Утром - это было уже в десятом часу - он пошел в свою поликлинику сдать кровь на надзорный, как его именовали в народе, анализ. Антон всякий раз сетовал на это, но что мог он поделать. Не сдашь анализ вовремя - и не заставят себя ждать неприятности. Да и неприятностями это можно назвать с большой натяжкой. Скорее уж, кары.
Не допустят к экзаменам, закроют доступ к онлайн магазинам, а если заглянешь в обычный супермаркет, не продадут товар с объявленной скидкой. После двух предупреждений интернет- компания выкинет тебя из сети, и не факт еще, что тебе возместят убытки. Автоматом ты окажешься в списке "невъездных" во всемирную сеть. Тут надо оговориться, что увесистое сочное яблоко глобального интернета в отечестве давно сморщилось до размеров плода дичка.
Но хуже всего даже не это. Хуже, что родителям придется оправдываться за него перед своими начальниками, а тем, в свою очередь, перед своими. Этой кладкой из бюрократических кирпичей, скрепленных раствором из страха и угодничества, предков примутся усердно замуровывать, пока не заделают проем с доступом воздуха наглухо. Социальные рейтинги в помощь поденщикам надзора!
И тогда прощай повышение по службе и путешествие с семейством к морю, а на поездку к больной матери в другой город придется брать специальное разрешение.
Провидение так решило, что таблетки, которыми пичкали большую часть жителей страны, на Антона не очень-то действовали. Были и другие, подобные ему. Все они тщательно скрывали свою инакость. Видно, поговорка "в семье не без урода" простирается и на все народонаселение. Когда внедрялась программа по поддержанию духа патриотизма в гражданах медикаментозными средствами, упор был сделан на разработку отечественных ученых с бесхитростным названием "Патриотин".
Целый институт трудился над созданием препарата, а река из бюджетных денег всегда была полноводной. "Отцы" лекарства проверили его действие сначала на группе добровольцев, включая себя. Дальше испытания проводили по облегченной процедуре, в которой было трудно узнать любимое детище западных университетских профессоров. Сама концепция доказательной медицины, не берущая во внимание опыт конкретного доктора, была признана вредной, а статьи на эту тему перестали появляться на страницах медицинских журналов. У нас есть свои столпы. Матвей Мудров, Сергей Боткин, которые завещали "лечить не болезнь, а больного". И сам Гиппократ на нашей стороне!
Надо признать, лекарство удалось. Для абсолютного большинства клиентов таблетки "Патриотина" напрочь отбивали охоту к умствованию и привычке задавать провокативные вопросы. Освобождались от приема пилюль лишь те, кому перевалило за восемьдесят, дети до четырнадцати лет, онкологические больные на поздних стадиях страдания и больные с психозами. Последние и без того были с обмякшими от нейролептиков мозгами и телом.
Когда фельдшер-лаборант наблюдал, как кровь Антона бодро заполняет вакуумную пробирку с вишневой крышкой, то даже причмокнул:
-Вот что значит молодые упругие вены!
Он только что намаялся с двумя пожилыми пациентками. Одна была тучной со спавшимися венами на огромной студенистой руке, другая, напротив, слишком худая с венами - ниточками.
-У меня для Вас хорошая новость, - снова забасил лаборант. - Прогресс не стоит на месте! Наши ученые постарались. Теперь достаточно выпить одну таблетку "Патриотина ретард" в неделю, а действие сопоставимо с ежедневным режимом. Здорово, правда? Вам реже посещать поликлинику, а уж какое нам облегчение! Контроль приема таблеток станет заметно проще.
-Хорошо, конечно,- пробормотал он в ответ.
Когда Антон вышел на улицу, то сразу прибавил шагу, чтоб поскорей отдалиться от шаблонного здания поликлиники. Вскоре на небольшой площади с трехъярусным фонтаном ему попался на глаза гигантский уличный экран, каких в городе было множество. На нем транслировали трехдневный телемарафон "Все мы дети большой страны! "
Название звучало несколько двусмысленно. Предполагалось, что у этих бесчисленных детей есть некий общий великий отец, который цепко держит их в своих отеческих объятьях. Детишки, по определению, зависимы от родителя на все сто. Пластичны, как свежезамешенная глина. Что вылепишь, то и получишь.
Такие мысли возникли в голове у Антона, когда он наблюдал за бегущей строкой на экране, гласившей: "Внеси свой вклад в Державное Величие!" В правом верхнем углу экрана красовался QR-код, по которому предлагалось перевести деньги на поддержку национальных проектов, главным из которых был неуклонный рост военного потенциала страны. Баннерные стойки с таким кодом были повсюду: в госучереждениях, аптеках, банках, магазинах, ресторанах, барах, закусочных, киосках по продаже газет и журналов, а также - мороженого, на автозаправках.
Можно было сократить путь к дому Антона, если не обходить пространный прямоугольник школьного двора, напоминавшего плац. Требовалось лишь пересечь его. В задней части двора была ржавая металлическая калитка, отчаянно скрипевшая, когда ее беспокоили.
Антон так и поступил. Но невольно столкнулся тут с любопытным зрелищем. К парадам детей-барабанщиков в камуфляжных костюмах по улицам и площадям города уже привыкли, но тут было иное. В этот самый момент поднималась на помост рядом с временной трибуной, на которой сидели члены жюри и гости, чиновница из окружного начальства.
-Дорогие мои! - вступила она сильным, хорошо поставленным голосом.
Окинула взглядом присутствующих и продолжила:
-Дорогие финалисты межрайонного конкурса ансамблей юных гусляров! А также их педагоги, родители и друзья! С удовольствием передаю вам приветствие от префекта нашего округа Аскольда Егорыча Фазанова. Как же замечательно, что сегодня возрождается интерес к исконно русскому народному инструменту- гуслям! В песнях и в музыке душе народной всегда было где развернуться..
Задора чиновницы хватило минут на семь, и все были этому рады. Тем более солнце начинало припекать, а конкурсанты и без того успели вспотеть от волнения. Гусляры, которые сидели напротив трибуны тремя равными группами, были одеты в белые косоворотки с сине-красной вышивкой на груди и подпоясаны кушаками цветов национального флага. Почему-то это были исключительно мальчики. Еще ближе к трибуне была оборудована площадка для выступления, представлявшая из себя настил из обструганных, не крашеных досок.
Интерес Антона к тому, что он наблюдал, не был праздным. Он несколько лет подряд ходил на занятия по классу балалайки в Центральный дом детей железнодорожников. Игра на балалайке доставляла ему удовольствие, он овладел ею настолько, что по протекции преподавателя попал без конкурса в оркестр русских народных инструментов.
Антон с увлечением читал все, что попадалось, о струнных музыкальных инструментах. Что касается гуслей, то их прабабушкой можно считать кифару, которая услаждала досуг еще древних греков.
С этими гуслями все было непросто. Антон не был уверен, что чиновница знала, каким гонениям от властей и церкви подвергались в средневековой Руси гусляры. Гусли, приписанные к языческим символам, нещадно уничтожались, а их обладатели буквально рисковали собственной жизнью. Воэможно ли забыть сцену со скоморохом из "Андрея Рублева" Тарковского?! С тем же остервенением, что двое дружинников саданули о дерево головой скомороха, старший над ними разбивает гусли о землю рядом со входом в избу. Краткому стону человека перед тем, как ему отключиться, вторит обрывающийся низкий звук исковерканных гуслей.
Первым выступал коллектив 315 школы. Солировал Ярополк Иванов, смуглый мальчишка с насмешливым взглядом. Надо сказать, в последнее десятилетие мода на славянские имена просто зашкаливала. Появились в изрядном количестве Светозары, Бериславы, Доброжиры, Ратиборы, Гостомыслы, Жданы, Любомилы, Доброгневы, Добрыни и проч.
По странной иронии, в одном из соревнующихся ансамблей играли Ждан и Неждан. К тому же они были близняшками. Ох уж эти родители! Обрекли своих чад, и без того тяготящихся избыточным вниманием окружающих, еще и на постоянные подтрунивания от сверстников.
Антон спешил, но одну композицию все же прослушал. Инструментальная пьеса с главной темой и ее ответвлениями, освобождала душу от скованности, а звонкие и вместе с тем нежные звуки с яркими наплывами завораживали. "Молодец, Ярополк!- подытожил он в уме свое мнение. - Да и все ребята достойно сыграли".
Он договорился с Катей о встрече во дворе ее дома. Это было в двух минутах ходьбы от места, где жил Антон с родителями. Катя, его сверстница из параллельного класса, стала его первой любовью. Нет сомнений, что это о них писал когда-то поэт: "Любви все возрасты покорны; Но юным девственным сердцам Ее порывы благотворны, Как бури вешние полям.."
Когда Антон подошел к Кате, они не стали целоваться и обниматься. Такое ныне порицалось. Они лишь ласково улыбнулись друг другу и пошли на пустырь за домами, где не было чужих глаз. Там и наверстали свое. Губы их затянуло в водоворот поцелуя, и долго они не размыкали объятий.
Потом они говорили о том, как им жить дальше. Катя, подобно Антону, была из числа неподверженных влиянию "Патриотина".
-Вчера у нас забрали Анфису Севрюгину из второго подъезда, - сказала Катя.- Уже второй случай за месяц. Говорят, она расклеивала листовки с призывами не потворствовать беззаконию.
-В моем доме состав жильцов обновляется на глазах, - в ответ поделился Антон. - Прям вражеское гнездо, а не дом. Самых упертых и неисправимых отправляют в итоге в темницу. А тех, что потише и посговорчивей, в места перевоспитания на манер лагерей для уйгуров в Синьцзяне. Зря, что ли, наше ФСИНовское начальство ездило туда опыт перенимать?
Антон вспомнил, как неделю назад стал свидетелем задержания на глазах жителей его дома знакомого юноши, открытого пацифиста. Пара удальцов в камуфляже с резиновыми палками на боках волокла по асфальту к зарешеченному автобусу тощего парня с прической в виде конского хвоста. Третий росгвардеец, как только парень пробовал упираться, багровея и раздувая ноздри, что есть силы сладострастно дергал его за хвост, и тогда тот вопил от боли.
Антон знал Стаса и несколько раз беседовал с ним. В одном из разговоров Стас пояснил свои убеждения.
-Тут ведь вопрос широкого понимания мира как равновесия, - говорил он увлеченно. - Мира между государствами и народами, взаимного согласия решать спорные вопросы без насилия в частной жизни, подавления в своей душе гордыни и презрения к людям и культивирования неосуждения и милосердия. Круговая порука зла держится на страхе. А от этого происходят жестокость - с одной стороны, и притворство, добровольный самогипноз - с другой.
-Да, многие сейчас и под гипнозом, и под самогипнозом одновременно, - согласился Антон. Чертов "патриотин"-катализатор того и другого. А самогипноз - неизбежный спутник конформизма.
Стас вскинул голову:
-Пусть нас, пацифистов, поносят и гонят, но то, что миротворцы "блаженны", это ведь сказано на все времена. А как насчет приветствия? Существует ли что-то лучшее, чем "Мир вам!"? И, возразите мне, если есть что-то слаще мирной жизни на этом свете..
Пара влюбленных сидела на самодельной скамейке из досок и старых автомобильных покрышек. Солнце на миг-другой выныривало из-за облаков и снова скрывалось. Со стороны железнодорожного переезда временами доносился протяжный гудок локомотива.
Катя провела рукой по его светлым волосам ежиком и сказала:
-Откладывать больше нельзя - тебе нужно скрыться. Мой брат в этом поможет. Васька Челобитный злобу на тебя затаил из-за меня. Все знают, что он доносчик. В городе тебе оставаться не вариант. Всюду камеры с распознаванием лиц. А подашься в деревню, там доброхоты-аборигены быстро вычислят чужака и сдадут властям.
Этот жирдяй Васька нагло подкатывал к Кате, предлагал ей стать его девушкой, пуская при этом слюни как хряк над похлебкой. Прозрачно намекал ей, что если не согласится, то ее брату, и не только ему, не поздоровится. Катя как-то, не сдержавшись, пожаловалась Антону на приставания Челобитного. Тогда Антон подкараулил Ваську на пустыре, когда тот выгуливал за плату соседского бассета.
-Еще раз к Кате подойдешь, зубы повыбиваю, - сказал он отрывисто, сжимая кулаки с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
Знал бы кто, каких усилий ему стоило удержаться от того, чтоб Ваське в рожу не двинуть!..
Антон бережно взял в руку рыжую прядь волос Кати и поцеловал ее. Потом сказал озабоченно:
-Тебе ведь тоже грозит опасность. Надо уходить вместе.
-Есть место, заброшенное, труднодоступное, куда верный человек брата может нас провести, - сказала Катя.- Когда-то там стояло большое село с просторным храмом. Говорят, там есть заглохший сад и останки строений. Церковь, конечно, большей частью разрушена. Теперь там что-то вроде братства инаких.
-Где это место?- спросил Антон.
-Я точно не знаю. Где-то в Мещерском крае, на границе Московской и Владимирской областей. А от ближайшей жилой деревни дотуда километров пятнадцать ходу по дикому лесу. С дороги собьешься, и можно угодить в болотные топи.
-Вот оно как,- приподнял брови Антон.- Это бы нам подошло.
Катя добавила немногие известные ей подробности:
-В начале пятидесятых большие начальники приняли решение о создании в тех краях артиллерийского полигона. Всех жителей окрестных деревень как скот в одночасье согнали с родной земли. А когда полигон закрыли через несколько лет, никто из местных уже не вернулся туда.
Они помолчали какое-то время, затем Катя сказала:
-Ты же после ночной смены, Антош! Тебе нужен отдых. Пойдем я провожу тебя до дома.
Антон за год освоил профессию пекаря, хорошо овладел ремеслом. Этот навык был бы очень полезен для новой жизни в глуши.
Когда, лежа в постели, он уже соскальзывал в сон, то увидел вдруг Ярополка с гуслями на коленях. Мальчик сидел на стуле напротив Антона и играл для него. Глаза Ярополка поразили Антона. Это были глаза человека, который долго пожил и изведал немало скорбей.
-Уязвленная ты душа! - только сказал Ярополк, лишь музыка прекратилась. И тотчас исчез.
Через мгновение затух и последний звук гуслей.
Добавить комментарий