Я был тогда прекрасно влюблен. Слово «прекрасно», как никакое другое, подходило к моему состоянию, к моей влюбленности. В ней было что-то юношеское, когда объект любви кажется, неприступным даже недосягаемым, хотя и близко стоящим, даже танцующим с тобой на вечеринке.
С моей стороны это было любованием девушкой, боязнь к ней притронуться, чувство, что она может воспротивиться прикосновению. Это было мучительным ожиданием от нее хоть какого-то ответа.
Мне было уже 27, и я имел опыт общения с женским полом. Но здесь было другое. Она видела мою влюбленность, ждущие ответа глаза выдавали меня. Я не мог этого скрыть, как ни старался, я храбрился, как полагается ладному, спортивного сложения парню. Увы, никакого ответного знака она не подавала. Наверно, у нее был кто-то, а я... я был просто еще одним влюбленным в нее: женщинам это лестно и, может быть, необходимо - видеть на себе умоляющий взгляд в ожидании ответа и... не давать его.
Интересно было то, во что вылилась для меня моя прекрасная влюбленность.
Как-то некий молодой любознательный человек попал в наш дом и, узнав, что я писатель, задал мне важный, должно быть, для него вопрос: «Что бы вы хотели вернуть из своей молодости?» Я думал недолго. «Спортивные победы». Оговорюсь: главного – об одной из побед и о том, что я победил под допингом, – я ему не сказал
Допинги в спорте бывают разными, пока что почти все распознаются через анализ крови. Но есть такой, за который ни один медик, ни один судья пока что не решился оштрафовать спортсмена.
Я занимался классической борьбой (теперь греко-римской), дважды был призером первенств Украины, тогда советской республики, призером первенства Черноморского флота (суровый ковер), чемпионом Береговой обороны ЧФ, чемпионом одесского «Буревестника»... Боролся в семи городах Советского Союза.
Победа в спорте значит очень много...Иные единоборцы, победив в жестоком бою, крутят сальто на ковре или на ринге, рыдают от счастья, что нахлынуло после того, как судья объявил победителя. Я понимаю эти восторги.
Было так. Требовалось выступить на первенстве Украины среди Педагогических вузов. К этому времени я уже редко тренировался (после 4 лет морфлота) и тренера у меня не было, короче, от спорта я уходил, постепенно заменяя вечерние тренировки присутствием на поэтических тусовках Одессы.
Однако выступить за команду бывалому борцу было надо; я вспомнил в спортзале когдатошние быстрые броски, подкачал мост, руки, плечи...
Первый выход на ковер. Противник, перворазрядник, крепенький смуглый парень, все 73 кг, пошел на меня наклонившись (у каждого борца своя манера, свои приемы) и поплатился: я захватил сверху его голову и плечо и немедленно бросил через себя. Туше! Прием был из моей молодости, я «тряхнул стариной». На схватку ушло всего полторы-две минуты, устать я не успел.
Вторая встреча. Стоим с противником по углам ковра, нас представляют друг другу и публике. Он, лет 20-ти, в модном борцовском трико, то есть знающий себе цену (моё - бывшее в переделках, уже устаревшее...), уверенный, мускулистый, переминается, сейчас будет размазывать меня по ковру.
Ну, посмотрим...
И тут... И тут я слышу свое имя из зала, где толпится публика, и вижу девушку, помахавшую мне рукой.
Это была она, та самая, в которую я был безоглядно влюблен. Как она оказалась в спортивном зале, я не знаю...
Мы с противником сошлись на середине ковра,
Борцы в начале единоборства схватываются руками – с обеих сторон идут поиски захвата плеча, шеи, туловища, за ним может последовать быстрый или даже мгновенный бросок. Такая возня – только руками - неинтересная для публики – может длиться довольно долго. Ничего этого не было в той моей встрече на ковре. Я просто сграбастал соперника, легко «сломав» его сопротивление, за туловище и швырнул на ковер. Дожал до лопаток так грубо, что судья поднял нас и сделал мне замечание за грубый дожим.
Мой противник, кажется, ничего не понял: соперник и старше, и борцовка у него черт-те какая, и разряд всего лишь первый - что произошло?!
Мы снова сблизились, он был настороже... Но всё повторилось: я был в три... в десять раз сильнее его! То же и тут же - непонятная, медвежья сила, сминающая руки противника, как солому, – бросок с подхватом за туловище и туше! Дожим грамотный; судья поднял нас, взял обоих за руки, чтобы услышать голос с судейского стола, называющий победителя.
И на этот раз мой противник ничего не понял. Вид у него был обескураженный, голова опущена: схватки, какие он знал по ковру, не получилось.
Информатор по микрофону объявил о моей победе, судья на ковре поднял мою руку...
Я пошел с ковра в раздевалку, переживая всё то, что полагается переживать победителю (древнегреческий лавровый венок сиял на моей голове!), и уже и сам гадая, что произошло?! Откуда взялась у меня незнакомая ранее мощь, иначе и не назовешь ту силу, с которой я швырнул мускулистого борца в первую же минуту схватки?
Потом понял...
...Если антидопинговая акция продолжится и разовьется, судьи будут строго следить за публикой, где при выходе спортсмена в угол ринга или на край круглого борцовского ковра, может вдруг подняться девичья рука – ведь именно она волшебным жестом посылает бешеную дозу адреналина в кровь единоборца. Судьи будут строго следить за публикой и немедленно снимать боксера или борца с соревнований, ибо нет допинга действеннее и неуловимее для лабораторного контроля, чем этот жест...
С соревнований мы вышли с ней вместе.
-Ну как тебе классическая борьба? – спросил я, - видела впервые?
-Выходят на ковер два петуха...
-А знаешь, когда я боролся, это была целиком твоя победа.
-Это как? - удивления она не могла скрыть.
-Ты помахала мне рукой.
Она помолчала.
-И этого было достаточно?
-Для меня да
Снова молчание.
-Вот как... Ты его так безжалостно бросал....
Я понял, что между нами всё осталось как прежде.
И все-таки я получил ответ на мою прекрасную влюбленность. И вот какой!
Я предложил ей провести вечер в ресторане «Черный дрозд» на 16 станции Фонтана. Далеко – час трамваем туда, час обратно. Да и пространство почти пустынное. Но она согласилась. Место было романтичное: берег моря, легкое деревянное здание ресторана, широкая веранда, столики, шум прибоя, ветерок с моря чуть ли не с солеными брызгами смешивался с кушаньями на столе. Была у нас и бутылка белого сухого вина Алиготе.
В ресторане мы сидели за столиком вдвоем час или полтора, больше ведя разговор недомолвками – он обрывался, чуть начиналась речь о наших отношениях. Рискованная тема, никто из нас не делал первого шага, никаких не было откровений!
К нам не подсаживались, видя, должно быть, особую атмосферу, царящую за столом.
А по дороге от ресторана к трамваю, в полной темноте, за пустяшными переговорами она вдруг остановилась, повернула меня к себе, неожиданно припала, прильнула ... вся-вся была моя в этом ослепившем меня поцелуе!
Неужели проснулось наконец так ожидаемое мной ответное чувство?!
Не знаю. Наверное, нет, ибо весь последующий час ничем не повторил того обжигающего момента.
Порыв? Но как объяснить его?
Признание? Ответ?
Он так и остался для меня загадкой... И взрывом чувств, навсегда осветившим тот вечер на 16-й станции одесского Фонтана.
Мы дождались трамвая, сели, поехали домой, почти молча – после той неожиданной остановки на темной дороге говорить по общему согласию было лишне. Или просто нельзя. К тому же на ее лице я не увидел каких-либо перемен, не услышал никаких слов, хотя мы ехали долго, не увидел того особого взгляда. какой был знаком мне по другим случаям.
У ее дома мы попрощались, просто, рукопожатием. Она одобрила мою идею «Черного дрозда» и закончила прощание коротким «Спасибо»
Уже скрылась было за парадной дверью, как я не сдержался и бросил вдогонку:
-Ты его сказала мне раньше.
-Когда? Сказала? А-а-а... Ну, понимай как сможешь.
Дверь закрылась, я остался один.
(Как всё было трудно тогда!)
Смогу ли понять? Допинг мне, допинг!
Добавить комментарий