Так случилось, что в 1991 г. в Коктебеле я узнал о Цветаевском братстве и о Цветаевских кострах. Вскоре побывал в Елабуге, Болшеве, Тарусе, Александрове, познакомился и подружился с младшей внучкой Анастасии Цветаевой и с их друзьями. Постепенно узнал много нового о творчестве и судьбе младшей сестры Марины Цветаевой, проникся этим, провёл в 1993-2024 годах десятки встреч её памяти – в Москве, Ленинграде, Иерусалиме, Вашингтоне, Нью-Йорке. Сейчас работаю над книгой «Анастасия Цветаева, её потомки и друзья». Вниманию читателя предлагается фрагмент этой книги, слегка подправленный для публикации в журнале.
Актриса театра и кино, бывшая харьковчанка, Жанна Владимирская (1939-2017) отважилась в 1978 г. почитать Анастасии Ивановне Цветаевой стихи её сестры Марины Цветаевой. Анастасия Ивановна не переносила актёрского чтения стихов сестры и могла резко высказаться по этому поводу. В юности она в унисон с сестрой читала её стихи. Об этом вспоминал писатель Борис Зайцев: в книге «Далёкое»: «Две барышни, худенькие и миловидные, в одинаковых платьицах, читают с эстрады стихи — вдвоем, в унисон. Одна Марина, другая Ася, дочери профессора Цветаева (основателя Музея Александра III в Москве). Стишки острые, колкие, барышни читают, щебечут, остроугольно, слегка поламываясь. Не только напев в унисон, но и улыбки, подергивания нервных лиц. Никакого спокойствия, основательности. Но к тогдашнему это подходило, даровитость же чувствовалась».
Анастасия Ивановна до глубокой старости помнила наизусть многие стихи Марины. И даже в свои 98 лет читала их на Международном женском конгрессе в Голландии.
Встреча Владимирской с Анастасией Цветаевой произошла в московской квартире брата переводчицы Евгении Куниной, музыковеда Иосифа Кунина, где Евгения Филипповна поселилась после смерти мужа. Анастасия Ивановна здесь жила в 1962 г. после реабилитации и возвращения в Москву (она трижды была арестована и пережила не только ГУЛАГ, но и сибирское поселение). С Евгении Филипповной они дружили и общались многие годы:
О Жанне Владимирской мне однажды рассказала в русском книжном магазине Камкина, что в городе Роквилле Большого Вашингтона, - Наташа Никитина, большой знаток русской литературы. Она же прочла в 2002 г. небольшой отрывок из воспоминаний профессора В.Г. Сыркина (псевдоним Вигс) на «Седьмом Вашингтонском Цветаевском костре», который проходил в ходе «Первого Всемирного Цветаевского костра». Эти воспоминания были опубликованы в 1980 г.
Приведу эти воспоминания более подробно, тем более, что это связано со знакомым мне ещё со школьных лет поэтом Германом Плисецким.* Да и район Красных ворот, где была квартира Куниных,- это тоже школьные детство и юность.
С Жанной Аркадьевной мы изредка общались по телефону. В 2006 году она с мужем и Наташей Никитиной побывала в моём музее русской поэзии и музыки, когда ко мне в гости приезжала младшая внучка Анастасии Цветаевой Ольга Андреевна Трухачёва (к старшей внучке Маргарите я ездил в 2002 г. в Сан-Франциско).
Итак, Сыркин-Вигс вспоминал:
«…Как-то зимой в конце 1978 года мне позвонил мой друг Плиса - поэт Герман Борисович Плисецкий:
- Вигс! Я хочу пригласить тебя в гости к Анастасии Ивановне Цветаевой - послушать стихи Марины. Их будет читать моя давнишняя приятельница Жанна Владимирская…
О Жанне Аркадьевне Владимирской я часто слышал от Плисы. Но ни разу с ней не «пересекался» - так уж получалось. Я знал, что она в свое время успешно играла главные роли в Драматическом театре имени Станиславского. Ее Медея, Маленький Принц и другие работы были хорошо знакомы московским театралам. В 1971 году она вместе с Инной Гулая и со Станиславом Любшиным очень удачно снялась в фильме «Пристань на том берегу». Играла она и с Татьяной Дорониной в другом кинофильме - «Еще раз про любовь». Не так давно она вместе со своим мужем, Алексеем Ковалевым перешла работать в Литературно-драматический театр ВТО. Среди сделанных ими здесь работ особенно сильными были «Письма к Незнакомке» - спектакль-дуэт по произведениям Моруа и Моравиа и отличный спектакль «Там вдали» - по повести Шукшина с песнями Высоцкого в исполнении Жанны. И вот теперь она подготовила большую программу стихотворений Марины Цветаевой. Она назвала ее «Есть час души...». Вечер обещал быть очень интересным.
- Хорошо! - сказал я Плисе. - Ты не возражаешь, если я приглашу вместе с нами Гришу и Таню Ланге? Это удобно?
- О чем речь, очень удобно! Там ожидается паломничество театральной молодежи!).
Мы подъехали к метро «Лермонтовская» (так тогда называлась станция «Красные Ворота»).
Элегантный Плиса со своей Галей и Алеша Ковалев с сияющей Жанной Владимирской не заставили себя долго ждать.
И (мы) двинулись к старинному московскому дому, открыли дверь подъезда и по широким ступеням поднялись на третий этаж.
Вот огромные лестничные пролеты позади. Старинная резная дверь квартиры открыта. И мы входим в квартиру, где живут славные интеллигентные старики - Анастасия Ивановна Цветаева, брат с сестрой Кунины и Роза Марковна Гевенман. Полутемные широкие коридоры. Вешалки, залепленные пальто и тужурками. Полки с грудами кепок и шляп. В одну из комнат дверь открыта настежь - это комната Розы Марковны. Войти в нее невозможно, она полна народу. В основном это совсем зеленая молодежь, учащиеся художественных, театральных и музыкальных училищ и институтов. Но есть три-четыре пары лиц пожилого возраста.
Мы еле протискались к большому круглому столу в конце узкой комнаты. Выложили наш «провиант». И тут, с левой стороны, увидели еще одну дверь, двустворчатую. Она вела в довольно большую гостиную, также целиком заполненную народом.
<В большой гостиной> на стуле рядом с тахтой сидела Анастасия Ивановна Цветаева. Было заметно, что рядом с ней было значительно свободнее: молодежь, по-видимому, стеснялась ее, располагалась поодаль.
Анастасия Ивановна выглядела очень строго и скромно. Одета она была во все серое: вязаная кофта и юбка. Лицо неподвижно. Губы плотно сжаты. Ни жеста, ни улыбки. Полное молчание и ожидание.
На коленях она держала стопку исписанных и чистых листов бумаги. Удивительная тишина стояла в гостиной и в соседней маленькой комнате. Человек 45-50 стояли и сидели (кому повезло!) почти нe двигаясь, в ожидании начала вечера поэзии Марины Цветаевой.
И вот в комнату вошла Жанна Владимирская. Она успела переодеться и теперь была в темно-синем платье и модельных туфлях. Жанна не спеша прошла через весь зал и подошла к окнам. Потом она повернулась лицом к присутствующим. Глаза её, вначале закрытые, приоткрылись. Лицо было бледным. Было заметно, что она сильно волнуется. Она ничего нe говорила - словно ждала приглашения начать чтение стихов.
Но тут произошло непредвиденное. Анастасия Ивановна безо всякого вступления или чьей-либо просьбы начала говорить. Говорила она четко и важно. Я бы сказал - значительно, делая паузы после каждого предложения. И нисколько нe смущаясь, что говорила лишь одна она:
- Сегодня мы услышим стихи моей сестры в исполнении еще одной артистки. Надо сказать, что я вообще не верю, что Марину можно читать со сцены. И нe знаю, что получится из сегодняшнего чтения...
При произнесении последних слов Анастасия Ивановна скользнула взглядом по нервному лицу Жанны, которая всё ещё продолжала стоять в оцепенении. А затем монолог продолжился:
- Вы все знаете, что последние годы я продолжаю писать мемуары. Большое, если нe основное, место в них занимает Марина. И все то, что связано с ней, или вернее, с её посмертной судьбой.
При этом Анастасия Ивановна лёгким жестом обеих рук приподняла стопку листов над коленями. Этим она как бы давала понять, что и сегодняшний вечер не останется пропущенным в её мемуарах.
- He так давно одна народная артистка тоже выступила с чтением стихотворений Марины. Должна сказать, что это было жалкое зрелище: жаль было и эту женщину, и стихи Марины Цветаевой.
Анастасия Ивановна помолчала. Глаза её как-то мстительно блеснули:
- Давайте подождем слушать артистку Жанну Владимирскую. Сначала уж я прочту вам мои мемуары о той народной артистке!
Я, да и все присутствующие, при этих словах повернули головы к Жанне. Она всё ещё продолжала стоять, никак нe ожидая такого приёма, граничащего с неслыханной бестактностью. От бледности нe осталось и следа. Лицо горело. Агатовые глаза пылали. Она была бомбой замедленного действия, готовой взорваться от малейшего прикосновения. Видно было, что она сдерживает себя из последних сил, и что это удаётся ей ценою огромных усилий. Я подал ей стул. Она села, не глядя на него, едва кивнув.
А Анастасия Ивановна отобрала несколько листков из своей стопки и начала читать мемуары. Читала она значительно, веско делая ударения на определениях. Было заметно, что к пресловутой народной артистке она относится, мягко говоря, недоброжелательно. Однако, имя этой артистки Анастасия Ивановна не называла. Но несмотря на это, уже через 10-15 минут чтения всем стало ясно, что речь идет о Татьяне Дорониной. «Да! - подумал я. - Какая вредная старуха! Устроить такой скандальный спектакль перед самым началом выступления молодой актрисы! Да ещё перед таким скоплением людей, пришедших послушать стихи её сестры»!
Между тем Анастасия Ивановна, вдоволь наиздевавшись над бедной Татьяной Дорониной, удовлетворенно сложила стопочку страниц обратно к себе на колени, победно оглянулась вокруг и только после этого наконец-то взглянула на Жанну:
- А теперь я попрошу вас начать чтение стихов Марины!
Тишина из обычной превратилась в мертвую. Все сидели и стояли нe шелохнувшись. Ни скрипа стула, ни шороха движенья.
Жанна Владимирская в ледяном спокойствии встала со стула, откинула голову назад и начала читать.
Как читала Жанна! Я уже не говорю о её актерском профессионализме, об умении владеть собой, навязать слушателям свой образ раскованного и вдохновенного исполнителя. Прежде всего, меня поразил изысканный подбор стихотворений Марины Цветаевой. Вечер поэзии был задуман так, что зритель как бы становился участником жизни великой поэтессы. Вместе с ней он переживал взлёты и падения, вместе любил и ревновал. Жил и умирал. Жанна специально нe включила в программу слишком известные стихи Цветаевой. Многие ждали строк: «Мой милый, что тебе я сделала?..», но так и не дождались. Вкус у Жанны Владимирской оказался безупречным. И когда она объявила перерыв, все уже были очарованы ее искусством.
Во время первого отделения «старуха» (я про себя иначе уже и нe называл Анастасию Ивановну) без конца писала и писала у себя на коленях. Казалось даже, что она вообще не слушает чтения стихов. Это вначале несколько сковывало Жанну, вернее (это было видн!) как-то мешало. Но потом она совершенно перестала обращать внимание на «старуху».
- Ну и стерва! - было первым, что мы услышали от Жанны, когда она прорвалась к нам через зал. - Хотела послать всё к чертовой матери, облаять её. Но, слава Богу, сдержалась: её спасло то, что она сестра Марины Цветаевой! - и Жанна вьпорхнула из гостиной.
В антракте в помещениях началось медленное перемещение людей. Стоял возбужденный гул. Все вполголоса обменивались впечатлениями. И, конечно, никто нe собирался уходить: все ждали второго отделения.
В комнатах было много книг 1910-1920 годов. Я воспользовался перерывом и в них порылся. В коридорах слышались споры и даже шум. Тянуло табаком с лестничной клетки. И в какое-то мгновение плотина тишины была прорвана, потоки возбужденных голосов заполнили всю квартиру.
После перерыва Жанна быстро вошла в зал. Чувствовала она теперь себя прекрасно. У неё всё шло так, как она задумала. Она продолжала вдохновенную исповедь женщины-поэта. Боль и страдание с минутами тихой радости и печали заполняли зал. Жанна читала, Анастасия Ивановна все писала и писала. Мы все с удовольствием слушали прекрасные стихи, глядя в мерцающие углями глаза актрисы.
Это была прекрасная программа, исполненная пламенно и современно. Трепетно по отношению к автору стихотворений. И доверчиво по отношению к нам, слушателям. Но во всем этом был и дерзкий вызов сестре Марины Цветаевой, так оскорбительно встретившей Жанну Владимирскую в начале вечера.
Вот Жанна прочла последнее стихотворение вечера. Она поблагодарила всех. И быстро выбежала к нам в соседнюю узкую комнатку:
- Уфф...ф! - и обессилено опустилась на подставленный ей стул. Жанна, я и мои друзья ждали аплодисменты. Они, казалось, висели в воздухе. Было видно, да и чувствовалось, что в горле каждого застряли крики восторга и ликования. И лишь через минуту-другую комната взорвалась овациями.
«Старуха», как манекен, не поблагодарив актрису, ничего нe сказав, спокойно собрала свои листки, встала с венского стула и, ни с кем нe попрощавшись, сгорбившись, пошла в свою комнату.
Едва за ней закрылась дверь, все бросились благодарить Жанну за этот прекрасный вечер. Она и сама уже поняла, что победила «старуху», глаза её сияли. Жанну Владимирскую окружила молодежь, ей протягивали цветы, что-то горячо и возбужденно говорили.
Особенно выделялась девчушка лет девятнадцати:
- Жанна Аркадьевна! Мне показалось, что вы неверно прочли строки в одном из стихотворений Цветаевой! Надо вот как, а вы читали вот как!
-Да, я так читала! - парировала Жанна. - Но так и у Марины!
Она тут же достала из сумочки томик стихов Цветаевой, быстро нашла нужное место:
- Видите? Я права! У поэтов часто бывают разночтения и варианты.
Я вынул из кармана плоскую фляжку и разлил апельсиновую водку по стопкам. Жанна взяла одну из них и опрокинула, ни с кем не чокнувшись.
Все потихоньку разошлись. В комнатах Розы Марковны остались на правах ее друзей лишь мы - Жанна с Алешей и подругой, Плиса с Галей,.. и я <с моей женой> Рэйчел. Мы все постепенно успокоились. Жанна и Плиса хохотали.
Вдруг открылась дверь и вошла Роза Марковна:
- Жанна! Что же вы не идете к Анастасии Ивановне? Она вас давно ждет. Просит привести!
Жанна сделала выразительную гримасу в нашу сторону: - Идти?
- Иди!
- Иду! - и она вышла за Розой Марковной.
Некоторое время все молчали. Затем где-то в глубине квартиры что-то треснуло.
- Наверное, это Жаннины косточки хрустят! - разрядила обстановку Рэйчел. Все засмеялись. И стали ждать возвращения Жанны от «старухи».
Пришла Жанна только через час. На её плечи была накинута серая кофточка Анастасии Ивановны. Руки были заполнены охапкой прекрасных цветов. В её антрацитовых глазах стояли слёзы:
- Ребята! Она сказала, что никто ещё не читал так Марину Цветаеву! Она сказала, что ловила себя на мысли, что во время чтения я была очень похожа на Марину!
Это был триумф - и триумф полный. Жанна светилась после одержанной победы, доставшейся ей такой ценой.
Я подумал: какое же это счастье для актрисы - признание зрителя, особенно такой въедливой и неприятной «старухи». Но... Тут же я стал ловить себя на мысли, что и «старука-то», вроде, была очень даже ничего. Во всяком случае, у неё явно был свой оригинальный характер. Да и. в конце концов - важен результат!
А результат-то говорил нe только в пользу Жанны, но и явно в пользу замечательной сестры Марии Ивановны Цветаевой - Анастасии Ивановны».
Продолжаю. На этом можно было бы закончить изложение темы, но через 25 лет сын Плисецкого показал Жанне публикацию Сыркина. Она это прочла, живя в США. В одной из своих интервью (журнал «Чайка» № 5/2003) она вспомнила о той драматической встрече с Анастасией Цветаевой, о своём потрясении тогда:
«…После испытанного мною шока от того, что она отчебучила перед началом вечера, вплоть до заявления о том, что, по ее глубокому убеждению, читать стихи ее сестры артисткам не следует, — услышать, что она зовет к себе и, несмотря на очевидный успех вечера, вероятность еще чего-нибудь в этом роде… А тут вхожу, и она поднимается навстречу и каким-то таким странным, почти неуклюжим жестом протягивает мне цветы, и я понимаю, что — все, сейчас я ее увижу… Потому что, когда она читала свои мемуары, я ее не видела, а только думала о том, как бы не произнести вслух что-нибудь нецензурное.
Она меня усаживает и говорит чуть-чуть насмешливо: «Делать вам замечания, я понимаю, бессмысленно». А я мямлю что-то типа «ну, почему же, я ведь не собираюсь в данный момент умирать, значит, буду продолжать работать над программой…» И она начинает говорить о каком-то ударении, я умудряюсь вступить с ней в спор, и вдруг я ее вижу…
Невероятное благородство осанки, и стоящая за этой осанкой судьба, и судьба еще тысяч таких как она — попранных, сгноенных в лагерных бараках России… Я несколько минут просто совсем не могла отвечать на ее вопросы — что-то о том, как давно я в театре, как давно живу стихами Марины — я что-то лепечу в ответ и замечаю, что меня бьет крупная дрожь. Замечает и она — и начинает набрасывать на меня кофтенку…
И, кажется, в этот момент я вдруг вижу, что сквозь ее лицо проступает лик Марины… Не то чтобы они очень похожи, но этот нос, овал, осанка, какая-то стать… И одновременно сжимается сердце, потому что я вдруг вижу, как бедно она одета и какое в этой бедности достоинство и изыск. Застиранная серая блузка и чуть ли не на заштопанной кофточке — старинная брошка, уж точно не нашего века…
Потрясли меня не только слова, которые она сказала мне, но и то, что она для меня, для моей программы сделала. Она связалась с известным цветаеведом Львом Мнухиным, который выступал с неофициальными лекциями о Марине, и тот, по ее настоятельной рекомендации, пригласил меня участвовать в своих поездках. Так началась неофициальная жизнь программы».
Жанна Владимирская много выступала в США с этой и другими литературно-музыкальными программами (см. например, такой сюжет https://youtu.be/DUkwfgsGVLo).
Теперь-то я знаю, что Анастасия Ивановна поддерживала многих творческих людей, особенно из молодёжи. Например, поэтов Саида Баева, Юлию Кунину (Трубихину) и Галину Данильеву. Это было мудро, в отличие от предисловия к выступлению Жанны Владимирской, что было всё же некорректно.
Анастасия Цветаева не только критически относилась к чтению с эстрады стихов Марины Цветаевой, но также считала, что петь их не надо, тем более бардам Я не попал к писательнице при её жизни. Может быть, это и к лучшему. Вряд ли она одобрила бы мои песни на стихи Марины Цветаевой: А.И. считала, что стихи её гениальной сестры петь нельзя и посоветовала известному барду и диссиденту Петру Старчику, когда он однажды спел ей свои песни на стихи Марины Цветаевой, никогда не петь их и новых не писать. Мы её, правда, не послушались и устроили 3 бардовских фестиваля, где несколько десятков авторов пели свои песни на стихи МЦ: первый был в России в 1994-1995 гг. В России были тогда десятки авторов, написавших неплохие песни; есть несколько авторов и в Америке, и в Казахстане. На этих фестивалях 50 авторов спели больше 100 стихотворений МЦ. На первом фестивале Пётр Старчик пел и говорил 30 мин. Остальные выступали по 5-10 мин. Жаль, конечно, что мне не удалось встретиться Анастасией Ивановной. Ей уже было 98 лет (мне сейчас 94: я понимаю, что это такое). Однако, домашний фотограф писательницы А.В.Ханаков рассказал мне, что её сын, Андрей Борисович читал ей мои посвящения Марине Цветаевой из книги «Долги» (М:, Изд. «Мир», 1992). И мне это очень дорого…
---------
* Я с ним общался до самой его смерти. У меня есть песни на его стихи. Да и район Красных ворот, где была квартира Куниных,- это тоже школьные детство и юность.
Комментарии
Отклик на статью
Эти воспоминания в большей степени вызвали мой душевный отклик не описанием поведения Анастасии Ивановны Цветаевой, которое не может быть оправдано её мученической участью жертвы сталинского террора, а тем, как держалась и как вела себя, и как читала стихи Марины Цветаевой Жанна Владимирская.Зачем так зло судить о людях, как это делала Анастасия Ивановна? И вовсе не плохо, а прекрасно читала поэзию Марины Цветаевой Т. Доронина, которую бедной тоже не назовешь. Характером всегда обладала сильнейшим. Но Жанна Владимирская была колоссального таланта актриса.Я помню её еще в зале старого ленинградского ТЮЗА на Моховой, когда мне показали на неё, и сказали, что она- явление. Потом я увидела её Жанну в "Жаворонке" Ануя на сцене московского драматического театра имени Станиславского. И осталась под огромным впечатлением. Потом она уехала. И когда много лет спустя я оказалась в Америке, я нашла на You TUBE записи чтения ею стихов. И у меня от такого её исполнения сжимало горло. Жанна Владимирская, не получившая той известности и славы, что заслуживала, явилась в мир театра и остается в нем бесценной далекой звездой.
Добавить комментарий