Без срока давности

— ...Вениамин Михайлович, а что такое ГИЦ МВД? — Честное слово, мне очень не хочется задавать этот вопрос. Тем более, своему соседу по кабинету, Венику Медведеву. Сейчас опять начнется...
— ГИЦ МВД?.. — на круглой веснушчатой физиономии Веника появляется этакое снисходительно-насмешливое выражение. Он качает огненно-вихрастой головой и говорит: — Не, я не понимаю, чему вас там в вашем институте учат?! Не знать таких элементарных вещей!..
Ну, вот. Началось. Вообще-то Веник сам закончил следственный институт МВД меньше года назад. И учился всего лишь на курс старше меня. Но вместе с дипломом «федерального образца» и красным нагрудным ромбиком он приобрел звание «лейтенант юстиции» и должность «следователь». В то время как я все еще остаюсь слушателем того же института и, в настоящее время, «следователем-стажером». Ну, это так называется. Вроде бы красиво, но на самом деле я разношу выписанные другими повестки, помогаю операм из уголовного розыска конвоировать к прокурору «арестников», охраняю задержанных во время допросов другими следователями... Короче, выступаю в роли «прислуги за все» при следственном отделе Аэропортовского РОВД города Красногорска. Радует одно — через полтора месяца моя стажировка заканчивается, я ухожу на «госы», после которых — наконец-то! — сам стану полноправным дипломированным следователем!
— ...Да-а!.. — Веник страшно доволен тем, что имеет возможность немного повыеживаться передо мною, подчеркнуть свое превосходство. — Помню, в наше время...
Зря он ностальгирует. За годы учебы он сумел стать притчей во языцех на всех пяти курсах — такого редкостного раздолбая и лодыря история института еще не знала. И до сих пор сами преподы удивляются, как Медведев сумел закончить обучение и получить диплом. А теперь терроризирует меня, играя в Пал Палыча Знаменского.
На самом деле руководителем является старший следователь Бычкова. Татьяна Николаевна, целый майор юстиции. При ней я и должен постигать основы практической следственной работы. Вот только Бычкова вечно занята — у нее какое-то сложное многоэпизодное групповое дело. Ее невозможно поймать в отделе. Она то в СИЗО, то в прокуратуре, то в суде. И Веник добровольно взвалил на свои пухлые плечи заботы обо мне. Лучше бы он этого не делал, зараза!
— Значит, стажер, слушайте сюда и запоминайте! — Веник вот-вот лопнет от переполняющей его важности. — Два раза я повторять не буду! ГИЦ МВД — это...
На лице Веника появляется выражение растерянности. Наверное, он и сам толком не знает, что это за страшный зверь. Но выглядеть идиотом, тем более передо мной, ох как не хочет! И тогда Медведев пускается в импровизацию. Оглядевшись по сторонам в поисках поддержки или подсказки, он смотрит за мое плечо и говорит:
— Так, дед! Ну-ка, иди сюда!
— Я, что ли?! — вздрагивает сидящий в дальнем углу кабинета старикан.
— Нет, я! — огрызается Веник и задает вполне резонный вопрос: — Тут что, кроме тебя еще деды есть?
Дед оглядывается по сторонам, пожимает плечами — вроде как нет...
Вообще-то этот дед — фигура настолько интересная, что стоит рассказать о нем отдельно. Этакий старый гриб, но только не мухомор, а боровичок. Крепкий, сбитый, запястья, вон, широкие, сильные, в переплетении толстых синих жил. Кудлатый, как Будулай из известного сериала, и лицо по самые глаза заросло здоровенной неухоженной бородой. Честно говоря, я очень удивился, когда узнал, что ему — восемьдесят! На вид больше шестидесяти никак не дашь.
Всю жизнь он провел в тайге. Приисковые артели, бригады лесозаготовителей, геологические экспедиции... Где он только ни работал! Ну, а когда возраст стал поджимать, вышел он из тайги на «большую землю». При деньгах, при пенсии, но... Один-одинешенек. Ни кола, ни двора, ни семьи.
Впрочем, без жилья он был недолго. Познакомился с одинокой старушкой шестидесяти лет, у которой квартирка своя была. Стали они вместе жить-поживать... А вот насчет «добра наживать», как в добрых русских сказках, не получилось.
Все, вроде бы, было нормально. Казалось, живи и радуйся. Но время от времени у «старичка-боровичка» что-то в голове перемыкало, и он бил свою бабульку-сожительницу. Смертным боем бил. Та не жаловалась — терпела. То ли не хотела потерять такого «красавца-мужчину», последнего в ее долгой жизни. То ли просто боялась...
Зато бабулькиной сорокалетней дочке очень не нравилось видеть свою мать с синяками. И она после каждого избиения «сдавала» отчима в милицию. Раз, два, три... А на четвертый было возбуждено уголовное дело по факту истязаний — систематических умышленных причинений вреда здоровью. Расследование этого простого дела поручили Венику.
— ...Сюда иди, дед! — Медведев чуть повысил голос. — Я что, с тобой или со стеной разговариваю?!
Дед неохотно подошел.
— Смотрите, Литовец, — опять начинает важничать Венька. — Мы берем...
Оглянувшись по сторонам, он сгреб с соседнего стола бланк дактилокарты.
— Вот! — он торжествующе потряс этим бланком у меня перед носом. — Кстати, Литовец, а какая оценка у вас по криминалистике?
Действительно, кстати. Литовец — это моя фамилия. Александр Николаевич Литовец. Вот так. О том, какую я занимаю должность и какое ношу звание в системе МВД, я уже говорил ранее. И опять же, кстати, я уверенно иду на «красный» диплом. О чем проклятый Веник тоже знает. Но предпочитает делать вид, что только сегодня утром увидел меня впервые в жизни.
— Так какая оценка? — не отстает Веник. Иногда мне кажется, что я способен его убить. Голыми руками.
— «Отлично», — не сумев сдержать тяжелого вздоха, отвечаю я.
— Это у какого преподавателя? — хмурит брови важный Медведев.
— Полковник Зарницкий, — признаюсь я.
— Понятно, — лицо самозваного наставника разглаживается. Он опять снисходителен. Небрежно машет ладошкой где-то у собственного уха. Дескать, знаем мы этого Зарницкого. У него кто попало «пятерки» получает... — Ну-с, посмотрим, чему он там вас научил... «Откатай» деду пальчики!
— Зачем? — первым реагирует дед. Отступает на шаг и прячет руки за спину.
— За капчем! — огрызается Медведев. — Твое дело телячье! А вы, Литовец, быстренько получите у подозреваемого отпечатки пальцев.
— Идите сюда, — в такие минуты с Веником спорить бесполезно. Поэтому я подвожу старика к соседнему, «ничейному» столу, на котором у нас лежит маленький валик, небольшая стеклянная пластинка и тюбик с типографской краской.
Процедура крайне проста. На жаргоне называется «сыграть на пианино». Берешь палец, аккуратно валиком наносишь на его подушечку тонкий слой краски. Главное — не залить ей паппилярные линии. Потом медленно, без рывков прокатываешь пальчик в предназначенной для этого графе дактилокарты. Начинаешь с большого пальца правой руки и идешь к мизинцу левой. Потом — ладони. Вот и все.
Десять минут — и дактилокарта готова. Дед, стоя у стола, внимательно разглядывает свои черные руки. А важный Веник командует:
— Так, Литовец, дайте-ка это сюда! — вертит перед глазами, надувает щеки и бормочет себе под нос: — Ну, что же... Не так уж и плохо. Для первого раза очень даже пойдет.
Я отворачиваюсь. Сам не знаю, какие чувства сейчас испытываю к Венику. То ли он смешон, то ли просто противен...
— Теперь смотрите, Литовец! — зажав кончик языка между зубами, Медведев начинает старательно заполнять ручкой обязательные графы дактилокарты — фамилия, имя, отчество, дату рождения. Ну, и все такое. — Вот так... Теперь вот здесь пишем: «В ГИЦ МВД РФ». Теперь, если этот мухомор где-то раньше «светился», в ГИЦ дадут по этому поводу самую подробную информацию. ГИЦ содержит все данные на лиц, которые сталкивались с нашей системой с...
Веник наморщил лоб. Наверное, дату пытается припомнить. Не получается, но он легко выходит из положения:
— ...С тысяча девятьсот лохматого года! Вот, — и, уже обращаясь к деду-подозреваемому, грозно: — Ты, старый, ни в чем таком не хочешь «поколоться?» Смотри, чистосердечное признание облегчает душу... Но при этом увеличивает срок!
Крайне довольный собой, Веник громко и радостно заржал. Дед скривился. Я опять отвернулся. Веник меня не то, чтобы раздражает. Временами я его глубоко и искренне ненавижу.
— Так, Литовец! — Веник опять становится деловым и барственным. — Проводите подозреваемого. Пусть руки помоет. Мне его сейчас допрашивать... И учитесь, пока я жив! В нашем деле не бывает мелочей...
Отложив заполненную дактилокарту в сторону — потом заберу, вложу в папочку-скоросшиватель, подписанную «образцы» — я предлагаю деду:
— Пойдемте...
Дедок молча направляется к двери, на ходу продолжая с каким-то удивлением разглядывать свои перепачканные в краске руки. Он вообще мало говорит, этот дед. Но вот только иногда зыркнет из густо побитых сединой зарослей бороды острыми, как буравчики, очень живыми, блестящими молодыми глазами... Почему-то от этого его взгляда аж холодок по спине.
...Когда мы с подозреваемым возвращались из туалета, в коридор из нашего с Веником кабинета вышла отдельский секретарь, Наташа, с пачкой каких-то документов в руках. Скользнув по мне безразличным взглядом, не спеша направилась в сторону канцелярии.
— Ну, наконец-то! — Веник капризничал. — Вас, Литовец, только за смертью посылать!
У меня на языке пляшет злобное: «Сам бы сходил!» Но только я молчу. Просто опускаю голову. Терплю. Из последних сил терплю. Но все равно... Не-на-ви-жу Веника!
— Садись, дед! — Медведев показывает на стул, стоящий перед его столом. — Будем тебя, старого разбойника, допрашивать! Литовец, чего вы там копаетесь?!
— Да дактилокарта... — почему-то ее нет на том месте, где я ее оставил десять минут назад. — Вы не брали, Вениамин Михайлович?
— А на хрен она бы мне нужна?! — Веник удивлен.
Я начал было перебирать бумаги в поисках пропажи, но тут опять вмешался Веник:
— Что вы там роетесь, Литовец?!
— Да дактилокарта... — повторяю я.
— Не занимайтесь ерундой! — Веник разгневан. — У нас вон, повесток миллион! Кто их будет разносить?! Я, что ли?! Так у меня дел невпроворот!
Схватив повестки — их, кстати, не миллион, а всего три штуки — выскакиваю за дверь. Хоть немного отдохну от этого высокомерного уродца. Пройдусь по городу, на девчонок попялюсь, воздушком подышу. Это как-то успокаивает. А чертову дактилокарту найду как-нибудь потом. Когда не будет Веник над душой стоять...


Пропавшую дактилокарту я ни в тот день, ни позже так и не нашел. Если уж честно, то вообще забыл о ней. Просто выскочило из головы. Да и действительно — не такая уж большая потеря. Если уж очень как понадобится, сам себя «откатаю» — и все.
Но, как это не странно, она нашлась сама собой. Через две недели. Причем при очень интересных обстоятельствах.
Началось с того, что в наш кабинет ворвалась Татьяна Николаевна Бычкова — она уже направила свое дело в суд и теперь чаще бывала в отделе.
— Ну, что, барбосы? — сурово глядя на нас поверх очков, поинтересовалась старшая. — Доигрались? Допрыгались?
— Вы это о чем, Татьяна Николаевна? — Веник даже немного сбледнул с лица. Шумную, не стесняющуюся в выражениях старшую он боится примерно так же, как нерадивый ученик боится директора школы. — Что мы такого сделали?!
— Вот и мне интересно! — подбоченилась Бычкова. — От тебя, рыжий, я никогда ничего хорошего не ждала! Но ты, Литовец!.. Отличник учебы... Я даже не знаю!
— А что случилось? — мне тоже стало немного не по себе.
— Пошли! — старшая махнула рукой в сторону коридора.
— Куда?! — Медведев был близок к панике.
— К Ашоту! — объявила Бычкова. — Там у него уже сидят... Приехали по вашу душу.
— А приехал кто? — Веник все еще сидит. Видимо, кабинет для него сейчас — как дом родной. Та же крепость. И покидать ее ох как не хочется!
— Конь в пальто! — взрывается старшая. Это еще ничего. Это нормально. Она иногда такие коленца заворачивает, что не в каждом вытрезвителе услышишь! — Бегом, блин, к Ашоту! Там ждать не будут!
Ашот Вартанович Аракелян — начальник следственного отдела. Давным-давно обрусевший армянин. А кабинет его — в самом начале коридора. И как бы мы ни старались укорачивать шаг, добрались туда меньше чем за минуту.
— Разрешите? — видимо, получив удовлетворительный ответ, Бычкова широко распахивает дверь и командует нам с Веником: — Вперед, красавцы!
Медведева ей приходится даже немного подтолкнуть в спину.
— Присаживайтесь! — Ашот Вартанович сидит за своим столом. А рядом с ним, за приставленным в виде ножки буквы «Т» столом для совещаний, обосновался солидный такой дядька лет сорока пяти в хорошем сером костюме. Обернувшись к Ашоту, спрашивает:
— Это они?
— Да, — подтверждает начальник следствия. На лице его — выражение вселенской скорби. И мне, и Венику это, разумеется, не прибавляет оптимизма.
— Садитесь! — это уже предлагает незнакомец в сером, указывая ладонью на стулья перед собой, через стол.
Садимся. Когда начальство предлагает, отказываться, по меньшей мере, глупо.
— Ну, что же... — сурово начинает «серый». — Я — старший следователь следственного отдела регионального управления ФСБ майор Костин. Олег Николаевич.
Аракелян, вымученно глядя куда-то в сторону, вытирает носовым платком вспотевший лоб...
Татьяна Николаевна нервно покусывает нижнюю губу.
Ну, а мы с Веником... Наверное, ни он, ни я никогда до этого не выглядели такими идиотами. Глаза выпучены, рты приоткрыты. Кошмар!
— У меня один вопрос, — Костин лезет в лежащую перед ним кожаную папку, достает оттуда листок и кладет на стол перед нами. — Кто это делал?
Мне хватает только одного взгляда, чтобы узнать — это же моя пропавшая дактилокарта! Мама дорогая! Да как она могла попасть к эфэсбэшнику?!
— Это?! — Веник, кажется, тоже узнал. — Это Литовец делал! Ну, ему там в институт, на занятия надо было. Вот я и показал, как...
При этом Медведев немного от меня отодвигается в сторону. Совсем чуть-чуть, на несколько сантиметров...
— Да, это делал я, — мне ничего не остается другого, как признаться. Правда, я пока что не знаю, в чем именно, но улики настолько вопиющи...
— А почему направили в ГИЦ? — все так же сурово спрашивает Костин.
— Ну-у-у... Хотел проверить, какую информацию можно получить там на подозреваемого деда. — Скорее всего, Веник по запарке просто сунул эту бумажку секретарше с другими запросами. Но раз уж так получилось, я стараюсь его «отмазать». В конце концов, я не являюсь должностным лицом. Стажер. Что с меня возьмешь...
— Ну... — неожиданно на лице Костина появляется широкая добродушная улыбка. — Молодец, Литовец!
Приподнявшись на месте, он протягивает через стол широкую ладонь. И я, не понимая до конца, что же тут в конце концов происходит, пожимаю эту крепкую руку.
— Представление о вашем поощрении будет направлено руководству УВД! — продолжает эфэсбэшник.
— А могу я узнать, в чем дело? — как-то сразу оживает Аракелян.
— Конечно! — отвечает майор. — Вот это...
Он осторожно, за уголок, приподнимает дактилокарту.
— ...Принадлежит Остапенко Василию Григорьевичу. В годы войны сотрудничал с гестапо. Палач, каратель! Лично принимал участие в казнях советских граждан.
Мы все — кроме, конечно, чекиста — во все глаза смотрим на дактилокарту. Почему-то я вспоминаю руки деда, его взгляд... Мне становится страшно.
— Шестьдесят лет в международном розыске! — продолжает майор. — А ваши ребята вычислили его на раз! Молодцы!
— А как же он сумел вот так вот... Прятаться? — Веник уже совсем оправился от недавно пережитого им шока.
— С этим еще предстоит разобраться. — Костин вновь серьезен. — Кстати, ваше дело мы забираем. Подготовьте соответствующие бумаги. В целом же, думаю, схема выглядела следующим образом. Заранее запасся «чистыми» документами на чужое имя и, когда немцы пошли на запад, он перешел линию фронта и отправился на восток. Осел в Сибири, работал в таких местах, где сильно не проверяют. Леспромхозы, прииски... Там ведь лишь бы человек пахал, как проклятый. А кто он, что он — без разницы. Шестьдесят лет прошло... Думал, все забылось... Но немцы — народ скрупулезный. И в его личном деле остались как доказательства совершенных им преступлений, так и отпечатки пальцев. Пришло время ответить за все...
— Так он же старый, как!.. — опять встрял Веник.
— Вы ведь юрист, молодой человек! — майор снисходительно усмехнулся. — И должны знать, что на дела этой категории сроки давности не распространяются.
Я не злой человек... Но мне очень приятно наблюдать за тем, как Веник краснеет и опускает голову...