря живого великорусского языка» никакого отношения к ней не имел.
Ритуальные убийства. Записка о ритуальных убийствах Вер де Филипп, цена — 0 р., купить книгу в интернет-магазине Ритуальные убийства. Записка о ритуальных убийствах. — Владимир Даль | Livelib Книга Записка о ритуальных убийствах - купить классической литературы в интернет-магазинах, цены в Москве на Мегамаркет |
Три из многих красочных переизданий
«Записки о ритуальных убийствах» под именем Даля.
Благодаря бурному росту интернета та же гнусь тиражируется многими сетевыми изданиями. И это в двадцать первом веке! Как заметил польский сатирик Ежи Лец, «у каждого века есть свое средневековье».
[[1]] Hyam Maccoby. Revolution in Judaea / New York, Ocean Books, 1980
[[2]] См.: Сай Фрумкин. Страсти вокруг «Страстей Христовых» / «Вестник», 2004, № 6 (343), С. 6.
[[3]] Иоанн Златоуст. Против Иудеев. Слово первое. http://www.ccel.org/contrib/ru/Zlst12/Ag_Jews/Ag_Jews1.htm
[[4]] The Age, website www.theage.com, 2004.
[[5]] The Miami Herald, Feb. 25, 2004.
[[6]] Mark S. Komrad M.D. Letter to the editor, Adar 16, 5764, "The Daily Schmooze" website.
[[7]] The Washington Post, March 2, 2004
[[8]] Д.А. Хвольсон. О некоторых средневековых обвинениях против евреев. Историческое исследование по источникам. СПб., 1880. С. 225-226
[[9]] Б. Кушнер. Святой Иоанн Хризостом (Златоуст) и христианский антисемитизм. "Вестник", 1996, № 14 (142), с. 30-33.
[[10]] Подробнее см.: Семен Резник. Растление ненавистью: Кровавый навет в России. Москва-Иерусалим: "Даат/Знание", 2001. С. 32-35.
[[11]] Д.А. Хвольсон. О некоторых средневековых обвинениях против евреев. Историческое исследование по источникам. СПб., 1880. С. 279-280.
[[12]] Рескрипт приводится в "Розыскании о убиении евреями христианских младенцев" и во многих других источниках.
[[13]] Материалы Велижского дела положены в основу моего исторического романа «Хаим-да-Марья».
[[14]] Ипполит Лютостанский. Криминальная история иудаизма. Серия "Терновый венец России", подсерия "Тайный архив". Под редакцией О. Платонова. Православное издательство "Энциклопедия русской цивилизации", М., 2005.
[[15]] Цит. по: Реувен Миллер. Дело сачхерских евреев, "Еврейский камертон", 2002, 18-25 апреля. http://www.antisemitismu.net/site/site.aspx?SECTIONID=154544&IID=163922
[[16]] Там же.
[[17]] Д.А. Хвольсон. Употребляют ли евреи христианскую кровь? СПб, 1879. С. 4-8
[[18]] Там же.
[[19]] Там же, стр. 61
[[20]] Там же, стр. 41-42
[[21]] Там же, стр. XVI
[[22]] Материалы Кишиневского погрома 1903 положены в основу моего исторического романа «Кровавая карусель» и пьесы «Кровавая карусель». Главные персонажи – черносотенец Павел Крушеван и еврейский юноша Пинхус Дашевский, решивший «отомстить» Крушевану и совершивший на него неудачное покушение.
[[23]] . "Русское богатство", 1911, № 12, с. 165.
[[24]] Семен Резник. Запятнанный Даль. Мог ли создатель «Толкового словаря живого великорусского языка» быть автором «Записки о ритуальных убийствах»? /Филологический факультет Санкт-Петербургского государственного университета, СПб, 2010.
[[25]] С. Куняев. Ритуальные игры / "Наш современник", 2005, №8-9.
[[26]] См.: Семен Резник. Убийство Ющинского и Дело Бейлиса: к столетию процесса века / СПб, «Алетейя», 2013
[[27]] Подробнее см.: Семен Резник. Вместе или врозь? Судьба евреев в России. Заметки на полях дилогии А.И. Солженицына / М., "Захаров", 2005
Добавить комментарий