Моё слово о «Слове…»

Моя душа полна воспоминаний, некоторые согревают её с юности. А всё потому, что позволяют коснуться седой старины: где-то там, в глубине веков, жили мои пращуры. Вокруг них бурлили события, и они в заверти тех бурных дней писали историю своей жизни. И не только своей, если уж говорить высоким слогом, создавали летопись своего государства. 

Чужеродцам, пытавшимся их покорить, они смогли сказать своё веское слово. Да так, что те надолго забывали дорогу в их края. Степные кочевники — половцы — боялись одного имени Владимира Мономаха, только заслышав его, бежали из пределов Руси в дальние страны.

У наших предков были свои радости и печали, желания и настроения. Как все нормальные люди, они мечтали и любили. Мужчины своих суженых называли «лада», а жёны горько горевали, когда их мужья не возвращались с войны. Как вздыхала-плакала Ярославна о своём князе Игоре! Наших предков одолевали эмоции, близкие и понятные нам, ныне живущим, хотя мироощущение наше и быт резко отличаются от того давнего времени.

И захотелось мне рассказать о своих мыслях и чувствах, связанных со «Словом о полку Игореве, замечательном памятнике нашей старой руськой словесности. О том, как познакомился с ним, почему «Слово…» заинтересовало меня, привязало к себе и не захотело отпускать. Почему на протяжении многих лет я вновь и вновь возвращался к нему? И что же в нём такого особенного, что даже через много веков оно звучит современно?***

Я не профессиональный исследователь, а потому не буду мудрствовать о языке «Слова…» и позднейших наслоениях, связанных с ошибками переписчиков. Не стану рассуждать о его подлинности или подложности. Лично у меня самобытность «Слова...» не вызывает никакого сомнения, здесь для меня авторитетны труды известных лингвистов, филологов и писателей. 

Возможно, я чересчур доверчив, полагаясь на их большой авторитет, а всё потому, что их мнение в академических кругах воспринимается как истина в последней инстанции. А это уже похоже на косность суждений. Иные версии, связанные с толкованием так называемых «тёмных мест» «Слова…», они не воспринимают, давят своей безапелляционностью тех, кто пытается высказать иную точку зрения. Так ведь стоячая вода зацветает. Устоявшаяся литературная трактовка «Слова…» замечательная, но вовсе не означает, что новый, свежий взгляд на него совершенно недопустим. 

«Слово...» вызывает моё восхищение как человека, неравнодушного к родной истории и литературе. Более двух веков прошло, когда поэму впервые опубликовали (1800), а замечательный памятник «древней руськой» словесности всё волнует неравнодушных к нему людей. 

Почему я пишу «руськой» словесности, а не русской? В эпоху Киевской Руси русских в современном понимании не было, украинцев и белорусов тоже. Потому, когда мы говорим о том времени, логичнее писать «руський». Впрочем, свою точку зрения я никому не навязываю, у кого-то может быть иная, и это его право. При условии, что мнение достаточно аргументировано.

Разноплемённый народ, проживавший на территории Киевской Руси, автор «Слова...» называл «русичи» или «русици». В дальнейших своих рассуждениях я также буду придерживаться этого этнонима. Собственно, от этих «русичей» в более позднее время пошли украинцы, белорусы и русские. Сейчас в Украине можно услышать, что украинцы и русские — это разные народы. Разные, да не очень. Наши общие корни в истории Руси Киевской. Именно там истоки государственности России, Украины и Беларуси. «Слово о полку Игореве» — наглядное тому подтверждение.

В России «Слово о полку Игореве» считают памятником русской культуры. А украинские исследователи считают его своим национальным достоянием. И в этом нет ничего удивительного, «Слово...» написано языком, на котором общались жители Древней Руси, сегодня не очень ясным, но всё же вполне доступным русским, украинцам и белорусам. При заинтересованности старые руськие тексты можно читать и понимать без специального перевода. 

Некоторые слова из «Слова…» и сейчас можно услышать в украинском народном говоре. На Черниговщине среди селян и ныне бытует слово «полова», так называют отвеянную шелуху ржи или пшеницы. Она светло-жёлтая. А волосы половцев, злых соседей русичей почти два столетия, были такого же, светло-жёлтого цвета. К тому же исторические реалии «Слова…» связаны с территорией теперь суверенных государств — Украины, России и Беларуси. 

Это ли не яркий пример нашей восточнославянской общности?! Минули восемь столетий со времени создания «Слова…», а оно близко украинцам, русским и белорусам.

***

Неизвестному автору посчастливилось создать выдающееся произведение. Он отлично разбирался в литературе, сам мастерски владел словом, хорошо знал предания прежних лет. Обладая незаурядным литературным талантом, он сумел донести идейный замысел «Слова…» до читателя. Древнеруським князьям он с горечью говорил, чтобы не губили Руськую землю своими распрями, мол, враги наши только смеются такому неуму вашему.

Неудачный поход (полк) новгород-северского князя Игоря и трёх его родственников (1185) обернулся горем и позором для Руськой земли. Князь не согласовал его с великим киевским князем Святославом, который незадолго до этого в союзе с другими руськими князьями разбил половцев. Гордец, сам понадеялся разжиться лёгкой добычей в половецких вежах. 

Дружины русичей переступили кордон родной земли, вошли в степные пределы половецкие. Русичи ещё не ведают, что скоро почти все они сложат свои головы на берегу злой речки Каялы, не сумев добыть князю славы, а себе почестей. 

Однако предчувствие беды уже витало в воздухе. Солнечное затмение перед походом, а когда выступили, с вершины древа тревожно закричал неведомый Див. Волки, чуя поживу, побежали за русичами оврагами, а лисицы затявкали на их красные щиты. Орлы клекотом сзывали степное зверьё на руськие кости, а вороньё хрипло радовалось будущему кровавому пиру на бранном поле. 

Вышло совсем иначе, чем задумал честолюбец князь Игорь. Его авантюрный поход обернулся большой бедой. На неведомой речке Каяле (исследователи «Слова…» не придерживаются единого мнения, где она находилась) половцы наголову разбили руськие дружины, мало кто уцелел и вернулся на родину. Сразу четыре князя попали в плен. Такого позора ещё не знала земля Руськая!

После нежданной победы язычники лютым зверем накинулись на пограничные руськие княжества, убивали и угоняли в полон православных. И застонали Киев и Чернигов от горя и бед!

С болью произнёс автор своё «Слово…», он каял — осуждал многочисленный род князей Рюриковичей за распри, призывал их остановить свою вражду. Нужно объединиться в борьбе со степняками, они ведь алчно — «несытым оком» посматривают на раздираемую княжескими распрями Русь.

Автор «Слова...» знал, чем закончится своевольный княжеский поход в поле Половецкое. В его восклицании «О Руская земле! уже за шеломянем еси» (текст 1800 года) тревожное предчувствие: отчаянная затея близкого для него князя (родственника?) потерпит крах. Нельзя идти на половцев малыми силами, чтобы их бить, нужен мощный союз руських князей. Но этого не случилось… Обладая широким — панорамным мышлением, автор осознавал, что тяжёлое поражение дружин князя Игоря — это предвестник горьких руських времён. 

Предчувствие летальной катастрофы уже давно витало в руськом обществе. Так и произошло, когда орды хана Бату сожгли Киев. С этого времени суверенное государство Русь исчезло с политической карты Европы. 

Князь Игорь выступил в поход в апреле 1185 года, стольный град Киев, за который так переживал автор и призывал всех руських князей встать на его защиту, пал от рук монгольских завоевателей в конце 1240 года. Между этими датами пятьдесят пять лет, что вполне укладывается в срок человеческой жизни того времени.

Свидетели неудачного похода князя Игоря ещё вполне могли быть живы, им на своём трагическом опыте пришлось убедиться в справедливости слов автора. Они хорошо его знали, да мы вот теперь не знаем и вряд ли когда узнаем имя этого талантливого человека. Одни только догадки, некоторые очень веские, но всё же… 

Доктор филологических наук Лев Дмитриев предположил, что автор мог быть профессиональным певцом, близким к новгород-северскому князю Игорю или великому киевскому князю Святославу. По мнению академика Дмитрия Лихачёва, «за гениальностью автора «Слова» чувствуется наличие не дошедших до нас традиционных форм профессиональной поэзии».

Моё знакомство со «Словом…»

Впервые со «Словом о полку Игореве» я познакомился в школе. Меня не впечатлил перевод «Слова…» академика Д.С. Лихачёва, а старый славянский текст был трудно читаем, корпеть над ним, разбираться в тонкостях давней славянской вязи совсем не хотелось. Белинский сказал, что «надо сначала перечувствовать, а потом понять». Прочитанное должно задеть душу, а трагическая история новгород-северского князя Игоря совсем меня не затронула. 

Так закончилось моё первое знакомство со «Словом о полку Игореве» — только коснулся его, потому что так требовала школьная программа, ничего не понял и отошёл от него. Как полоцкий князь-чародей Всеслав из «Слова…», который только коснулся древком своего копья такого желанного киевского престола и отскочил от него. Не удалось белорусскому князю (как теперь бы сказали некоторые заангажированные историки) надолго задержаться в стольном граде Киеве. Князья Мономашичи, которым по праву принадлежал киевский престол, ополчились на пришлеца, и пришлось ему подобру-поздорову уносить ноги.

Но всё же одно слово из всей поэмы увязло в моей душе. В своём «золотом слове» киевский князь Святослав среди прочих князей Рюриковичей упомянул черниговского князя Ярослава. В обращении к нему перечислил племена, преданно ему служившие, среди них упоминались «топчаки». Эти непонятные «топчаки» резанули слух, и я задумался: а не от них ли пошла моя фамилия? Мои родственники по отцу испокон веку жили на черниговской земле. Эти «топчаки» разбередили моё сердце и всё не давали покоя.

Это просто какая-то магия, если уж коснулся думою «Слова…», избавиться от него невозможно, оно всё глубже и глубже затягивает в омут древних руських легенд и преданий. Пробуждает тёплые чувства к своей давней родине, славной старине нашей. И заставляет печалиться, когда осознаешь, что жизнь тогда тоже была полна невесёлых забот. 

Умели же наши предки мастерски владеть слогом! Ничуть не хуже хвалёных заморских авторов. «Слово о полку Игореве» не уступает лучшим образцам средневековой западноевропейской литературы. Той же «Песни о Роланде» или «Песни о Нибелунгах».

***

Настоящий интерес к «Слову…» у меня пробудился уже после школы. Как-то довелось мне услышать по радио «Плач Ярославны» в переложении Николая Заболоцкого. Не помню уж, кто читал, но чтение заворожило. И захотелось прочитать «Слово…» в стихотворном переложении замечательного поэта. 

Поэма захватила меня. Заболоцкий сумел передать героический и тревожный дух поэмы. Его стихи звучали ритмично и чётко, словно гулкая барабанная дробь. Некоторые строчки невольно врезались в память, специально наизусть их не заучивал.

«А на речке, братья, на Немиге, / Княжью честь в обиду не дают: / День и ночь снопы кладут на риге — / Не снопы, а головы кладут. / Не цепом — мечом своим булатным / В том краю молотит земледел, / И кладёт он жизнь на поле ратном, / Веет душу из кровавых тел».

И отчётливо представилось: руськие дружины отчаянно рубятся среди поля спеющей ржи. Лошадиный храп, звон и блеск булатных мечей, срубленные руськие головы снопами скатываются на поникшую, окровавленную ниву... 

Так поэтический перевод Николая Заболоцкого вновь привёл меня к «Слову…». Я перечитал старый текст и многочисленные переводы на современный русский язык. Такое усердное чтение не осталось втуне, я познакомился с различными мнениями относительно неясных мест «Слова....» Да и поэму ли написал неизвестный нам автор, может, это героическое сказание или песнь под гусли? И кто такой этот автор: кем был и чем занимался? 

Жизненные заботы затушевали интерес к «Слову...», но, бывало, он вспыхивал в самый неожиданный момент. Как-то за дружеским застольем вздумалось мне прочитать «Плач Ярославны» в переложении Заболоцкого, который знал наизусть. И сказал, что автор неведом, а товарищ стал рьяно доказывать, что я ошибаюсь. Он де читал статью, в которой назван автор поэмы, вот только запамятовал эту статью и имя автора. 

Мы завелись, каждый стоял на своём. Дружелюбие вмиг пропало, остался злой азарт доказчика своей правоты. Спор во хмелю бесполезен, каждый остался при своём мнении. И я дал себе слово, что с проблемой автора «Слова...» обязательно познакомлюсь более обстоятельно.

В зрелом возрасте я осуществил свою юношескую мечту: поступил на исторический факультет Черниговского пединститута и окончил его с красным дипломом. На последнем курсе решил писать диплом «Проблема автора «Слова о полку Игореве». Руководителем моего дипломного проекта стал главный археолог Черниговской области Владимир Петрович Коваленко, в пединституте он читал курс археологии.

Много пришлось перелопатить литературы, познакомиться с различными мнениями по проблеме автора. Изучали «Слово...» в России и Украине, за рубежом. В Киеве свою исследовательскую работу вели член-корреспондент Всеукраинской Академии Наук литературовед В.П. Адрианова-Перетц и С.А. Андрианов. Он считал автора черниговцем, который пришёл вместе с князем Святославом Всеволодовичем в Киев и там написал поэму. 

Известный педагог К.Д. Ушинский считал автора выходцем из Чернигово-Северской земли, он был участником похода князя Игоря. Академик Д.И. Багалей также считал автора черниговцем, сторонником Ольговичей (потомков Олега Гориславича, героя «Слова…»). 

Черниговцем считали автора львовские исследователи О.Огановский и В.Доманицкий. Версии о нескольких авторах придерживались украинский поэт И.Франко, а также историк М.Грушевский.

Много публикаций об авторе «Слова…» явилось в Украине во второй половине XX ст. Писатель Леонид Махновець издал книгу«Про автора "Слова о полку Ігоревім» (К., 1989), появились работы С. Пушика, М. Ткача, В, Франчука, других украинских исследователей и писателей.. Все они рассматривают «Слово…» как памятник украинской культуры. Вот лишь коротко об исследованиях «Слова о полку Игореве» в Украине.

Защитив дипломную работу, я вернулся к навязчиво преследовавшим меня долгие годы «топчакам» и написал небольшую статью-исследование «Мысли вслух о моей фамилии», где обосновал, что корни моей фамилии от черниговских «топчаков» «Слова о полку Игореве».

А уже позже, когда я познакомился с книгой Юрия Сбитнева «Тайны родного Слова», узнал другую версию. По мнению писателя, топчаками называли мастеровой люд — плотников. Название произошло от славянского «топать», шумные мастера много топали-копошились, когда занимались своим делом, например, срубали жилище. Хорошая версия, но мне более нравилась моя.

Благодаря «Слову...», я познакомился с людьми, которые занимались поэмой серьёзно, не чета моему любительскому подходу. Я благодарен судьбе за встречу с Юрием Николаевичем Сбитневым (1931-2021), известным русским писателем, членом Союза писателей России и Спілкі письменників України. Одним из последних классиков русской советской литературы. За свой роман-дилогию «Великий князь» (о трагической судьбе князя Игоря Черниговского), он стал лауреатом Всероссийской историко-литературной премии «Александр Невский». 

В нашей областной газете «Гарт» появилось интервью Юрия Сбитнева, он долгие годы изучал «Слово…» и пришёл к выводу, что написала его княжна Болеслава. А была она дочерью великого киевского князя Святослава, одного из главных персонажей «Слова…» 

И мне, уже неплохо разбиравшемуся в проблеме автора поэмы, захотелось, по едкому замечанию знакомого черниговского поэта, «вставить своё слово в «Слово…» Так в газете «Гарт» появился моя статья «Тайна автора «Слова о полку Игореве» (2009). 

Почти одновременно в журнале «Літературний Чернігів» появилось интервью профессора Киевского национального университета культуры и искусств Николая Ткача. Он тоже много лет занимался «Словом…» и предложил своё прочтение древнего текста и толкование его «тёмных мест». Автором поэмы он считал Святослава Рыльского, племянника князя Игоря, участвовавшего вместе со своим дядей в походе. 

Моя статья стала ответом на мнение уважаемых исследователей «Слова…» В ней я высказал мысль, что вряд ли мы когда-нибудь в обозримом будущем узнаем, кто же на самом деле был автором. Что исследование проблемы автора – это своего рода «игра ума». Она позволяет лучше осмыслить эпоху создания поэмы, позволяет соприкоснуться с духовным миром наших предков. 

Я был согласен с мнением уже упоминаемого мной Льва Дмитриева, что автор мог быть профессиональным певцом, приближённым князя Игоря или великого киевского князя Святослава. Лишь заметил, что автор мог быть и князем, и монахом. Ведь был же писателем и монахом черниговский князь Николай Святоша. Впрочем, здесь я не оригинален, версия об авторе-монахе уже бытовала, в своё время выдвинул её писатель Владимир Солоухин.

Моя встреча с Юрием Сбитневым произошла на конференции в Новгороде-Северском, по случаю очередной годовщины «Слова о полку Игореве». На ней присутствовал большой «десант» членов Союза писателей России вместе с председателем Валерием Ганичевым. Среди украинской делегации выделялись известный украинский историк, член НАН Украины Пётр Толочко и поэт Борис Олейник. В перерыве между заседаниями я встретил Бориса Олейника в Спасо-Преображенском мужском монастыре, он задумчиво прохаживался между ухоженными газонами монастырского дворика. 

Для меня же эта конференция запомнилась новыми знакомствами, а также тем, что главный редактор газеты «Гарт» Дмитрий Иванов привёз кипу газет с моей обширной статьёй по истории Киевской Руси. 

Юрий Сбитнев оказался высоким и седовласым, с густой бородой. Он совсем не казался старцем. Пленили его бодрость и оптимизм. Такая настроенность на позитив притягивала. Когда я спросил о своей статье, он ответил, что читал её, и заметил, что каждый человек имеет право на свою точку зрения. Он не был похож на самоуверенного человека, который много лет терпеливо, вникая в каждую буковку, строчку, изучал древнеруськие летописи и «Слово…», а потому уверен, что его мнение единственно верное. 

Он предложил мне встретиться после конференции в Чернигове. Так началось наше знакомство, и продолжалось до самой его смерти. Много интересного услышал я от него по «Слову…» и его странствиях по Сибири. Более 50 лет своей творческой жизни Юрий Николаевич отдал кропотливому исследованию неясных мест поэмы, и уже в нашем городе вышла его книга «Тайны родного Слова. Моё прикосновение к «Слову о полку Игореве» (Чернигов, «Троица», 2010).

Не стану много рассказывать о своих встречах и беседах (а их было немало) с Юрием Николаевичем Сбитневым. О нём (и не только) у меня написано много. Все мои статьи по «Слову…» давно опубликованы, кому интересно, может найти их в интернете, на моей страничке на портале «Проза.ру» в сборнике «О Руськая земля, ты уже за холмом!»

Скажу лишь, что на склоне своих лет Юрий Сбитнев проживал в Чернигове, а всё потому, что сказался зов предков. В Новгороде-Северском и Чернигове учительствовал в первой половине XIX века его предок Матвей Сбитнев. 

В нашем городе маститый русский писатель нашёл свой вечный покой. Уже после его смерти в журнале «Літературний Чернігів» появилась моя статья «Планета любові, добра і миру», посвящённая Юрию Сбитневу. Замечательно, что в Чернигове и Новгороде-Северском его не забыли. Как писатель и общественный деятель он много сделал для Черниговщины, чтобы её жители помнили и гордились своей историей и культурой.

«Слово о полку Игореве» привело в Чернигов российскую поэтессу Людмилу Туровскую. Она — член Международного союза славянских журналистов, член-корреспондент Петровской Академии наук и искусств. 

Я показал ей историческую часть нашего города: княжеский Вал и древний Елецкий монастырь. С Болдиной горы мы любовались чудесными черниговскими видами и спустились в Антониевые пещеры, заложенные в склоне Болдиной горы монахом Антонием, основателем Печерского монастыря в Киеве (ныне Киево-Печерская лавра). Наш город её пленил, и она ещё не раз приезжала в Чернигов.

На встречах со студентами и творческой интеллигенцией Людмила Туровская рассказывала о славянской культуре и всегда читала «Слово о полку Игореве» на древнем руськом языке. Конечно, это была реконструкция речи, звучащей в Киевской Руси, но вполне убедительная. Возможно, что так под аккомпанемент гуслей пели руськие бояны «Слово…» в то давнее время. 

Чтение Людмилы Тадеушевны меня покорило, наконец-то я услышал звучащее «Слово…»! А этого мне так не хватало для цельного его восприятия. Она подарила мне диск с записью «Слова…», правда, читала его не она, а ленинградский поэт Андрей Чернов. У него своё звучание поэмы, но тоже вполне достоверное.

Побывала Людмила Тадеушевна Туровская и на родине князя Игоря, в Новгороде-Северском, где со своей группой сняла 20-минутный фильм. «В Новгороде-Северском я испытала полный восторг от ощущения, что нахожусь в городе, имеющем отношение к «Слову о полку Игореве». Работали в полном напряжении несколько часов, снимали в Спасо-Преображенском монастыре, а недалеко от Новгорода-Северского на горе Путивец снимали плач Ярославны». 

Людмила Туровская считает, что именно на этой горе плакала о своём милом Ярославна, а не в далёком от этих мест Путивле, ныне находящемся в Сумской области. В своём суждении она не одинока, такого же мнения придерживаются многие исследователи «Слова…» (Святослав Воинов, Юрий Сбитнев, Николай Ткач). 

Уже из России Любовь Тадеушевна просила меня передать новгород-северскому музею «Слово о полку Игореве» свою новую книгу «Слово о полку Игореве» Мифологические образы Древней Руси» (2017). Перевод поэмы иллюстрировал заслуженный художник РФ Леонид Феодор. Отличное красочное издание!

В книге Туровская говорит о полоцком — белорусском следе в поэме. Почти десятая часть «Слова...» посвящена полоцким князьям. Не однажды упоминается полоцкий князь-чародей Всеслав. Почему киевский князь Святослав призывает всех внуков Ярослава Мудрого и Всеслава Полоцкого прекратить вражду и постоять за землю Руськую? Или вот с чего это вдруг упоминаются полоцкие князья Изяслав и Всеволод, о которых нет никаких летописных известий? Вряд ли это случайно. 

Как и Юрий Сбитнев, Людмила Туровская считает, что «Слово…» написала киевская княжна Болеслава, только писала она, испытывая влияние своей матери и дальней родственницы. Кто же были эти родственницы?

Полоцкая княжна Предслава девочкой ушла в монастырь и стала монахиней Евфросиньй. Она прославилась своей праведностью и литературным талантом. Первой среди женщин-монахинь Церковь причислила её к лику святых. 

Не менее выдающейся была княжна Мария Васильковна. Она приходилась племянницей Евфросиньи, была женой киевского князя Святослава и матерью Болеславы. Такая вырисовывается родственная связь трёх княжон. Все они были высокообразованными, были не лишены дара писательства. 

«Мария Васильковна имела личную заинтересованность в создании «Слова». Если (создавала или помогла создавать) поэму она, то становится понятным — почему образ Святослава в поэме выглядит столько положительно, идеально. Жена делает своего мужа практически главным героем произведения». Так отзывается Туровская о матери Болеславы. Однако, на мой взгляд, могла ведь и дочка идеализировать своего отца.

А просьбу Людмилы Туровской я выполнил, её замечательную книгу передал новому открывшемуся музею в Новгороде-Северском. Посвящённому Святославу Воинову и его обширной коллекции «Слово о полку Игореве». 

Моё знакомство с Л.Т. Туровской продолжалось не один год. Когда в 2014 году Россия аннексировала Крым и началась война на Донбассе, переписка наша какое-то время ещё продолжалась. Хотя многие из тех, с кем русская поэтесса была знакома в Чернигове, от неё отвернулись. Ну а февраль 2022 года поставил в нашем общении точку. По вполне понятной причине, думаю, её объяснять не нужно, она сегодня у всех на слуху.

Я уже писал о конференции по «Слову о полку Игореве в Новгороде-Северском. Вот на ней и довелось мне познакомиться со Святославом Святославовичем Воиновым (1942-2014). Он был уже известным коллекционером, собрал много различных материалов, касающихся «Слова…» Святослав родился и вырос в Новгороде-Северском, а серьёзно заинтересовался поэмой уже взрослым, когда служил офицером в Перми. 

«Слово…» так увлекло Святослава, что он уволился из армии и вернулся в Новгород-Северский. В родном городе он мечтал создать музей «Слово о полку Игореве». Его начинание поддержали известные советские учёные Дмитрий Лихачёв и Борис Рыбаков. И в 1990 году такой уникальный музей-заповедник открылся. Единственный на весь Советский Союз! Святослав передал в его фонды часть своей знаменитой коллекции.

А всего коллекция насчитывала более 15 тыс. самых различных материалов, это книги, газетные статьи, значки, марки, другие предметы с символикой «Слова…» В ней насчитывалось более 50 книг, почётное место среди них занимал перевод «Слова о полку Игореве» Н. Грамматина (1823). В коллекции были переводы поэмы на языках всех советских республик, насчитывалось 26 зарубежных переводов. 

Девятнадцать известных исследователей «Слова…» передали Воинову свои архивы. Среди бумаг доктора филологических наук, члена Союза писателей СССР В.И. Стеллецкого хранились письма известных историков и исследователей «Слова...»: В.П. Адриановой-Перетц, Н.К. Гудзия, Л.А. Дмитриева, А.А. Зимина, Д.С. Лихачева, С.П. Обнорского, В.Ф. Ржиги, О.В. Творогова, Ф.П. Филина, поэтов Сергея Городецкого, Самуила Маршака, Всеволода Рождественского.

Воинов с гордостью называл свою коллекцию: «Моя Словиана». С годами она получила широкую известность. Первая выставка прошла в Новосибирске в 1979 году, потом были Москва, Киев. И, конечно же, Чернигов! Ведь многие исследователи считают, что «Слово о полку Игореве» написано в Черниговском княжестве. 

Став директором музея-заповедника, Святослав захотел превратить новгород-северский музей во Всеукраинский культурный центр. Но всё оказалось не так просто. Он обладал сложным, неуживчивым характером, и знаю это не понаслышке. Мне нередко приходилось слышать от него нелестные отзывы о людях, от которых зависела дальнейшая судьба его нового проекта. 

Итог разногласий с местным начальством оказался печальным. После трёх лет директорства его сняли. Он уехал к сыну в Киев, а когда бывал проездом в Чернигове, звонил мне и заходил в гости. В одну из таких встреч я показал ему свою институтскую дипломную работу «Проблема автора «Слова о полку Игореве», а также статью «О топониме Плесньск в «Слове о полку Игореве» — попытку объяснить одно из малопонятных мест поэмы.

Святослав заинтересовался и попросил отдать их ему. Статью он разместил в изданном к 825-летию «Слова о полку Игореве» сборнике «Наша національна гордість» (2012.). И теперь у меня есть такой сборник с автографом Святослава.

Годы тяжбы с чиновниками отбирали много времени, не успел Святослав создать в Новгороде-Северском Всеукраинский культурный центр. В декабре 2014 года он умер. Но как бы там ни было, родной город его не забыл. Городские власти и Юрий Сбитнев немало побеспокоились, чтобы в Новгороде-Северском открылся новый музей, посвящённый Святославу Воинову и его коллекции. 

На торжественном открытии музея «Слово о полку Игореве» из коллекции Святослава Воинова» выступил Юрий Николаевич Сбитнев. Вопреки всем разногласиям с Воиновым, он со своими единомышленниками буквально вытянул его уникальную коллекцию на свет божий из сырого подвала в Киеве, где она оказалась после смерти хозяина. Фактически, он спас её от гибели и забвения. Коллекцию привели в порядок и разместили в центре города в старом особняке, так называемом «доме Медведева».

Ну а я передал новому музею книгу Людмилы Туровской, а потом побывал на могиле Святослава Воинова и помянул его, как у нас, православных, принято, «незлым, тихим словом».

Теперь в Новгороде-Северском два уникальных музея. А всё благодаря Святославу Святославовичу Воинову — человеку, беззаветно влюблённому в историю своего родного края — в «Слово о полку Игореве». Он открыл его для многих людей на всём постсоветском пространстве, сумел сказать о нём своё негромкое, но веское слово. В родном городе он оставил по себе светлую память. 

***

Тут я изложил свои чувства и мысли, порой наивные и сумбурные, возникшие у меня после знакомства со «Словом о полку Игореве». Не стану утверждать, что даже сейчас хорошо его знаю, моё знакомство с ним всё ещё продолжается. Всякий раз, когда я беру в руки «Слово…» и перечитываю его, нахожу в старом тексте что-то новое, что прежде от меня ускользало. 

Старинное руськое слово не оставляет равнодушным. Когда читаешь старые тексты, вникаешь в духовный мир наших далёких предков, задумываешься над их жизнью. Они жили в далёкое от нас время, но их мысли и чувства близки и понятны нам, ныне живущим. 

 Когда вникаешь в старинные словеса «Слова…», чудится глухой голос его автора, вроде бы он тут — рядом с тобой, и взволнованно говорит, что скоро наступят плохие времена для его родины. А всё потому, что не хотят князья думать о ней, больше пекутся о своей роскоши и достатке. 

«Слово…» — это своеобразный мост памяти, который соединяет совершенно два разных берега. Одна опора моста теряется в дымке седой старины, а вторая — отчётливо проступает в нашем непростом времени. Что я имею в виду? 

Сейчас в Украине война. И разве сегодня не волнуют слова автора «Слова…»: «Застонал, братья, Киев от горя, а Чернигов от напастей»? От них сжимается сердце. В Руси Киевской княжеские дружины решали свои споры в жестокой междоусобной сече. Предки нынешних украинцев, русских и белорусов уже в то давнее время решали свои споры мечом. 

Вражда между людьми существовала всегда, со времён сотворения Мира. И всегда существовала надежда, что можно её остановить. Потому всегда будет звучать призыв к миру. Между государствами и людьми, пусть даже самых различных взглядов. Ведь даже самый плохой мир лучше войны, когда гибнут молодые, в расцвете лет люди, полные надежд на счастливую жизнь своей семьи и своего государства. 

Автор «Слова…» призывал сплотить свои силы и остановить вражду. Нужно было это сделать тогда, необходимо сейчас. Пока не поздно. Чтобы не случилось с Украиной так, как уже было в нашей истории. Когда из-за жестоких княжеских разногласий Киевская Русь распалась как государство и прекратила своё существование.

Горько говорить об этом, но свою историю нужно знать. Чтобы вновь не наступить на те же самые грабли.