 |
| Уильям Малхолланд. 1924 г. Regional History Center, Los Angeles Herald Examiner collection |
|---|
По аналогии со старым анекдотом, когда одесситов спрашивают, кто такой Ришелье, а те бойко отвечают: "Не кто, а что — памятник!" — если спросить жителя Лос-Анджелеса, кто такой Малхолланд, то для большинства, особенно для эмигрантов, это будет "не кто, а что — улица!". Причем не просто улица, а элитная и одна из самых живописных в графстве. Она начинается от тихоокеанского побережья Малибу, называясь Mulholland Highway, бежит через долины и лесистые склоны на Восток, затем взбирается на Голливудские xолмы, становясь Mulholland Drive, и 22 мили вьется по дуге по их вершинам. С каждой ее точки открываются потрясающие виды на город. На холмах, вдоль этой улицы-шоссе расположены дорогие особняки зажиточных, ревниво охраняющих свою клановость американцев — не заручившись согласием соседей, вы не сможете купить дом на улице Малхолланд.
В этом длинном, трудно запоминающемся, но всем хорошо известном названии увековечено имя человека, ставшего для Калифорнии богом и дьяволом в одном лице, благословенного и проклятого одновременно. Человека, которому Лос-Анджелес, а, следовательно, и вся Калифорния (потому как огромный мегаполис определяет лицо штата), обязаны сегодняшним процветанием, и которому жители штата слишком многого никогда не смогут простить.
Уильям Малхолланд родился в 1855 году в Ирландии. Его детство прошло в Дублине. В 15 лет он сбежал из дома. Устроившись юнгой на торговое судно, переплыл Атлантику, и в начале 70-х высадился на восточном побережье Америки, добравшись до Нью-Йорка. Ни денег, ни образования, ни жизненного опыта у него, естественно, не было, а потому, чтобы выжить, он соглашался на любую, даже самую тяжелую работу.
Узнав из газет о существовании такой земли, как Калифорния, в которой круглый год зреют "диковинные оранжевые плоды" и не бывает зимы, задался целью до нее добраться. Билет на корабль смог купить только до Панамы, а оттуда уже — как придется, где пешком, а где подрабатывая матросом на попутных судах. Так в 1877 году Малхолланд оказался в Сан-Франциско. Нигде не задерживаясь подолгу, нанимался то землекопом, то лесорубом, то шахтером.
Осев в 1878 году в Лос-Анджелесе, подрядился землекопом в небольшую частную компанию, занимавшуюся городским водоснабжением. И именно с этого самого момента начинается судьбоносное развитие карьеры безродного бродяги-эмигранта — той самой карьеры, что принесет ему великую славу и несмываемый позор, а что до жителей графства, то одним — богатство и процветание, а другим — смерть или мытарства.
Как-то раз, когда бригада расчищала траншею от сорняков, рядом остановился экипаж. Из него вылез важный господин и, понаблюдав за действиями рабочих, спросил, чем они занимаются. "А тебе-то что?", — буркнул за всех строптивый ирландец. Господин вежливо поинтересовался, с кем имеет честь беседовать, на что тот ответил: "Тебе не все равно? Мы делаем свое дело и делаем его, как надо, остальное не имеет значения". Незнакомый господин, оказавшийся хозяином компании, попросил грубияна по окончании рабочего дня зайти к нему в контору.
Уверенный в том, что его увольняют, Уильям с мрачным видом побрел в контору. Но, к великому удивлению ирландца, вместо расчета ему вручили бумагу о назначении его инженером строительных работ. Видимо, хозяин обладал завидной прозорливостью, сумев разглядеть в простом землекопе потенциального лидера и незаурядные способности. И не просчитался.
В последующие годы воодушевленный фантастическим виражом фортуны Малхолланд с необычайной быстротой набирал знания и опыт исключительно путем самообразования. После дня работы под палящими лучами солнца он корпел ночами над учебниками по математике, гидравлике, геологии и другим предметам. Восемь лет спустя, после той знаменательной встречи у траншеи, он стал руководителем компании. А затем — главой Отдела воды и электроэнергии муниципалитета. (Эта должность сохранится за ним вплоть до рокового 1928 года.) В муниципалитете Малхолланд сблизился с Фрэдом Итоном, своим предшественником на должности директора, молодым потомственным строителем, в чьей голове суждено было зародиться идее доставки воды в Лос-Анджелес через гигантский акведук.
Лос-Анджелес, основанный в 1781 году 46-ю испанскими колонистами, как Селение Девы Марии, царицы ангелов, получил статус города всего за пять лет до появления на свет самого Малхолланда. А развиваться начал после того, как в 1892 году в окрестностях города были обнаружены залежи нефти. Однако продолжал пребывать третьесортным провинциальным захолустьем, которому не приходилось и помышлять о соперничестве с такими городами Америки, как Нью-Йорк или Сан-Франциско. Ведь для того, чтобы нормально функционировать и расти, городу в первую очередь нужна вода, а Лос-Анджелес с трех сторон окружали пустыни, а с четвертой — соленый океан. Большие реки — Колорадо и Керн, протекали слишком далеко. Ближайшая, река Оуэнс, — в 250 милях к северо-востоку от города, в предгорьях Сьерра-Невады. Собственная же река — Лос-Анджелес, наполнялась лишь в редкие периоды дождей, а все остальное время выставляла на обозрение свое начисто пересохшее, заросшее кустарником русло.
Фред Итон сумел убедить деловые круги города, что для того, чтобы Лос-Анджелес стал полноценным городом, его нужно обеспечить надежным и регулярным водоснабжением, поскольку артезианской воды, его питавшей, надолго не хватит. А вот уговорить Малхолланда взяться за разработку и претворение в жизнь этого крупнейшего проекта века ему удалось не сразу.
К тому времени Малхолланда уже считали пионером в области использования метода гидравлического возведения намывной плотины, который он использовал при сооружении дамбы Silver Lake Reservoir. Его новаторство привлекло к себе всеобщее внимание в первую очередь потому, что в ту пору дамбы возводились в США повсеместно — десятками тысяч. Метод Малхолланда, в частности, был успешно применен правительством при строительстве дамбы Gatun в зоне Панамского канала.
Откуда брать воду для Лос-Анджелеса, выбирать особенно не приходилось, и друзья сконцентрировали свои усилия на реке Оуэнс. Операция эта с самого начала базировалась на обмане, подкупах и финансовых аферах, поскольку на заре XX века Оуэнская долина была заселена фермерами, хозяйства которых в ту пору процветали, принося хорошие прибыли и многообещающие перспективы. У фермеров долины к тому времени уже имелся свой собственный ирригационный проект. Легальным путем отобрать у фермерской общины воду и закрыть принятый к разработке проект — было невозможно, и Итон использовал всю свою смекалку, изворотливость и сообразительность для достижения поставленной цели. По фальшивому удостоверению несуществующей компании он получил доступ к закрытым документам земельной описи Оуэнсской Долины и начал потихоньку скупать фермы вдоль будущей трассы акведука.
Тем временем Малхолланд, сменивший Итона в должности директора городского отдела водоснабжения, обрабатывал финансовых магнатов Лос-Анджелеса, пытаясь собрать необходимые средства для строительства акведука. Живописуя, какими станут в скором времени орошаемые земли и как подлетят они в цене, он советовал без промедления скупать их в первую очередь в долине Сан-Фернандо, прилегавшей к Лос-Анджелесу с северо-востока и представлявшей в ту пору собой малонаселенную пустошь. Малхолланд верил сам в то, что говорил, и был так красноречив и убедителен, что богатые предприниматели, спешно объединившись в синдикат, последовали его совету. Первым выкупил огромный участок за 50 тысяч долларов Харрисон Отис, владелец газеты "Лос-Анджелес Таймс". Не отстал от него и другой газетный король, его зять Гэри Чандлер. Вслед за ними принялись скупать земли железнодорожные магнаты, транспортные, нефтяные.
В результате всей этой операции владельцы газетного картеля, Отис и Чандлер, сказочно разбогатели. Несколько лет спустя им уже принадлежало 300 тысяч акров земли, ставших основой гигантского агробизнеса, существующего по сей день. (Газета "Лос-Анджелес Таймс" по-прежнему принадлежит этой семье.)
К 1905 году необходимые средства были наконец собраны, а это составило ни много, ни мало — 24,5 млн. долларов, и Малхолланд смог приступить к строительству. Сооружение акведука, протяженностью в 223 мили, длилось шесть лет. В строительных работах было задействовано 5 тысяч рабочих, новейшая техника и 6 тысяч мулов. Малхолланд работал как одержимый. Если выходила из строя техника, он заменял ее мулами. Если гибли люди, он нанимал новых.
Для нужд строительства был построен огромный цементный комбинат и две мощные электростанции. Прокладывая дорогу акведуку, рабочие пробили 140 туннелей, общей протяженностью 52 мили, проложили вдоль водной трассы 120 миль железнодорожных путей, 500 миль шоссейных дорог, протянули 170 миль линий электропередач и 240 миль телефонных линий. Вода перебрасывалась из реки и озера Оуэн частично по бетонным желобам или каналам, но в основном — по огромным стальным трубам четырехметрового диаметра. Разница в высоте между уровнем озера и города позволяла обходиться без насосов и минимизировало затраты на электричество, что значительно удешевляло и облегчало эксплуатацию акведука. Его строительство было завершено в 1913 году, в рекордно короткие сроки. Лос-анджелесский акведук был признан техническим чудом мирового масштаба. На его торжественном открытии, 5 ноября того же года, в день, когда в город начала поступать импортируемая вода, Малхолланд сказал свои скупые, но знаменитые на всю страну слова: "Вот она! Возьмите ее!".
Уже через пять лет площадь орошаемых земель в Долине Сан-Фернандо, как и обещал инвесторам Малхолланд, увеличилась в 25 раз, превратив графство Лос-Анджелес в самый богатый сельскохозяйственный район страны, а сам город — в фантастически быстро развивающийся мегаполис. Акведук был построен так добротно, рационально и надежно, что функционирует бесперебойно и по сей день.
Однако данная акция нанесла непоправимый ущерб Оуэнской Долине и ее жителям, нарушив, а точнее — полностью разрушив ее экосистему и фермерские хозяйства. Озеро Оуэнс, площадью 100 кв. миль, начало катастрофически мелеть и к 1928 году и вовсе высохло. "Нет больше в Оуэнской Долине ни озера, ни птиц, ни процветающей общины. Только ветер и насыщенная канцерогенами пыль. Согласно принятым нормам, воздух в Долине опасен для жизни людей", — писали впоследствии газеты.
Жители Долины, понятное дело, с таким положением вещей с самого начала мириться не желали, что вылилось в так называемые Калифорнийские Водные войны. Оуэнцы открывали Алабамские ворота, чтобы вернуть воду на свои поля, предпринимали диверсионные попытки вывести из строя ненавистный им акведук.
21 мая 1924 года взрыв динамита разрушил его ключевой участок в Каньоне Jawbone. Было начато расследование. За поимку или выдачу виновника была обещана награда в 10 тысяч долларов. Но жители Долины, демонстрируя стойкость и сплоченность, земляков выдавать не собирались. Беспорядки продолжались, сопровождаясь гневными угрозами в адрес Малхолланда и его детища. Только в одном 1927 году акведук взрывали четырнадцать раз! Ответ Малхолланда был соответствующим: "Мне жаль, что так много деревьев погибло в садах Долины, поскольку теперь их не хватит, чтобы повесить всех нарушителей спокойствия, проживающих там".
Власти Лос-Анджелеса пробовали вступить с оуэнцами в переговоры, но это ни к чему не приводило. 16 ноября того же года семь десятков вооруженных бунтарей, силой захватив шлюзы акведука, полностью перекрыли проход воды. На следующий день к ним примкнуло уже семь сотен человек, устроивших массовую демонстрацию солидарности. Губернатор Калифорнии, несмотря на требования лос-анджелесских деловых лидеров, отказался выслать на место беспорядков наряд полиции, а местный шериф объявил себя "другом и сочувствующим" бунтовщиков. Журналисты и репортеры стекались к очагу водного конфликта со всего мира, во всех подробностях освещая его в прессе. Даже "Лос-Анджелес Таймс" написала в связи с этим, что жители Долины Оуэнс всегда были "честными, серьезными, трудолюбивыми американскими гражданами, которым Лос-Анджелес представляется этаким хищным осьминогом, собравшимся их задушить".
Когда же четыре злоумышленника в масках захватили охранников и взорвали 15-метровую секцию акведука, Малхолланд не выдержал. Он выслал на место происшествия вооруженный автоматами конный патруль и отдал приказ "стрелять на поражение".
С этой войны словно злые тучи начинают собираться над головой Малхолланда, умаляя его роль и достоинства, позоря доброе имя. В следующем году, из-за возникших в Долине банковских проблем, оуэнцы наконец затихли, окончательно приняв свое поражение. Но вздохнуть с облегчением Малхолланду так и не пришлось. Разразилась другая беда, во сто раз худшая. Не беда, а национальная трагедия.
Проект возведения дамбы Сент-Френсис, задуманный как монументальное сооружение, предназначенное для дополнительного обеспечения водой и электроэнергией Лос-Анджелеса, был целиком разработан и осуществлен совсем уже старым к тому времени Уильямом Малхолландом. Над отвесной 300-метровой скалой в каньоне Сент-Френсис, он построил две гидроэлектростанции, соединив их 210-метровой дамбой, перегородившей каньон. Согласно его задумке, благодаря этой дамбе излишки воды, доставляемые акведуком, должны были собираться в огромном водохранилище. В случае непредвиденных ситуаций этот искусственный резервуар мог обеспечивать Лос-Анджелес водой на протяжении целого года.
Дамба Сент-Френсис вполне могла бы стать вторым, после акведука, шедевром гениального строителя-самоучки, если бы не одно обстоятельство. Именно в этом месте выходил на поверхность геологический разлом, из-за чего скалы каньона отнюдь не были монолитными, а грунт, постоянно подвергавшийся мелким землетрясениям и подвижкам, превратился в обломочные породы, которые, растворяясь в водах каньона, представляли собой "жидкую кашу" из слюдяного кварца. Геологи предостерегали Малхолланда от возведения такого грандиозного сооружения в таком ненадежном месте. Но он к ним не прислушался. Результаты оказались не просто плачевными — катастрофическими!
Не успели закончить строительство дамбы, как под многотонным напором воды она дала течь. По бетонной стене поползли трещины. 12 марта 1928 года плотину прорвало. Лавина воды обрушилась в Долину Санта-Клариты, устремившись в сторону океана. Водяной вал, высотой с 10-этажный дом, катил вниз по руслу реки Санта-Клары со скоростью 18 миль в час, сметая все на своем пути. Лежащую внизу долину затопило. В бурлящем ревущем потоке рушились дома, ломались как спички деревья, гибли люди и животные. С нескольких тысяч акров вода смыла плодородный слой земли и полторы тысячи домов. Поток, шириной в 2 мили, в короткий срок накрыл 70 миль земли, затопив и похоронив под толстым слоем жидкой грязи, смешанной с обломками строений и деревьев, большую часть графства Вентура. Город Санта-Паула оказался погребенным под 6-метровым слоем грязи; а в некоторых местах этот слой достигал 21 метра. Спасательные работы велись круглосуточно. Список погибших достигал полтысячи человек, включая детей. Но точной цифры не знает никто, поскольку даже недели спустя тела людей продолжало выбрасывать на берег Тихого океана, вплоть до пляжей Сан-Диего.
Гнев возмущения и проклятия обрушились на голову Малхолланда. Его обвинили в технических просчетах. 73-летний старик безропотно признал свою вину. Прорыв дамбы Сент-Френсис стал самой большой трагедией, связанной с гражданским строительством, за всю историю США и превратил остаток дней Малхолланда в непрекращающийся кошмар. На судебном процессе он, рыдая, сказал: "Я завидую мертвым". И, думается, он был абсолютно искренен.
Суд признал Уильяма Малхолланда ответственным за бедствие, но невиновным в профессиональной небрежности и гибели людей. Сломленный, покрытый позором, проклинаемый тысячами обездоленных людей, съедаемый угрызениями совести, он ушел в отставку и обрек себя на самоизоляцию до конца своих дней. Таким он и умер — одиноким и несчастным, в 1935 году.
Объективности ради следует сказать, что если и есть в случившейся трагедии вина строителя, то лишь опосредованная, поскольку вся Калифорния расположена в сейсмически активной, крайне нестабильной зоне, на стыке двух гигантских тектонических плит — материковой и тихоокеанской. В настоящее время в Южную Калифорнию поставляют с северных районов воду уже не один, а три акведука, и все они проходят над самым неспокойным и опасным разломом Сан-Андреас. Над ним же проложено большинство водопроводов, газопроводов и линий электропередачи. Чем это чревато, если эпицентр очередного землетрясения придется на Сан-Андреас, нетрудно представить.
Со временем Уильям Малхолланд был полностью реабилитирован. Его именем, как упоминалось вначале, названа прекрасная улица. Ему воздвигнут памятник. Правда, смотреть на этот памятник страшновато — постаментом ему служат фигуры гибнущих в водной стихии людей. На том месте, где стояла деревянная лачуга, в которой по приезде в Лос-Анджелес он впервые обосновался, в 1940 году открыли мемориальный фонтан. Высеченная на его основании надпись гласит:
"Уильяму Малхолланду (1855-1935): Бедный ирландский мальчик-иммигрант, который добился всего благодаря собственным усилиям, уму, целеустремленности и отваге, чтобы стать настоящим гражданином Америки. Технический гений-самоучка, истинный гуманист, отец Водной системы этого города и создатель Лос-анджелесского акведука. Этот Мемориал — это знак благодарности тех, кому посвящена его бескорыстная щедрость, и кто воспользовался плодами его предвидений".
Второй "Фонтан Малхолланда" как культурно-исторический монумент был открыт в память о его заслугах перед городом совсем недавно — в 1996 году, в Глендейле, перед центральным входом в Гриффитс Парк.
В свете тех трагических, слишком тяжелых, чтобы их просто забыть, событий, имя Уильяма Малхолланда упоминается не часто, а потому, как историческая личность, он остается в тени. Хотя роль его в судьбе Лос-Анджелеса трудно переоценить. Более того, в официальной литературе именно ему однозначно приписывается единоличная заслуга в небывалом по быстроте и размаху развитии города Ангелов.
Добавить комментарий