Когда в начале 90-х годов 20-го века советская, а затем российская комедийная актриса, артистка эстрады (родом из Киева) Клара Новикова давала концерты в Нью-Йорке для русскоязычных эмигрантов, я взял у неё интервью. Тогда ещё никто не мог себе представить, что Россия будет воевать с Украиной и что президентом Российской Федерации будет какой-то Путин. Но тот давний разговор с Кларой Новиковой показался мне настолько актуальным, что я решил его опубликовать. В чём его актуальность? Об этом судить читателю.
- Клара, вы недавно жаловались, что испытываете репертуарный голод. Почему?
- Потому что сейчас сложно сориентироваться в ситуации, сложившейся в нашей стране. Трудно понять, над чем можно смеяться, а над чем нельзя, что можно вышучивать, я что нет. Люди устали от всего. Те политики, против кого был направлен мой смех, быстро исчезают, на их месте появляются новые. Пока я с моими авторами сориентируюсь, объекты высмеивания опять уходят. Мне их очень жаль, ведь они нас кормили.
- Вы имеете в виду, что Советский Союз замечательно кормил юмористов своей стабильностью и что объекты юмора годами, даже десятилетиями сидели на своих местах?
- Ну да. А сейчас флаги другие, символы другие, люди другие. Поэтому политический юмор ушёл. И наши артисты-сатирики, если вообще не ушли из профессии, то ушли в бытовой юмор.
- А что, подтекстом тоже перестали пользоваться? Помнится, во времена советской власти сатирики умели пользоваться подтекстом и публика, догадываясь, о чём шла речь, наслаждалась этой игрой...
- Поэтому Жванецкий говорил, что как только всё опять будет загнано в подполье, он снова станет популярным. Весь Жванецкий строился на подтекстах, на намёках, на втором плане. В нынешней ситуации мы пытаемся искать новые краски, новые повороты, чтобы было интересно и смешно. Некоторые нашли, если они полагаются не столько на репризный текст, сколько на актёрские краски. Раньше мы, артисты юмора и сатиры, были публицистами, газетчиками. Выучил фельетон, вышел на сцену, заклеймил кого-то с подтекстом или без подтекста, со вторым планом или без - и получил за это свои аплодистменты. А теперь надо быть актрисой, нужно играть, нужно вернуться к актёрскому началу...
- То есть играть не текст, а характер? Произносить монолог не от себя, а от образа, от персонажа?
- Да, и находить соответствующий этому репертуар. Время такое, как в моём спектакле «Я смеюсь, чтобы не заплакать», где были разные образы, разные женщины разных национальностей и разных слоёв общества. Они смеялись, пряча слёзы. А в другом моём спектакле «Соло для кровати со скрипом» - это была я в чудовищной ситуации. Я весь спектакль играла в ночной сорочке. Мне хотелось, чтобы в конце у зрителей возникла мысль: «Господи, ну как же жалко женщину, как хочется вынуть её из этого ужаса, приласкать, приголубить, что ж она мечется, несчастная». Это был театр снов. Всё, что происходило в этой кровати, это сны жутчайшие. На самом деле это были не сны, а наша жизнь. Но показывать вчистую, что такова наша жизнь, страшновато. Нет, лучше чтобы это был вроде бы сон. Какие-то наплывы и уплывы. Там в спектакле у меня был партнёр бессловесный и две куклы с моим лицом. Не то я кукла, не то они куклы, всё вперемешку. Мы искали форму...
- В которую можно всё завернуть, чтобы прикрыть авторское отношение к сегодняшней жизни? Если, скажем, при Брежневе жизнь в стране была просто смешной, то ныне она страшна своим абсурдом?
- Да, своим кафкианстом. И искусство отражает это.
- Вопрос на другую тему. Для артиста эстрады важную роль всегда играли гастроли. Удаётся ли выезжать, допустим, в Таллинн, в Вильнюс?..
- Меня пригласили в Ригу для выступлений перед русскоязычной публикой, хотя латыши, даже знающие русский язык, на наши выступления не пошли, как бы давая понять, что Россия и всё русское им чуждо. Но когда я была на гастролях в Киеве, я не почувствовала, что Украина отдельное государство. У меня бывали концерты в Украине, на которых были полные залы на четыре тысячи мест. Ходили все: украинцы, русские, евреи... Я была на гастролях в Ташкенте - и не было у меня ощущения, что я там никому не нужна. Четырёхтысячный зал был битком. До этого я была там на праздновании 85-летия Тамары Ханум. Через две недели после юбилея она умерла. На том юбилейном концерте я вышла её приветствовать. Меня принимали замечательно. Мой юмор продолжают воспринимать везде. Разве после распада Советского Союза в бывших республиках люди стали совсем другой жизнью жить?
- Наверное.
- Нет. Характер человека, его семейные проблемы не меняются, и над этим можно смеяться. Что действительно изменилось, так это валюта. Я, например, не против того, чтобы получать гонорар в долларах. Конечно, обидно, что... Я отдыхала всегда на Рижском взморье. Мне очень нравилось в Юрмале. Теперь никто не понимает, куда можно ехать. На Кавказе всё время что-то происходит и люди боятся. Раньше в Крыму было полно отдыхающих, но как будет дальше, никто не знает. Я надеюсь, что юмор всё же останется понятным для русскоязычных во всех странах. Хотя отношение к отдельным артистам иногда... Например, артистов, продолжающих выступать на российском телевидении и в больших концертных залах страны, обвиняют в продажности. Но где же ещё артистам найти такую большую аудиторию? Артисту нужен простор. Артист, если он талантлив и любим публикой, должен быть человеком мира, а не одного своего города или даже нескольких городов. Я понимаю, что каждое искусство носит национальный отпечаток. Чехов не мог родиться в Америке. Но он не только достояние России - он достояние мира.
- Чехов не мог бы родиться в сегодняшней России, где вишнёвый сад давно вырублен, а на его месте пустырь.
Добавить комментарий