В 1974 году Ленинградский Театр Комедии праздновал юбилей своего знаменитого трагикомического актера Александра Давидовича Бениаминова: 70-летие со дня рождения ... 50-летие профессиональной сценической деятельности… К этому времени уже не было в живых создателя театра Н.П. Акимова. Поздравить Бениаминова собрались актеры всех поколений этого театра, а также артисты, работавшие с юбиляром на других сценах, в том числе Утесов, а также влюбленные в Бениаминова ленинградские зрители.
Приехал из Москвы и известный артист Б. Смирнов, один из тех, кто пришёл работать в Театр Комедии одновременно с Акимовым, который этот театр создавал. Смирнов первым вышел на сцену поздравить юбиляра: «Сегодня чудесный вечер, — сказал он, — ибо встреча с талантом — всегда радость. В зрительном зале много людей знают по-настоящему Александра Давидовича Бениаминова, работали с ним, прекрасным актером прекраснейшего, я бы сказал уникальнейшего театра под руководством уникальнейшего режиссера Николая Павловича Акимова... Саша...или официально Александр Давидович — актер необыкновенной органики, органики перевоплощения.
Мало увидеть этого артиста на сцене, еще большая радость работать с ним... У него поразительные природные данные, которые несут в себе запал такой обаятельности, такой взрывчатости, которая не пройдет и в 80 лет... Этот огромный запал веры и счастья в творчестве, яркость этого таланта поражала Акимова, поражала нас всех... Все мы любили и любим этого человека, этого артиста... В нем есть что-то чаплинское... Он может делать на сцене все что угодно, потому что вкус и правдивость это ему позволяют. Его творчество не имеет границ, потому что вбирает в себя все жанры все стили, все направления».
В Театре Комедии был такой обычай: раз в году устраивались закрытые вечера-капустники, на которые рвался попасть «весь город». На этих вечерах поздравляли юбиляров, которые проработали в театре 5-10 и так далее лет. Компания остроумцев во главе с артистами Л.Милиндером и Л.Леонидовым сочиняли своего рода сценарий, каждому юбиляру пелась «заздравная» песня. Юбиляр поднимался на сцену, как на эшафот, потому что веселые коллеги пели не только комплиментарные поздравления. Но Бениаминов был одним из актеров, которому поздравления всегда пелись с любовью. А юбиляром таких капустников он был не один раз, потому что работал в театре с 1937 года. Однажды прекрасный комический актер молодого поколения Л.Лемке пропел Бениаминову всю его биографию на мотив лезгинки «Заздравная», которая так и начиналась: «На Кавказе ты уродился, сразу весь Кавказ удивился».
Александр Бениаминов действительно родился на Кавказе, он принадлежал к редкому маленькому племени горских евреев. Он родился, чтобы стать актером и никакой другой судьбы у него не могло быть...
Когда Саше Бениаминову исполнилось 7 лет, мама повела его в школу на приемный экзамен. В школу его не приняли, но мальчик не хотел уходить из зала; он шумел и, по-видимому, передразнивал педагогов и учеников, потому что к нему вдруг подошёл директор школы Кисаев, погладил по голове, вывел вперёд и сказал: «Ну, покажи, что ты еще можешь?»
Саша прочитал стихотворение, после чего маме, наконец, удалось увести его из зала. И тут мальчик увидел, что мама плачет. «Оказывается, Кисаев сказал ей, что я буду артистом. Маму это предсказание потрясло до глубины души. Она смотрела на меня с тоской и болью, долго охала и ахала... И все домашние тоже смотрели на меня с глубоким сожалением, как на обреченного. Слово «артист» в их сознании было немного лучше, чем чахотка или тиф», — рассказывал позднее Бениаминов (К.Куликова «Бениаминов»).
Но судьба мальчика, его талант оказались сильнее предрассудков в его среде. Во Владикавказе он выступал в любительских гимназических спектаклях, после переезда в Кисловодск (1918—1920 гг.) организовал там театр «Юного актера», где среди прочих инсценировок поставил отрывки из «Бориса Годунова» Пушкина и сам играл Пимена (было тогда юному «летописцу» едва ли 17 лет). Г.Рошаль, будущий известный кинорежиссер, приезжавший в Кисловодск с труппой «Бродячий народный театр», увидел Бениаминова в роли Пимена и пригласил его в свой театр. Рошаля поразила та самая «необыкновенная органика», о которой говорил Смирнов.
Для молодого человека началась полоса скитаний. Попав вместе с «Бродячим театром» в Москву, Бениаминов поступил в Высшие государственные художественно-технические мастерские («Вхутемас»). «И благодаря Вхутемассы научился делать гримас-сы», — пел позднее на капустнике Лемке, пританцовывая лезгинку. Но на самом деле в институт Бениаминов поступил, потому что увлекся скульптурой (одновременно он поступал и в Московскую драматическую студию). Любовь к скульптуре осталась на всю жизнь.
Работая в театре, он делал скульптурные портреты героев, которых играл. Это была часть работы над ролью. Иногда — наиболее существенная часть. Так, в 1954 году, когда Акимова уволили из созданного им театра за «формализм» и «космополитизм», т.е. за безусловную бескомпромиссность, эстетическую и нравственную честность, в театр пригласили тогда уже популярного ленинградского режиссера Г.Товстоногова, который поставил пьесу «Помпадуры и помпадурши» по Салтыкову-Щедрину.
Бениаминов получил роль Бламанже. С радостью взявшись вначале за работу, он вскоре поразил всех, отказавшись от роли. И никто не мог его уговорить продолжать работу над образом, который, как считал актёр, ему не удавался. И только когда он сделал скульптурный портрет Бламанже, артист нашел «подход» к своей роли и блистательно сыграл её. Творческая бескомпромиссность была таким же врожденным качеством Бениаминова, как и сама потребность творчества.
Возвращаясь к началу творческой биографии Бениаминова, надо сказать, что она была довольно пестрой вплоть до поступления в Театр Комедии в 1937 г. («Синяя блуза», в Москве, а затем в Ленинграде: Театр сатиры. Малый оперный, Мюзик-холл, эстрада).
В 1933 году, в разгар своих творческих блужданий, Бениаминов впервые встретился с режиссером Акимовым, тогдашним руководителем экспериментальной мастерской при Мюзик-холле.
В 1936 году, уйдя из Мюзик-холла, артист вновь начинает поиски «своего театра», даже пытается поступить во МХАТ. В приемной театра он вновь встретил Акимова, который тут же пригласил актера во вновь организованный в Ленинграде Театр Комедии (вернее — реорганизованный из Театра сатиры и комедии), которым Акимов в то время и начал руководить.
Бениаминов увлёкся идеями режиссера, и с этого момента судьба артиста определилась окончательно: он нашел «свой» театр, режиссер обрел талантливейшего артиста, наиболее полно отвечавшего эстетике и задачам его театра. Все природные качества своего таланта — эксцентричность, комедийность (блистательное качество Бениаминова — смешить, сохраняя меланхолическое выражение лица), обаятельность, «органика перевоплощения» — все принес он на службу «уникальнейшему» театру. В репертуаре театра молодой комик, буффон, актёр редкой пластической выразительности, достиг чаплинского уровня.
Я пришла зрительницей в Театр Комедии в то время, когда Акимов в середине 50-х годов вновь вернулся к руководству театром после очередной «ссылки». Впервые я увидела Бениаминова уже в полном расцвете его необычайного таланта сначала в двух акимовских спектаклях: в роли Министра Финансов в «Тени» Е.Шварца и Мальволио в «Двенадцатой ночи» Шекспира (в этом спектакле Бениаминов бы единственным из состава 1938-го года, кто сыграл её и в возобновлённом спектакле 1964-го). К концу «Двенадцатой ночи» в кулисах и вдоль стен партера скапливались буквально все работники и артисты театра, которые были в этот момент свободны, чтобы посмотреть, как Бениаминов-Мальволио будет читать подброшенное ему письмо.
Возможно, это была самая смешная сцена всего спектакля. Маленький, пестро одетый человек, в завитом парике не всегда твердо придерживался шекспировского текста в прозаической части роли, но, как сказал Смирнов, «ему все было можно», так органично звучала его импровизационная «отсебятина». Читая письмо, Бениаминов обращался к зрительному залу, делая иногда длинные паузы, чтобы дать зрителям отсмеяться. Круглые удивленные глаза, невероятные интонационные пассажи, уморительные «гримасы» — все это лишь приблизительный набросок блестящей вдохновенной работы артиста.
Его герой казался трогательным в своей абсолютной наивности. Эта природная душевная наивность большинства героев Бениаминова была одной из ярких сторон его актерскою таланта. Она пробивалась даже в роли Министра финансов, гротескная аморальность которого была возведена в абсолют тремя создателями роли: Шварцем, Акимовым и самим исполнителем роли.
В каждой комической роли как в классическом, так и в современном репертуаре артист находил свою меру контраста наивности, глупости, гротеска и трогательности.
В конце 50—60-х годов сыграл Бениаминов и лучшие роли своего трагикомическою репертуара в пьесах Эдуардо де Филиппо «Призраки» (Паскуале), режисёр Н.Акимов, и «Искусство комедии» (Кампезе) в постановке И.Гриншпуна. Роль Паскуале была блестящей работой актера: детская душевная чистота его героя в столкновении с реальным миром постепенно переставала казаться смешной. В конце спектакля, приняв любовника жены за призрак, Паскуале обращается к нему за помощью.
И в этой почти фарсовой ситуации актёр произносил свой монолог о любви к жене, которую боялся потерять, голосом тихим, почти бесцветным, отказавшись от всех своих блестящих интонационных модуляций, и именно этим потрясал зрителя. Эту актёрскую работу можно было без всякого преувеличенна назвать «чаплинской».
На таком же уровне высочайшею актерскою мастерства и актерской интуиции играл Бениаминов Эрнеста (Эйнштейна) в спектакле Дюрренматта «Физики» (режиссер — Н.Лившиц).
Со смертью Акимова в 1968 году окончились творческие судьбы многих актеров Театра Комедии. Несомненно, что любой театр, созданный такой яркой личностью, каким был Акимов, должен был измениться со смертью создателя. К тому же новые режиссёры, сменявшие друг друга, стремились поменять репертуар театра на «более современный».
Исчезали из репертуара акимовские спектакли, уходили со сцены и из жизни акимовские актёры и единомышленники... Бениаминов, как последний из могикан, еще держался, еще играл в спектаклях последующих режиссёров, но прежняя жизнь окончилась. И Бениаминов с женой Светланой уехал в Америку.
И тем — продлил свою творческую жизнь. До обидною мало снимался он в российском кино. Оптимист, чудак, ребенок, смешной и нелепый внешне — часто ли попадался в советском кино такой персонаж? В Америке он снялся в фильме Пола Мазурского «Москва на Гудзоне». Во время съёмок вновь сказалась его бескомпромиссное отношение к своей работе.
На первой же репетиции он заявил, что не будет говорить тот текст, который дал ему режиссер. Текст, полученный Бениаминовым, на 90 процентов состоял из нецензурных слов (такое было, по-видимому, в то время стандартное представление о русском человеке: непечатно выражается, пьет водку и чуть что лезет драться). Бениаминов отказался произносить такой текст, и сам заново написал свою роль. Если бы Мазурский не согласился с переделками, актёр не стал бы сниматься.
Еще он выступал в концертах, где читал свой актерский шедевр - рассказ «Рогулька» Зощенко. Этот рассказ актёр читал когда-то ещё во время Второй мировой войны, когда с первых дней организовал фронтовой театр миниатюр и разъезжал с ним по ленинградскому фронту, выступая перед бойцами.
22 марта 1991года Александра Давидовича не стало.
...На банкете в честь окончания работы над фильмом «Москва на Гудзоне», который устроили Бениаминовы в своей нью-йоркской квартире, Пол Мазурски опустился перед артистом на колени и сказал: «Таких артистов, как вы, сегодня в Америке нет».
Добавить комментарий