Рита, это имя 14-летней ученицы, с которой мне довелось заниматься математикой на дому у ёё бабушки, в Днепропетровске, осенью 2017 года. Жизнь в небогатой стране побуждала искать способы дополнительного заработка, поскольку более чем скромная учительская зарплата с трудом позволяла держаться на плаву. Но всё же справедливости ради отмечу, что недостаток денег - не единственная причина, подталкивающая к репетиторству. С учениками всегда интересно. Дома они значительно более открыты, чем в школе. А выработавшаяся у меня с годами привычка, не открывать родителям школьников, доверенные ими учителю маленькие секреты, а иногда и тайны, которую, вероятно, дети каким-то необъяснимым образом чувствовали, позволяла быстро проложить невидимый мостик между мною и учениками. Конечно, у многих такое доверие к преподавателю со временем перерастало в увлечённость точной наукой, а иногда и в серьезную заинтересованность математикой.
Но хотя репетиторством на то время я занимался не первый год, с историей, связанной с домашними учениками, настолько потрясшей всю мою учительскую и человеческую сущность, столкнулся впервые.
Дело в том, что невысокая, темноволосая восьмиклассница Рита имела подругу по имени Катя, с которой в школе сидела за одной партой. Лучшую подругу, да и в общем, со слов девочки, единственную настоящую. Но судьба у Катюши (а после происшедшего, сложно называть её иначе), оказалась изломанной. С фотографии класса, показанной словоохотливой Ритой, на меня смотрела худощавая, высокая, черноволосая девочка с распущенными чёрными волосами, в светлой блузке, совсем обычная вроде. Впрочем, нет! Глаза, в которых, казалось, расплылась и застыла неожиданная и грустная отчего-то ранняя взрослость, несмотря на возраст Кати, выделяли девочку на фоне других её ровесниц.
Рита рассказала, что мама Катюши давно уехала на заработки за границу, оставив в Днепропетровске и дочку-подростка, и четырехлетнего сына. На кого оставила? На престарелую бабушку... Отец восьмиклассницы умер давно, но Катюша всем искренне рассказывала, что папа её куда-то уехал и скоро вернётся. По-видимому, она так сильно не хотела верить в смерть близкого человека, что временами реальность в её маленькой голове путалась с вымыслом.
Не сразу, безусловно, а через несколько недель наших математических занятий Рита открыла мне и то, что подруга её (а известно, что подруги по душе бывают ближе чем сёстры по крови) употребляет наркотики. Разные: и галлюциногенные таблетки, "колёса", и до уколов в вену дело тоже дошло. Рита не единожды пыталась остановить Катюшу, но ничего у неё не выходило. На словах девочка соглашалась с Ритиными доводами, но проходило время - и она извлекала из какого-то дальнего своего кармана злосчастные "колёса" или убегала иногда с уроков, а порой после уроков на заброшенную стройку.
-Почему на стройку? - спросил я у своей домашней ученицы, поделившейся со мной сокровенным.
- А там хорошо, спокойно, никого нет,- задумчиво ответила Рита,- ну бомжи иногда ходят, а иногда...
Девочка, почему-то оборвала себя на полуслове, а я не стал допытываться, о чём она не договорила. Это уже значительно позже Рита рассказала, что Катюша временами, уединившись на стройке, пыталась вызвать дух умершего папы своего.
Читатель может отметить для себя, что сложно не перепутать подростковые фантазии с реальностью. Это правда. Сложно. И объяснить рационально многие вещи невозможно, как, например, то, почему одним словам веришь, а другим нет.
Пока школьница решала в тетрадке сложное уравнение, мне пришлось задуматься. Нет, не об иксах и игреках, а о том, чем могу помочь Катюше в такой ситуации. Давно понял, что случайных встреч не бывает и, если жизнь свела меня с детской бедой, то должен вмешаться, несмотря на то, что не преподавал в школе, где учились подруги. Но как помочь? Ясно было лишь то, что для начала необходимо было встретиться с Катюшей и поговорить с ней. Имелась только такая возможность отделить фантазию от правды. Убедив себя в необходимости такой встречи, предложил Рите, склонившейся над тетрадкой, лежащей на письменном столе:
- А давай мы все вместе, втроем с Катюшей, в ближайшую субботу пойдём в парк Чкалова, поедим мороженое, расскажу вам много интересного из истории Днепропетровска. Там лебеди красивые по озеру плавают.
- Давайте! - неожиданно быстро согласилась Рита, бросив на меня ищущий доверия и надежды взгляд. - Катю я уговорю, только вы расскажите ей про наркотики. Может, поможет?!
И столько детской наивности звучало в словах девочки, что мне на несколько мгновений стало не по себе. Понимал же, что я не чародей и вытащить подростка из наркотического болота вряд ли в моих силах. Но попытаться сделать это было надо. А значит, пришлось отменить занятия с домашними учениками, проходившие по субботам. Но запланированная встреча стоила того.
Однако в четверг вечером Рита перезвонила и дрожащим голосом, плача, сообщила, что Катя на стройке потеряла сознание. Охранник, случайно заметивший лежащую на бетонных плитах, между строительным мусором девочку, вызвал Скорую. Катюша попала в реанимацию - и врачи ни бабушку пострадавшей, ни её подруг, пришедших в больницу, не заверяли в том, что лежащая без сознания девочка выживет.
Таким образом в субботу вместо Днепропетровского парка Чкалова я оказался в Киеве, поскольку возникли там у меня срочные дела, но первое, что сделал в столице, - поехал в Киево-Печерскую Лавру, где поставил свечку за здравие, лежащей в реанимационной палате Катюши.
Утром следующего дня Рита, воспользовавшись Вайбером, обрадованным голосом сообщила мне, что Катюша пришла в себя, а ещё рассказала, что маленький братик её подруги, несмотря на попытки медиков вывести его из палаты, в которой лежала сестричка, оставался с ней все время до того мгновения, как к девочке вернулось сознание.
"Слава Богу! Катюша выжила!"- подумал я после разговора с Ритой. Где-то на подсознательном уровне у меня как-бы переключатель какой-то внутренний сработал и исчезла напряженность переживания за судьбу девочки. Подумал так: "Главное, что осталась на этом свете, а там и всё остальное как-нибудь решится со временем"...
Но не тут-то было. Теперь уже понимаю, что именно тогда надо было всё бросить, хоть на один день, в том числе свои уроки в школе, и ехать в больницу к Катюше. Просить, чтобы пропустили, представившись учителем девочки и говорить, говорить, говорить. Много говорить с Катей, пытаясь убедить её бросить, если не наркотики, то хотя бы дурную компанию, о существовании которой поведала мне Рита. Наверное, мог бы подключить и своих знакомых журналистов из Киева, и других педагогов, может, более опытных. Много чего я мог бы сделать...
Но не отодвинул все дела, не поехал к девочке, находившейся на изломе. Не отпустила меня трясина каждодневной суеты и мелких проблем. Тогда до глубины моего сознания или подсознания так и не проникло понимание, что ведь речь шла о жизни человека! Человека не взрослого, а девочки, брошенной родной мамой, потерявшей отца и, возможно, теряющей веру в доброту.
Через два дня опять раздался звонок Риты. И снова в слезах она сообщила, что Катя пришла в школу, а после уроков её встретила недобрая компания. Девочку ударили сильно, а почему - непонятно.
- Подожди, а вы сообщили в полицию?- спросил я.
- Да-а,- как-то уж слишком протяжно и неуверенно ответила Рита.
- А папе и маме ты дома рассказала об этом?
- Ну что они сделают?
По злой иронии судьбы, я тогда очень спешил, отметив где-то в уме для себя: "Ну вот, в полицию сообщили, значит, там разберутся..."
Значительно позже я понял, как этот Ритин звонок ко мне выглядел на самом деле. Ведь он, в действительности, являлся криком о помощи, а я фактически " отфутболил" девочку к полиции и к родителям, зная, что отец у Риты не родной. То есть как бы снял с себя моральную ответственность. Я-то снял такой груз мимоходом, а Господь Бог, вероятно, нет. Не снял.
Но всё же на следующем домашнем занятии с Ритой, в пятницу, я предложил:
- Ну что, через одну субботу мы-таки сходим втроём в парк Чкалова? Только через одну, раньше не смогу.
- Хорошо. Сходим, - почему-то без энтузиазма согласилась Рита.
Она будто чувствовала, что втроём нам не доведётся встретиться уже никогда, во всяком случае, на Земле. В обед следующего дня, как раз, когда объяснял задачу на домашних математических занятиях, Рита позвонила мне, а в телефонной трубке я услышал еле выдавленную из себя фразу девочки: " Кати больше нет",- затем тяжёлое дыхание, а через минуту:" Её били и потом вкололи в вену слишком большую дозу наркотика. Затем была и Скорая, и полиция, но всё поздно..."
- Держись, Рита,- только и смог еле слышно проронить я, понимая, что девочке тяжело. Очень тяжело.
Важны ли были подробности случившегося? Нет. Они уже не имели никакого значения по сравнению со смертью.
Положив трубку, я как-то автоматически продолжил объяснение геометрической задачи домашней своей ученице, ровеснице Риты, которая, внимательно взглянув на меня и, наверное, почувствовав беду, спросила:
-Вам, может, воды принести ?
- Спасибо, не надо, - глухо ответил я, - после чего мы продолжили заниматься математикой.
События и дальше потекли своим чередом, но на сердце у меня точно появилась зарубинка или зарубина, отметившая бессилие моё, упущенную возможность помочь оступившейся девочке. А мозг упрямо начала сверлить мысль: "Кому же я тогда нужен на этой планете со своим многолетним опытом преподавательской работы, если не смог помочь одному ребёнку, не смог вытащить подростка из беды?"
Девочку похоронили в понедельник. А в среду мы с Ритой опять занимались математикой. Конечно, она была на похоронах лучшей своей подруги, но я не стал задавать ей никаких вопросов о прощании с Катюшей. А Рита сама тихо произнесла:
- Катина мама даже на похороны не приехала...,- а затем помолчав несколько секунд, ещё тише сказала: "А вчера Катина фотография, что здесь стояла, у меня на столе, начала плакать".
- Как это?- не понял сразу я.
- Просто. Слёзы потекли из Катиных глаз. Я рассказала потом об этом её бабушке и та попросила принести ей фотографию. А когда я сделала это, то бабушка поведала, что на её фотографии внучки, на изображении девочки появилась кровь.
В том, что всё сказанное Ритой было правдой, правдой удивительной и грустной, ни на секунду не усомнился. Не знаю почему.
На следующий день я рассказал по телефону и о плачущей, и об окровавленной фотографиях ребёнка одной своей знакомой коллеге, зная, что она регулярно посещает Церковь. И набожная женщина сразу же ответила:
- Это же она, бедненькая, Катенька похороненная, мучится там. Душа её мучается. Девяти же дней ещё не прошло после её смерти. А девочку, наверное, не проводили по-настоящему, по-православному.
- Можно ей помочь?- спросил я, чувствуя, как мне показалось, диковатость своего вопроса, ведь помогать Катюше надо было раньше, пока она ещё была жива.
Но моя собеседница уверенно ответила:
- Конечно, можно. Надо в Церкви заказать ей Сорокауст и Псалтырь об упокоении. Поедьте в Тихвинский Монастырь.
Последовав доброму совету, так и сделал с ощущением стыда, что ничем больше помочь Катюше не смог.
А вечером я сообщил о посещении Монастыря Рите, зайдя на её страничку в "Инстаграм". При этом обнаружил, что девочка изменила главное фото. Новый снимок, сделанный, как выяснилось позже, утром дня смерти Катюши, ещё в школе, оказался удивительно символичным. На фотографии Рита тянула за руку, сидящую на скамейке Катюшу, тянула упрямо, но... Причем лица обеих девочек на фотографии не поместились.
Вот это фото!
Добавить комментарий