Радость

-Тебе приходилось когда-нибудь держать руку на звенящем колоколе? Не на звонящем, а еще звенящем после удара?

-Да. - Я вспомнил давний случай, когда из любопытства приложил руку к колоколу и он обдал ладонь своей дрожью.

-Тогда ты поймешь. Я сейчас всё еще звеню. Вся. Все тело. Как колокол после удара. Это звенит радость. Как принято говорить – каждая клеточка. Но колокол вернее. Ты доволен, отшельник?

Решение задачи взяла на себя Кристина. То, что задача возникла, было ясно нам обоим. И когда она оформилась, женщина разрешила ее. Как это чаще всего и бывает. 

Я на этот раз читал свой дневник и одновременно рукопись (большая тетрадь, которая заменила мне со временем стопку листов бумаги и я переселился с нею ради работы на диван). В дневнике я писал уже длинные тексты), ну так вот, я читал дневник и услышал вдруг шум въезжающей на «мою» территорию машины. Я снова подумал о копах и вышел 

 Кристина!

-Привет, - кинула она, вылезая из машины. – Не ждал так рано? Я взяла небольшой отпуск. Угостишь чем-нибудь?

-Входи, - ответил я, - я загрузил позавчера холодильник.

-Сначала глоток твоей воды. – Кристина прошла в комнату и села на диван. – Положи кусочек льда. Засел за работу? – показала рукой на дневник

-Время собирать камни... Тебе только воды?

-На этот раз я не спешу. Мне надоело залетать к тебе на минуту. Я подумала по дороге: приду, сяду и постараюсь дышать так же ровно, как дышит этот пустынник. И вообще понять в нем хоть что-то. Не люблю загадок, всегда стараюсь поскорее их разгадать.

-Никаких загадок. Обыкновенный мужик, которому давно хотелось пожить рядом с лесом. Который начал сходить с ума от воплей машин за окном и от тысяч лиц на улицах. А спешка начала растаскивать его на части, спешка не по нем. Разве это не естественно? Разве тот твой миллионер на яхте такой уж ненормальный?

-Черт его знает. Психиатр нашел бы в нем что-то для себя интересное. А Фрейд долго и задумчиво смотрел бы на мачту.

-А мне он понравился. 

-Я в этом не сомневалась. – Кристина оглядывала комнату. – У тебя, слава богу, порядок. Но не как у педантов – я и таких видала. Может быть, ты в самом деле нормальный мужик?

-Что тебя беспокоит сегодня? 

-Порядок и в комнате и на кухне... – продолжала что-то свое Кристина. – И душ у тебя теплый?

-Конечно.

-Тогда включи обогреватель. – В голосе Кристины я услышал командные нотки. - И пока я в душе, развали диван. И постели свежую простыню. И запри дверь.

-У меня никто, кроме тебя, не...

-Я сказала, запри. 

…Глаза Кристины были закрыты, но я видел, как нарастает в ней радость, как она прислушивается к ней, помогает ей расти, вот она уже вся отдается накатывающей волне, теперь она вся в плену радости, которая рождается... которая происходит... да, да, да!.. накатывает, сотрясает... сводит судорогой всё тело… Накатывает словно бы без моего участия, сама по себе - Кристине, кажется, снится эта радость, и она не хочет с нею делиться, глаза ее по-прежнему закрыты, радость ей только снится, и это меня обижает, но я, конечно, тут же забываю об этом...  

-Ты сделал ЭТО, ты сделал ЭТО! – вдруг начала вскрикивать Кристина. Теперь глаза ее были широко открыты, взглядом она впивалась в мои глаза. - Ты сделал! – Она неожиданно обмякла и... заплакала. – Ты сделал!.. – И продолжала плакать.

-Что с тобой? – Я забеспокоился. – Почему ты плачешь?

-Ты сделал ЭТО! Я женщина, мне тридцать пять, я жена, мать, но ЭТО было со мной впервые! Как ЭТО прекрасно! Ура! Теперь я настоящая женщина! Благодаря тебе, медведь! Ты что-то понял? У тебя такой вид, будто ты в чем-то провинился.

-Уже понял, - сказал я. – Теперь понял. А успел подумать черт-те о чем. Даже испугался. 

-Боже мой! – сказала Кристина минуты через три. – До чего этот проклятый мир сложен!

-Это ты к чему?

-У меня было трое мужчин и, пожалуй что, я их любила. Но почему-то только ты это сделал. То есть, только с тобой у меня это получилось. 

-Дай мне твоей воды из ручья. Пересохло во рту.

-Может, виски? Кофе?

-Нет, ТОЙ воды. – Так она произнесла это слово. – Из ручья.

Она взяла чашку из моих рук, глянула на нее и сказала:

-Хорошо бы еще муравей на поверхности воды. Я бы его сдунула и только потом выпила. 

-Знаешь, - сказала она еще через три минуты, - я, кажется, перехожу в твою религию. Ты, конечно, не буддист, у тебя что-то другое. Наверно, далеко в лесу у тебя есть старое дерево, ты в его стволе вырезал мудрое лицо идола и ходишь к нему молиться. Но это мне начинает нравиться. Может, научишь и меня кланяться деревяшкам?

-Я кланяюсь только живому. 

-Скажу тебе комплимент, - услышал я в следующий ее приезд. -Меня из-за тебя скоро уволят! 

-Что случилось? 

-Была суровая беседа с шефом. Он сказал, что я теряю кураж. Ну, темп. И это чувствует и он, и сотрудники. Что-то, сказал он, вас тормозит. Что-то вам мешает. Что-то отвлекает. Вы от всего нашего увиливаете! 

Видел бы ты его пронизывающий взгляд! «Не заболел ли кто дома? Как здоровье вашей матушки? Мужа? Дочери?» Об одном только он не спросил – не завела ли я любовника? Но этот вопрос, что называется, светился в его глазах, тем более, что он слегка в меня влюблен...

Кристина передохнула. 

-Ты плохо на меня действуешь. Ты плохой пример. Ты меня растлеваешь – вот какой получается комплимент. Ты типичный downshifter, то есть соскользнувший, то есть спрыгнувший с карусели, это уже появилось в нашей жизни.

-Совсем не новое, - защищался я. - Это было всегда. Я как-то прочитал про римского императора Диоклетиана. Он вдруг сошел с трона, отправился в деревню и стал выращивать капусту. Когда к нему пришли придворные с вопросами, что случилось и не пора ли вернуться к власти, он повел их в огород и сказал: посмотрите, что за капусту я вырастил!.. И еще. В Японии, самой, по-моему, занятой стране, появились хикикомори, «выпавшие из общества». Это то же самое, что твои downshifterы. И их всё больше. Так что будущее принадлежит огородникам. 

Кстати, ты хоть раз глянула на мои грядки?

-В каких же мы с тобой в разных измерениях...

А через пять дней, едва усевшись  на диван, Кристина произносила, глядя не на меня, а в потолок:

-Вот о чем я подумала по дороге, вот о чем хотела тебя спросить: ты останешься здесь на зиму?

-Не знаю. Скорее всего, нет. Слишком будет тоскливо. Ты ведь приезжаешь редко. Я в последнее время не знаю, куда себя деть без тебя. Такой вот комплмент.

-Приятно слышать... Но что же будет со мной? Проезжать мимо пустого домика!..

Я не знал, что ответить. И все же отвечал:

-Хочешь, я признаюсь тебе? Я боюсь, что твой каприз (решусь на это слово) пройдет. Пройдет – и я останусь с моими пчелами на цветах и шмелями. А потом цветы отцветут, шмели спрячутся в норки и подуют холодные ветры. Что ты об этом думаешь?

Кристина ответила не сразу. 

-Ну, ты ведь поселился здесь не ради того, чтобы, как лесной паук, ухватить любопытную муху, Поселился ради одиночества. Отшельничества. Ради, наверно, работы, которая к тебе постучалась как к писателю.

-Но потом пришла ты. А работать я начинаю всегда осенью. Даже не ранней, а поздней.

-Выходит, я для тебя хоть что-то значу? Но я-то все равно попала в сеть паутины!

-Хочешь из нее вырваться?

-Сказать честно? И да, и нет. Но ты добавил мне хлопот. Правда, хлопоты хлопотам рознь...

Кристина меняла пустую рюмку на чашку кофе.

-Ты сказал: каприз... Надо подумать. Но кое о чем знают только боги... 

Кристина уходила, отъезжала – а сказанное ею долго оставалось со мной.

Честное слово, я не знал, остановится ли здесь ее машина еще и еще раз. Вполне возможно, что Кристина решит однажды свою головоломку (заморочку – может, так точнее?) не в мою пользу - и проедет мимо моего домика не снижая скорости, а через пяток миль только освобожденно вздохнет, с улыбкой вспоминая забавный и такой ни к чему не обязывающий эпизод по дороге домой.

«Что делать?» – я думал и так. А над моими размышлениями висело повторенное за мной Кристиной слово «каприз».