… Шел выпускной спектакль Ленинградского хореографического училища 1958 года. В программе вечера стоял необычный балет: “Листиана”(или “Поэт и муза”) в постановке Касьяна Голейзовского. Великий хореограф начала ХХ века, чье творчество было запрещено, а потому исчезло для нас навсегда, почему-то получил разрешение поставить спектакль для училища. Главную роль Поэта танцевал ученик предвыпускного класса Никита Долгушин. О Долгушине уже знали, и его ослепительное будущее казалось естественным.
Девочка, ученица предвыпускного класса, Муза Поэта, вышла, на сцену, замерла в арабеске, тревожно глянув в зал, и исчезла, как видение. Два ведущих ленинградских балетных критика, Вера Красовская и Галина Кремшевская, сидевшие рядом, одновременно схватили друг друга за руки: “Кто это?!” Так многие из нас впервые открыли для себя Наташу Макарову.
***
С самого начала судьба выделила Долгушина и поманила «невозможным»: работа с Голейзовским, разговоры с ним открыли ученику академической школы иные горизонты в искусстве балета, Голейзовский, в свою очередь, пленился учеником, который, по его словам, кроме владения школой классического танца, «тонко чувствовал все новое».
Сама внешность Долгушина была оригинальной: худощавый с худым лицом, впалыми щеками и глазми под высоким лбом, которые, казалось, смотрят сквозь тебя, он напоминал то ли рыцаря крестовых походов, то ли образ с картины Эль Греко.
На выпускном спектакле он танцевал адажио из балета «Жизель» с Макаровой, лучшей партнершей, которую предоставила ему судьба. Они были не только партнёрами, но и единомышленниками, вместе искали более современного прочтения партий классического репертуара. Даже на выпускном спектакле они позволили себе небольшие находки, чуть заметные перемены акцентов канонического исполнения этого адажио, вопреки запрету учителей.
Они уже тогда, выходя на сцену, создавали вокруг себя некую ауру (других слов подобрать не могу). В первый же сезон работы в театре они станцевали весь балет «Жизель».
Долгушин окончательно перевел социальный конфликт балета в нравственный. В первом акте Долгушин был аристократичен и корректен, не более. Казалось, в отличие от Жизели, он, скорее, придумал себе влюбленность, чем был увлечен на самом деле. Но смерть Жизели пронзила его сердце, Альберт - Долгушин понял, что, обманывая Жизель, обманывал самого себя. Во втором акте он приходил ночью на могилу, потрясенный открывшейся ему любовью, в которую он не верил, страданием, которое он никогда до этого не испытывал.
Совершенно неожиданным образом разрешал Долгушин драму сердца Альберта. После расставания с Жизелью Долгушин шел из глубины сцены прямо на зрителя, раскрывая постепенно руки, как будто раскрывая нам свою душу. Лицо его становилось одухотворенным: страдания превращали Альберта в поэта. И весь балет вдруг осознавался как поэма Альберта, написанная во искупление вины перед загубленной им девушкой.
Казалось, это партнёрство – брак, заключённый на небесах. Но тут-то и начались неприятности...
Для Долгушина возникла совершенно особая проблема. Сергеев, бывший премьер театра, считавшийся эталоном для исполнителей всех лирико-романтических партий, к этому времени ушел со сцены. Ушел, но амбиций не утратил. Успех Долгушина в роли, которую Сергеев считал «своей», не прошёл молодому танцовщику даром.
Театральная легенда рассказывает, будто после «Жизели» балерина Фея Балабина, первая жена Сергеева, прибежала в грим-уборную Долгушина в слезах и, обнимая его, говорила: «Ты напомнил мне молодого Сергеева!» Эта фраза будто бы и решила судьбу Долгушина: на сцене не могло быть второго Сергеева. Сказала Балабина эту фразу или не сказала, но и артисты и критики заговорили об успехе Долгушина в роли Альберта, о новом романтическом дуэте с Макаровой. Сергеев успеха Долгушину не простил.
Прежде всего, их «разлучили» с Макаровой: на сцене мог быть только один подлинный дуэт - Дудинской и Сергеева. Восторгов относительно рождения нового дуэта всесильная пара не пережила. Дуэт расторгли.
Сергеев стал внушать Долгушину, что его партии не танцевальные, а актерские, и назначал его исполнителем пантомимных ролей. Это было несправедливо, это было губительно для начинающего танцовщика, причем танцовщика самого высокого уровня, которому надо было танцевать и развиваться. Как вспоминает Долгушин, когда он просил Сергеева дать ему роль роль Ферхада в «Легенде о любви», тот смеялся ему в лицо: «Никогда!» (Судьба посмеялась над самим Сергеевым, но об этом позднее).
Долгушин принял более чем смелое решение: в 1961м году артист уехал не на Запад, а на Восток, в Новосибирск.
Я хорошо помню то время. Театр уезжал на гастроли в Париж и Лондон, в ту самую поездку, откуда не вернулся Нуреев. Долгушина в поездку не взяли. Тогда это было как бы знаком «второсортности» актера и человека. Долгушин в то время женился на женщине на много лет его старше. Саша была аккомпаниатором в училище. Тогда это событие многих шокировало, но брак этот сохранился на всю жизнь.
Мы сидели в квартире Саши и Никиты и без конца обсуждали ситуацию. Решиться своею волей покинуть театр, куда стремится попасть любой выпускник училища, было нелегко.
К решению уйти из театра Никиту подтолкнул Лопухов, который охотно и много общался с артистами в своей квартире, расположенной в здании школы. Лопухов понимал, что для Никиты главное в жизни - творчество. «Вы что хотите от жизни? Машину и шубу для жены? - говорил он Никите. - Здесь все это получите через два года. Только, на мой взгляд, вы типичный «self-made man». Сами себя будете делать... Поэтому советую ехать в Новосибирск. Там холодно... С традициями плоховато... Но там сейчас Юра Григорович... Советую...»
И мы, друзья Долгушина, советовали, болея за него душой, и я провожала их вместе с нашим другом Сашей Минцем на вокзал, и плакала, прощаясь.
Конечно, это была большая смелость - бросить лучший в стране театр. Но Долгушин не только избранник судьбы, он и её творец. Он пришел в Новосибирский театр, когда в нем работали самые передовые и творческие деятели балета того времени: Григорович и Бельский, а во главе театра стоял Петр Гусев, в прошлом - ведущий танцовщик, друг и единомышленник Лопухова.
В первый же сезон Долгушин станцевал Ферхада в «Легенде о любви» Григоровича и Юношу в «Ленинградской симфонии» Бельского, затем пошли роли классического репертуара.
В это время в Новосибирском театре работал соученик Долгушина по училищу, Олег Виноградов. Танцевать он вскоре бросил и по инициативе того же Гусева начал ставить танцы. Первый же балет Виноградова «Золушка» Сергея Прокофьева с Долгушиным в роли Принца прогремел на всю страну. Балетные критики Ленинграда и Москвы поехали в Новосибирск на спектакли и вернулись назад, полные восторга в адрес хореографа и танцовщика. Как сказал тогда критик Арсен Деген о Долгушине, «такой Принц не каждой Золушке приснится».
И все-таки то был Новосибирск, город, далекий от центров российского балета, и мастера понемногу покинули этот театр, вернувшись в Москву и Ленинград. Уехал и Долгушин, которого Игорь Моисеев пригласил в Москву, в только что открытый хореографический концертный ансамбль «Молодой балет». Но Долгушин был артистом большого масштаба, он должен был выступать в больших спектаклях.
В 1968 году, потанцевав два года концертный репертуар, Долгушин в расцвете сил и мастерства, уже известным танцовщиком попробовал вернуться в Кировский театр. Наталья Макарова сотворила невозможное: добилась разрешения станцевать с Долгушиным два спектакля: «Жизель» и «Лебединое озеро». И снова мы видели этот дуэт, сужденный на небесах союз, божественный венец балетного искусства.
Как говорил мне сам Долгушин, многие артисты труппы просто встали на дыбы, когда услышали о его возвращении, особенно танцовщики-мужчины. «Мы и сейчас редко и в очередь танцуем «Лебединое озеро», - говорил на худсовете Юрий Соловьев, - а если придет еще один премьер, то мы вообще будем выступать раз в месяц». Сергеев Долгушина в труппу не взял, сказал, что Долгушин приобрел провинциальные манеры (это была абсолютная неправда). Один из лучших танцовщиков русского балета ХХ века буквально оказался «на улице».
И тут его пригласил Игорь Бельский, который стал к этому времени художественным руководителем балетной труппы Малого театра оперы и балета. В Малом театре не было свободной ставки танцовщика, и Бельский поначалу оформил Никиту на должность водопроводчика. Никита и квартиру получил только благодаря этой «должности»: рабочему квартиру дали, артисту могли и не дать.
Сюрреалистические пьесы Беккета ничто по сравнению с сюрреализмом советской действительности!
Макарова в состоянии отчаянья от отсутствия перспектив в Кировском театре приходила на спектакли Долгушина, они строили планы, как начать совместную работу с каким-нибудь интересным балетмейстером, но мечты не осуществились. В 1970 году Макарова не вернулась из поездки в Лондон.
И все-таки Долгушин еще танцевал на сцене театра им. Кирова, и не один раз. В 1970 году Сергеев поставил балет «Гамлет» и назначил на заглавную роль молодого премьера труппы Михаила Барышникова. Барышников отказался танцевать балет, сказав, что он не может изображать «быть или не быть», стоя полчаса в позе аттитюд. И тогда Сергеев пригласил Долгушина – и тот согласился.
Не могу сказать, что меня радовал этот компромисс. Но сердце Долгушина дрогнуло от возможности танцевать на сцене, которую он продолжал любить, поскольку сердце любит вопреки логике. Позднее Долгушин говорил мне, что он впервые в жизни откровенно торговался: я станцую два «Гамлета», а за это - еще пять «Легенд о любви» (точного соотношения не помню).
И Сергеев соглашался! Конечно, Долгушин силой своего таланта спасал на время мертворожденное дитя Сергеева, потому что зритель ходил «на Долгушина», что бы он ни танцевал. И мы получили возможность неоднократно видеть танцовщика в роли Ферхада. Я считаю, что это был лучший исполнитель этой роли как в Ленинграде, так и в Москве, среди тех, кого я видела, поскольку он один танцевал то, что было заложено в спектакль хореографом: он танцевал подлинного художника, одержимого творчеством, с его трагической и прекрасной судьбой.
В то же время Долгушин продолжал активную творческую жизнь в Малом театре. Затем Бельский ушел работать в театр им. Кирова (Долгушина ему взять с собой, по-видимому, не позволили), в Малом появился Олег Виноградов.
И снова альянс хореографа и танцовщика привлек внимание всех любителей балета: так, в репертуаре Долгушина появился Колен в остроумной балетной комедии «Тщетная предосторожность», трагическая роль князя Игоря в оригинальном балете «Ярославна». Виноградов, молодой азартный хореограф, набирающий силы, и Долгушин, мастер в расцвете сил! Как мы, зрители, любили их спектакли! Какой это был праздник искусства!
В 1976 году Долгушин станцевал последний балет Виноградова, поставленный для Малого театра, «Ромео и Джульетту» С.Прокофьева. Перед самым моим отъездом в эмиграцию я успела еще увидеть Долгушина и в роли Джеймса в старом классическом балете А. Бурнонвиля «Сильфида». Хотела было написать: «незабываемое впечатление»- и подумала: а какое выступление Долгушина можно забыть? Да я все их могу воссоздать в своем воображении.
В 1977 году Виноградова заставили бросить любимую им труппу и взять на себя руководство балетом Кировского театра. К этому времени отношения Виноградова с Долгушиным стали прохладными (это - театр!) и Виноградов не взял Никиту с собой. Долгушин уже поставил несколько балетов и казался тогда самой подходящей кандидатурой на место Виноградова. Но во главе Малого театра поставили другого бывшего танцовщика этого театра, Николая Боярчикова.
***
В последние годы перед тем, как уйти со сцены, Долгушин станцевал еще многие работы старых и современных хореографов. К сожалению, я в этот период Долгушина не видела.
Выйдя на пенсию как танцовщик, Долгушин покинул Малый театр. С 1983 года он несколько лет занимал должность руководителя балетмейстерского отделения Ленинградской консерватории (получил звание профессора), той самой кафедры, которую когда-то основал Лопухов, во главе которой после Лопухова долгое время стоял Гусев.
Долгушин преобразовал учебный балетный коллектив при Консерватории в самостоятельный театр. Он восстановил там некоторые миниатюры Якобсона, которые выпали из репертуара Кировского театра, сам еще несколько лет выступал вместе со своими артистами. Долгушин не только ставил в этом театре свои балеты, но и создал свои редакции классического наследия, стараясь приблизить их к первоначальным авторским спектаклям.
И все это, как и в работе над ролями, скрупулезно, дотошно выверяя, исследуя, добиваясь совершенного стилевого исполнения. И никогда не делал из этого событий на весь мир, как это принято теперь.
Мы встречались с Никитой, когда я приезжала в Петербург из Америки, а однажды и он привёз концертную группу на гастроли в Нью-Йорк. И всегда говорили так же открыто и откровенно, как будто и не расставались на долгие годы.
А в 2007 году мне выпало счастье увидеть, как Долгушин репетирует. Он вернулся в Малый – теперь Михайловский, репетитором, а затем и председателем художественного совета театра, и стал возобновлять балет «Жизель» в последней редакции Петипа. Никита изучал «Жизель», как он говорил, пятьдесят лет и знал об этом балете всё. Я предложила ему, что запишу интервью с ним по поводу «Жизели». Но приезд в Петербург – это всегда движение: друзья – театры, театры – друзья... Я не записала интервью. Как теперь жалею!
Но побывала на нескольких репетициях, которые проводил Долгушин. На репетицию приходили Наталия Макарова, которая в то время была в Петербурге, и Алла Осипенко. Главные роли на премьере танцевали звёзды Мариинского театра – Игорь Колб и Диана Вишнёва. Колба на репетиции не было, он был занят в Мариинском театре, и Никита Долгушин проходил сам роль Альберта с Вишнёвой – Жизелью. Так мне сказочно повезло!
Долгушин умер в 2012 году, 73-х лет от роду. Думаю о нём с любовью и печалью: как бы сложилась его судьба, если бы в июне 1961 года он не покинул Кировский театр? Или если бы он уехал не на Восток, а на Запад? Как сложилась бы история балета Мариинского театра, если бы в нём танцевал Долгушин? Но таков уж был путь Никиты, выдающегося танцовщика ХХ века: творческая жизнь, полная труда, озарений и боли.
Комментарии
Отклик на статью
Как прекрасны, как справедливы, как разъясняющи, дорогая Ниночка, ваши строки, посвященные таланту и судьбе Никиты Долгушина! И, оглядываясь в прошлое театральной жизни Ленинграда, как Вам удается передать трудную атмосферу тех лет,в которой надо было не просто оставаться на поверхности, но осуществляться талантливейшему танцовщику! Я читала, кое- что восстанавливала в памяти,кстати, гастроли Долгушина в Америке уже видела.... Светлая ему память. А Вам спасибо за сохранение его человеческого и артистического образа...
Добавить комментарий