Именно о вокальном конкурсе среди подростков с таким претензионным названием будет идти речь. А точнее, не столько о самом калейдоскопе мелодий, заполонившем вечер в Евпаторийском детском оздоровительном центре летом 2013 года, пронизанном подростковой искренностью, наивностью надежд, верой в неизбежность торжества справедливости, свойственными многим, по-видимому, от рождения. Речь будет идти о столкновении только формирующихся ещё духовных сущностей с неправильным, неестественным ходом событий и о том, что некоторые пытаются такой ход событий изменить, а другие смиряются, оставляя в своей душе затаившуюся смесь удивления, смешанного с недоумением, которая затем, пропорционально прожитым годам будет неспешно, но уверенно увеличиваться в объёме.
Как-то, много лет назад, друг дал мне почитать книжку, которая не оставила его равнодушным. Ему было интересно моё мнение. И в один из вечеров (это почему-то запомнилось) сначала без особого энтузиазма, в обшарпанном вагоне пригородной электрички, я открыл-таки первую страницу. Незаметно текст меня, школьного учителя, захватил настолько, что я чуть не проехал свою остановку под мерный стук колёс, перемежаемый откровениями повествования, в которое нельзя было не погрузиться. Что за книга ? Воспоминания Льва Троцкого, которого каждый читатель может называть, как ему заблагорассудится. Например: революционер, борец, разрушитель устоев, преступник, авантюрист, политик, лидер страны Советов и так далее. Особенно врезался в память эпизод, который хотя и не дал исчерпывающего ответа на вопрос, : "каким образом стал возможен Октябрьский переворот, разваливший Империю?", но, во всяком случае, подтолкнул к пониманию глубинных основ психологии одного из людей, сыгравших грозную или, пожалуй даже, роковую роль в истории. Или эпизод тот потряс меня, поскольку связан с моей профессией ? Не знаю. Может, и так. Это решать читателям.Так о чём же, в частности, писал Лев Давыдович незадолго до того, как получил удар ледорубом по голове в далёкой от Европы Мексике? Упомянул он, в частности, об истории, приключившейся с ним в годы юности, когда, живя в Одессе, будущий революционер учился в школе, а точнее, в реальном училище, которое, если перевести на современный язык, являлось, в сущности, лицеем. Именно оттуда Льва исключили после того, как он спровоцировал освистание классом учителя математики во время урока, то есть по тем временам совершил немыслимый поступок. А поводом к началу такого школьного бунта стало то, что преподаватель в течение нескольких дней не оглашал ученикам оценки за решённые ими задачки. Возможно, просто потерял собранные у воспитанников листочки и не желал в этом признаваться.
Ох, как тяжело почувствовать тонкую грань между упрямой тягой к неповиновению и даже бунту, обусловленную необузданной гордыней, и естественным желанием восстановить справедливость, кем-то нарушенную. Ведь не зря столетия уже пронизаны фразой: "благими намерениями вымощена дорога в ад...". Может, тот случай, спровоцировавший Троцкого стать борцом за справедливость в его понимании, пронзил всю его будущую бунтарскую жизнь, как молния пронзает тёмное небо? Кто знает, но детсткое, а тем более подростковое мировосприятие, безусловно врезается затем и во взрослую жизнь. Ещё как врезается !
То есть одни люди не молчат, хотя зачастую ложно понимают несправедливость, а другие (их, вероятно, всегда большинство), конформисты в сущности своей, а потому они игнорируют безуспешно пытающееся вынырнуть из глубин подсознания чувство справедливости. А помогает этому быстро выстроенная в их мозгу схема самооправдания, логично объясняющая им, почему они промолчали, не пытаясь отстаиватьтсвоё мнение. Да и действительно, всегда ли оно правильно, это мнение? А врать ради победы справедливости можно? Сомнения в этом сконцентрированы в строчках Владимира Высоцкого: "... Разницы нет никакой между правдой и ложью, если, конечно, и ту, и другую раздеть..."
Вернёмся же к песенному конкурсу в детском оздоровительном центре "Изумруд", где довелось мне тогда работать воспитателем с малышами, которые в звуковом, но и зрелищном том вернисаже участие принимали только как зрители, а соревновались между собой исполнители в возрасте от 14 до 17 лет.
Ритмические и лирические мелодии объединялись с непередаваемыми по насыщенности ароматами Крымского вечера и летней умиротворённостью, разлитой по здравнице. Нагретые за день солнцем кустарники лаванды, изящной туи, хвои и жасмина, источали южные запахи, перемешиваясь в воздухе так, как и разнообразие песен на сцене и всё это вместе рождало атмосферу карнавала. Однако, яркое и захватывающее действо для зрителей являлось борьбой за лидерство для участников конкурса.
На длинной деревянной лавке сидели малыши из моей группы, большинство из которых завороженно смотрели на сцену, некоторые настолько увлечённо, что даже открыли рот и создавалось впечатление, что они желали то ли подпевать (а некоторые и подпевали), то ли прокомментировать выступление артистов. А после каждого номера они, конечно, по-детски от души, хлопали своими маленькими ладошками.
Где-то в середине конкурсной программы на лавочку рядом со мной присел врач, крупный и высокий черноволосый мужчина, которого дети называли "доктор Айболит", почти мой ровесник, нам тогда было хорошо за сорок. В действительности медика звали Игорь Андреевич, но мы с ним были на ты.
- Победительницей будет Вероника, племянница директрисы лагеря,- безапеляционно сказал он мне на ухо, чтобы дети не слышали.
- Как это? - тоже негромко, с недоверием переспросил я.
- Ты что, не понял? Вероника ведь - племянница Елены, директрисы нашей.
На какое-то мгновение у меня возникла мысль спросить о том, при чём тут родственные связи, но потом вспомнил, в какое время мы живём и только пожал плечами, лишь уточнив:
- А где она, девочка эта?
- Да вон внизу, возле лесенки, ведущей на сцену с левой стороны, со своими подружками стоит. На ней длинное чёрное платье, на шее ожерелье, а сама певица - светленькая. Увидел ?
- Увидел,- вздохнув ответил я, заметив будущую возможную победительницу конкурса, лет шестнадцати на вид.
Исполнительницы и исполнители сменяли друг друга на сцене. Когда музыка после каждого номера стихала, зал одаривал артистов аплодисментами. Кого бурными, а кого не очень. По моему мнению, все юные дарования пытались выступить успешно и выкладывались на сцене как могли. Утверждение доктора о предстоящей победе Вероникиькак-то отошло на второй план. Очередь её пока не наступала. Песни звучали в основном те же, что и на ежедневных дискотеках, только в интерпретации подростков, а не эстрадных звёзд.
И вдруг после очередного объявления, сделанного конферансье, в роли которого выступала несколько полноватая, очень самоуверенная старшая вожатая Светлана, на сцену вышла Вера, девочка лет четырнадцати, чёрненькая, с короткой косичкой, выглядившей немного забавно, в джинсах, футболке и кроссовках и с лицом, как мне показалось, не знакомым с тушью для ресниц и губной помадой.
Девочка вышла на середину сцены и взяла микрофон двумя хрупкими своими руками, обхватив его как-то нежно, будто боясь сделать ему больно, скользя взглядом над головами зрителей в сторону чёрного, в прямом смысле этого слова, ночного моря, на котором где-то вдалеке она, вероятно, могла заметить мерцающие огоньки загадочных кораблей. После того, как прозвучали первые аккорды, почти шёпотом Вера то ли запела, то ли заговорила. Если бы не звучащая музыка, можно было бы сказать, что в зале с первыми словами песни воцарилась полная тишина. То есть зрители перестали хрустеть чипсами, перешёптываться, нелепо смеяться и шерудить ветровками, которые лежали у многих на коленях. Иначе говоря, зал замер и я, где-то на уровне своего подсознания мельком отметив такую метаморфозу, сразу же погрузился неожиданно для себя в мир, придуманный или даже созданный мелодией, повенчанной со словами стихотворения Бориса Пастернака "Зимняя ночь". Песня пронизывала сущность человеческую до глубины души. Слышал я её и раньше в исполнении Аллы Пугачёвой, но тогда мне показалось, что глубокое стихотворение в попсовом варианте померкло, позже слышал эту же песню, но звучащую совсем иначе, по-настоящему светло и искренне, когда её пела Ирина Сказина. Но так, как Вера, песню эту на сцене не проживал никто. Она не пела, а действительно жила в этой мелодии, неся её к сердцам зрителей. Казалось, что даже чайки перестали кричать, растерянно паря над открытым залом. А девочка пела ненадсадным, но сильным голосом, неожиданно сильным для четырнадцатилетней школьницы. Я почему-то вспомнил, как в детстве мама рассказывала мне о скрипаче Николо Паганини, который мог невероятным образом передавать энергетику своей музыки в зал и она касалась потаённых глубин душ каждого зрителя. Именно такую ассоциацию вызывало выступление Веры и реакция на него нескольких сотен детей и подростков, воспитателей и медиков, и даже, казалось, притихшего Крыма.
Когда последние ноты растаяли в приморском вечере и девочка опустила микрофон, зрители встали со своих мест, как по команде, но поражало не то, что никто из выступивших ранее, не удостаивался того, чтобы несколько сотен детишек, подростков и даже взрослых поднялись в едином порыве, и не оглушительные аплодисменты, а неподдельная искренность преданных взглядов, обращённых к сцене. Казалось, что Вера растерялась от такой вряд ли ею ожидаемой реакции зала. В движениях настоящей актрисы чувствовалась неловкость и она, улыбаясь, пыталась понять, кому надо передать микрофон, пока старшая вожатая на забрала его у девочки.
Через одно выступление пришла очередь петь той самой Веронике. Она, с лицом, выдержавшим изрядное количество яркой косметики, старательно исполнила популярную тем летом песню Верки Сердючки, из которой мне особо запомнилась, многокаратно повторяющаяся в ритм с навязчивыми музыкальными тактами, строчка припева: "...А я иду, такая вся в Дольче Габана...".
Конечно, Веронике, как и другим выступавшим, тоже аплодировали, но без особого энтузиазма, хотя во время её выступления в такт музыке многие дети даже махали руками и двигали туловищами, имитируя танец сидя, особенно активно во время припева.
По окончании концерта для зрителей включили лёгкую музыку, а жюри, состоящее из старшей воспитательницы Альвины Арсентьевны, сорокапятилетней властной женщины, которую работники детского центра привыкли видеть почти всегда с высоко поднятой головой, в общем-то очень доброй руководительницы, несмотря на очень уж респектабельный вид, пятидесятилетнего, всегда улыбающегося физрука и очень похожего на него и возрастом, и худощавостью, плаврука. Кроме них, причастными к определению победителя оказались мальчик и девочка из самой старшей группы. Их, учитывая демократические веяния того времени, в жюри включили, вероятно, для проформы.
Прошло минут десять и над суетливым шумом разгорающегося вечера, ненавязчивой музыкой и беззаботностью начало нависать недоумение зрителей, бросающих удивлённые взгляды на дверь, ведущую со сцены в подсобку. Именно за той дверью и вызревало решение, кого же считать победителем. Хотя у зрителей, как читатель, вероятно, уже понял, сомнения по этому поводу отсутствовали.
В какое-то мгновение дверь подсобки открылась и с микрофоном в руках на центральную часть сцены вышла Альвина Арсентьевна. И хотя выглядела она, как обычно, уверенно, но казалось, что тусклые искорки растерянности мелькали в её глазах даже за стёклами очков. По профессии - учительница младших классов, каждый свой летний отпуск она посвящала работе в детском центре на руководящей должности. От природы, наверное, или в силу своей профессии педагог тонко чувствовала психологию подростков. Потому сначала опытная руководительница воспитателей объявила имя мальчика из средней группы, исполнившего от души, но не всегда попадая в ноты, песенку из мультфильма. По сути, он занял последнее место, но получил титул "смелого бойца" и почётную грамоту, далее за грамотой "исполнительницы очаровательной мелодии" на сцену вышла девочка, занявшая предпоследнее место, и таким образом напряжение в зале нарастало. Все, или почти все, конечно, ожидали, когда же на сцену выйдет Вера, чтобы забрать "золотой граммофон", инкрустированную под золото, большую пласстмассовую игрушку, причитающуюся победителю.
И вот над залом повисли заветные слова: " А золотой грамофон получает...",- любила Альвина Арсентьевна делать интригующие паузы, "получает... Вероника...",- имя победительницы старший воспитатель проговорила настолько медленно, что зал успел взорваться громким, возмущённым завывающим гулом, переходящим в крики или даже в вопли, ещё до того, как она произнесла фамилию победительницы.
Вероятно, именно в те секунды уважение, ранее испытываемое мною к руководительнице педагогического коллектива оздоровительного центра, впервые сменилось жалостью к ней. Могла ли она пойти против воли директрисы, которая являлась и владелицей детского учреждения ? Не знаю, по-видимому, могла, но следующим летом ей вряд ли светила должность старшего воспитателя. Может, и не к месту, но мне в те мгновения вспомнились слова из стихотворения Александра Галича: " Промолчи, попадёшь в палачи! Промолчи ! Промолчи ! Промолчи !" К кому бы это стоило отнести, - к старшему воспитателю или ко мне, не возмутившемуся открыто случившимся, в отличие от детей ?
"Девочка Аля", - так мы, воспитатели, иногда называли между собой Альвину Арсентьевну. Дело в том, что однажды доктор в столовой после завтрака нашёл на стульчике, задвинутом под один из столов, кем-то забытый мобильный телефон. Дети часто теряли свои мобилки, но, когда они попадали в руки взрослых работников "Изумруда", то те легко вычисляли владельцев, обнаружив в списке контактов телефона родителей ребёнка и созвонившись с ними. Когда Игорь Андреевич нашёл в найденном им телефоне номер, подписанный "папа", то сразу набрал его. После гудков услышал произнесённое мужским голосом : "Алё" и попытался прояснить ситуацию:
- Добрый день. Скажите, а ваш ребёнок сейчас на море, в Евпатории, в оздоровительном центре ?
После недоумённой паузы последовал ответ:
- Ну да, на море. А кто это звонит ?
- Не беспокойтесь. Это врач. С ребёнком всё хорошо. А как его зовут ?
- Её.
- А, у вас дочь.
- Да, Аля.
- А в какой Аля группе ? Кто у неё воспитатель ?
После растерянной паузы в трубке послышалось:
- Она сама старший воспитатель.
В общем с тех пор и звучало иногда неофициальное имя руководителя педагогов. Например, перед утренней планёркой, проводимой, если день выдавался солнечным, а не дождливым, в деревянной беседке, приютившейся в тени огромного, старого развесистого дуба, добродушно отвечающего даже лёгкому дуновению воздуха тихим и загадочным шелестом листвы, кто-то из воспитателей, заметив направляющуюся к беседке Альвину Арсентьевну, мог негромко обронить:
- Тихо, девочка Аля идёт.
Но объявив имя победительницы, "девочка Аля" не могла не ощутить явное недовольство зрителей решением жюри. Однако, пытаясь играть в демократию и желая деликатно навязать залу выгодное ей мнение, она воскликнула:
- Но поскольку полная справедливость всегда должна торжествовать, предлагаю учесть мнение всех отдыхающих нашего центра, присутствующих на этом конкурсе. Вы не против ?
Естественно, что подавляющее большинство присутствующих восторженно закричали, перебивая друг друга:
- Да! Не против ! Мы за!, - предвкушая победу правды над неправдой.
Но не тут-то было. Альвина Арсентьевна предложила с помощью звуков, издаваемых зрителями, определить, кого из участников песенного конкурса они поддерживают больше. А крики старший воспитатель решила дифференцировать. Она предложила сначала кричать только мальчикам. Результат, думаю, читателям понятен. Конечно, максимальная сила звуков досталась Вере. Затем кричали только девочки и опять выходило, что победила Вера. Потом "девочка Аля" усложнила способ выяснения мнения зала, отослав старшие группы, то есть отряды самые активные, в столовую, на второй ужин, а оставшимся в зале предложила кричать не всем сразу, а сначала тем группам, которые имели парные номера, после них группам с непарными номерами. Затем кричали те, которые сидели на зелёных лавочках, а после них те, кто на красных. Запутавшиеся крики перешли в бессмысленный шум. Проще говоря, когда из столовой возвратились насладившиеся йогуртом и булочкой старшие группы, окончательный результат многопытной Альвиной Арсентьевной был уже оглашён. Теперь мнение жюри, якобы подтверждалось и мнением зала. Подростки недоумённо начали спрашивать у младших: "А за кого вы кричали, пока нас не было ?", но те лишь пожимали плечами в ответ. Все эти вопросы уже ничего изменить не могли. "Победила" Вероника.
Когда мы с детьми после оглашения результатов песенного конкурса уходили в столовую за вторым ужином, сложно сказать, кого было больше жалко, - плачущую и одновременно улыбающуюся поддержке окруживших её друзей и поклонников Веру, или выглядящую грустно, растерянную Веронику, с вручённой ей дешёвой пластиково-блестящей, нелепой статуэткой с мячом на голове (другой не нашли) в руках. Возле "победительницы" стояли сестра, старший брат, несколько подружек, приехавших с ней из дома, дочки подруг детства её мамы, которым иногда перепадали мороженки или другие сладости от щедрой Вероники. То есть рядом с ней стояли девочки из небогатых семей, которым путёвки достались по льготной цене. Они частенько крутились возле Вероники, ожидая проявлений щедрости с её стороны.
А после песенного вернисажа была дискотека, потом отбой. Конкурсные страсти поглотила Крымская ночь и шум прибоя. Вечер ушёл, так и не дав возможности подросткам уснуть убеждёнными в торжестве справедливости. Но не аукнется ли тот вечер потом в их взрослых судьбах, как аукнулись непроверенные вовремя учителем детские работы по математике в жизни Льва Давидовича Троцкого ?
Добавить комментарий