| Юрий Дружников у пруда в Университете Калифорнии, в Дейвисе. Ноябрь 2000 г. Фото Геннадия Крочика. |
|---|
У всех есть свой запас энергии. Пружина раскрутилась, энергия кончилась. Юрию Ильичу завода хватило на 75 лет — столько ему исполнилось 17 апреля 2008 года.
Он сделал так много, что уже в 2000 году в Биографическом словаре "Русские писатели XX века" (Москва. Издательство "Большая Российская Энциклопедия") о нем была опубликована большая статья. Там, в частности, сказано:
"В России роман (Дружникова) "Ангелы на кончике иглы", включенный Варшавским университетом в список десяти лучших русских романов XX века, впервые напечатан сразу после известных событий августа 1991 года. Английский перевод "Ангелов на кончике иглы" включен в список ЮНЕСКО "Лучшие произведения современной мировой литературы в переводе", а польский перевод удостоен премии им. Достоевского, присуждаемой Союзом писателей Польши.
Из значительных (хотя бы по объему) романов назову еще "Виза в позавчера" и "Суперженщина".
Юрий Ильич мне всегда казался молодым — и своим видом, и обликом, и своими яркими текстами. 75 лет жизни — не мало. Но и не так уж много. Микеланджело превосходно рисовал в 90. Рамзес II одерживал свои великие победы в 100. Лени Рифеншталь снимала африканские этюды, когда ей было 100, а Игорь Моисеев в этом же возрасте ставил зажигательные танцы.
И вот — 14 мая писателя Юрия Дружникова не стало. Сначала вроде и болел не так уж тяжело, я говорил с ним за две недели до его смерти. Бодрый и веселый. Но в начале года давали не то лечение, а сейчас случилось острое воспаление легких — и быстрая кончина.
Его перо в последние годы нисколько не затупилось. Оно оставалось таким же легким, как и у его кумира и героя Пушкина. Юрий Ильич писал много и неутомимо. Для меня самые известные его книги — три тома о Пушкине "Узник России" и исследование об истории создания "героя" Павлика Морозова "Доносчик 001". Эти труды получили воистину всемирную известность и признание.
Расследование истории создания мифа о Павлике Морозове, может быть, самое его большое достижение. Хотя это и не роман. Ибо работа эта — пионерская, и в то время, когда делалась, была еще и очень опасной. Примерно, как работа минера.
До этого времени Дружников уже сумел опубликовать в СССР несколько произведений, автор пишет об этом так (см. авторский сайт www. druzhnikov.com):
"К двадцати пяти я перепробовал как минимум десяток профессий: актерскую в драмтеатре, архивную, был тренером, учителем, завучем. После за шесть лет (1957-63) наработался (везде не подолгу) корректором, книжным редактором, писал диссертацию по истории педагогики, поколесил разъездным корреспондентом и фотографом едва ли не по всей карте СССР для разных изданий — от "Известий" и "Советской России" до журнальчиков вроде "Работницы" и "Семьи и школы". В паршивых гостиничных номерах под гул пьянок за стенкой писал и переписывал рассказы. Ничего не публиковалось.
Мои годы в журналистике и, в частности, в штате редакции "Московского комсомольца" (1963-71) не пропали даром. И все же это школа жизненного опыта и технического мастерства, но писательство — нечто другое, в чем-то прямо противоположное: там танцы от факта, тут — от воображения.
До сих пор удивляюсь, как вышла первая книга моих рассказов ("Молодая Гвардия", 1971), да еще с названием "Что такое не везет". Пушкин в этом возрасте уже все написал и закончил земное существование. Сатирический роман "Каникулы по-человечески" напечатали было в 1974 году, но, по команде сверху, весь тираж пустили под нож".
И вот, вроде бы, прорыв: в 1976 году опубликован первый и последний в Советском Союзе роман Дружникова "Подожди до шестнадцати" (точнее, половина романа — другая половина текста вырезана, и заменено авторское название "Из сих птиц одну в жертву", ибо это строка из Библии). А уже в следующем году (1977) его исключают из Союза писателей за самиздат и правозащитную деятельность.
После этого Дружников совершает свой большой взлет.
Как раз в это время, загодя, стали готовить празднование 50-летия со дня смерти юного героя Павлика Морозова. Ну, празднование — это чересчур, однако же, какой-никакой, а юбилей.
Интерес к Павлику возник у Дружникова еще до исключения его из Союза писателей, после совещания по драматургии в Ростове-на-Дону, на котором Дружников спросил у председателя собрания, а хорошо ли воспитывать подрастающее поколение на примере предательства родного отца? Вопрошателя пригласили в органы и там настоятельно посоветовали никаких вопросов про Павлика не задавать. Ах, никаких? Ну, тогда тут что-то есть, нужно расследовать.
Поехали писатели да журналисты составлять юбилейные тропари, с ними как бы невзначай увязался исключенный из Союза писателей Дружников. С этой целью посетил 13 городов и деревень. Если приехать просто так, в промежуточном времени, да расспрашивать у выживших односельчан и родственников о Павлике и прочих участниках, так сразу же органы заинтересуются: кто таков? От кого послан? И — вышлют. Тем более, что интересующийся Павликом неблагонадежен. Нечего отвлекать трудовой народ от трудовых будней и праздников по их поводу. Как точно заметил Жванецкий, праздников у нас много, но ритуал всегда один. А если "в ритуале" не хватает, всегда можно добавить. Тогда под дату все проскочило, даже документы удалось разыскать и получить, которые в обычное время никогда бы не дали и члену СП, а не только изгнанному оттуда.
Выяснил Дружников нечто невероятное: донос Павлика на отца произошел не по политической причине, а по наущению матери, от которой председатель сельсовета ушел к другой бабе. И убили его (вместе с младшим братом) вовсе не дед с бабушкой и дядей, которых расстреляли, а агенты НКВД. Для проведения показательного процесса, освещения оного в разной советской прессе и на радио и создания нужной обстановки ненависти к кулакам (их, равно как пионеров и колхоза, в Герасимовке не было) для срочного проведения коллективизации, с которой Урал и Сибирь преступно отставали. Воспитывать ярость и ненависть в советских людях, особенно в детях, к классовому врагу — таково было указание лучшего друга детей.
Дружников так завершает книгу:
"Повторим, что ответственность за убийство детей Морозовых несет тайная полиция, по выражению Ленина, — "вооруженная часть партии", а за нравственное растление миллионов малолетних павликов — правящая тогда партия".
А.И.Солженицын написал: "Юрия Дружникова поздравляю с отличнейшей и очень нужной книгой. Так вот постепенно — не все, так многие советские лжи раскроются".
Второе свершение Дружникова — это его исследование о судьбе Пушкина. Пушкинистика велика и обильна, трудно в ней сказать новое слово. Но Дружникову это удалось. Сам он пишет о своей работе "по Пушкину" так:
"Романы мои о Пушкине — все три хроники "Узника России" ("Изгнанник самовольный", "Досье беглеца", "Смерть изгоя" — В.Л.), которые писались с перерывами двадцать лет, — смогли появиться сначала в Америке. Впервые в истории пушкинистики в трилогии этой рассматривается вся жизнь великого русского поэта как вечного отказника, внутреннего эмигранта, как доказательство вековечного российского литературного рабства. Пушкин не реализовался до конца и рано погиб (по моей версии, покончил с собой) именно потому, что его всю жизнь держали на цепи, так и не дав увидеть Европу.
Автора трилогии, хотя "Узник России" и в России теперь издан, даже после всех перемен правоверные критики готовы сжевать живьем. Обвиняют в том, что колеблю последнюю российскую святыню, единственное, что осталось неразоренным. В Америке такой жанр, нынче популярный, называется "психологическая биография". В "Узнике России" степень исторической достоверности литературоведческая, но стиль исторического романа. Я занимался Пушкиным полвека и утверждаю, что мой Пушкин живее и ближе к исторической реальности, чем обожаемый поэт-идол, сотворенный в угоду властей".
Дружников написал несколько очень заметных романов. Но мне кажется, что самая сильная его сторона — это исследовательская. Именно она дала и "Доносчика 001", и его пушкиниану.
Скажем, роман "Ангелы на кончике иглы" произвел бы фурор, если бы был опубликован в свое время (а написан он был в 1969-1976 годы в Москве). В нем с дружниковской иронией описаны будни работы газеты ЦК КПСС "Трудовая правда", герои — главный редактор, журналисты этой газеты, партийные бонзы, — большинство из которых даны под своими именами. Но, увы, этот роман напечатали в России только в конце существования СССР осенью 1991 года. Тогда очень многое из рассказанного в романе уже было известно по другим многочисленным публикациям.
В том числе была известна и изданная годом ранее "Николаевская Россия" (в оригинале — "Россия в 1839 году") маркиза де Кюстина. А вот в годы написания Дружниковым романа эта выдающаяся работа маркиза была почти неизвестна1, и Дружников специально вводит в роман мистические сцены встречи редактора партийной газеты, члена ЦК, вымышленного Макарцева с вполне историческим де Кюстином для того, чтобы цитировать десятками страниц стилистически изысканные и политически острые наблюдения маркиза над обычаями "вечной России".
Да, роман хорош, но про цинизм партийных функционеров, неверие в идеи коммунизма журналистов и прочего простого народа — в застойные времена писали много. Однако хорошие романы нуждаются в своевременной публикации гораздо больше, чем плохие, которые можно не обнародовать никогда. А вот расследование про Павлика сделал только Дружников.
Вполне может быть, что через сто лет останется именно это его расследование. И, конечно, его Пушкин.
Не только современники, но и авторы не всегда могут предугадать судьбу своих творений. Не думаю, что Жюль Верн самой важным своим фантастическим произведением считал "Дети капитана Гранта". Да там и нет ничего фантастического. Приключенческий роман. А вот, поди ж ты, — самая читаемая вещь. Ни хилые выдумки про полет из "Пушки на Луну", ни наивняк про "Робура завоевателя" с его летающим кораблем на вертолетных винтах, утыканных по всей палубе, ни про подводное царство индийского принца капитана Немо, и ни про неудавшегося диктатора, стального короля герра Шульце, пытавшегося заморозить Землю, а именно история поиска пропавшего капитана Гранта на разных материках.
Какие опасности подстерегали Дружникова во время его путешествий по городам и весям при расследовании "дела Павлика Морозова"? Да уж опасней, чем детей капитана Гранта в Патагонии или Австралии. Причем Дружников завершил свое исследование к 1983 году. То есть, в самые мрачные времена, когда на пост заступил последний реформатор большевизма Юрий Андропов. И произвел Дружников не только развенчание культа предателя-подростка. Он наступил на самую больную мозоль власти, а именно: он рассказал о тех, кто проводил расстрелы. А это была одна из самых больших тайн Страны Советов. И даже сфотографировал одного из таких палачей.
К 2005 году генеральная военная прокуратура завершила расследование деталей расстрела 23 тысяч польских офицеров и чиновников в Катыни советскими карателями (март-апрель 1940 года). Факт этот был признан в самом начале 90-х годов самой властью России. Однако польской стороне передали менее трети всех томов дела. Остальные были объявлены государственной тайной. Польские родственники убитых не получили никакой компенсации. 21 мая этого года Хамовническому суду Москвы, в который власть отпасовала иск поляков, военная прокуратура отказала в выдаче дела на основании его особой секретности.
В чем же заключается секрет? Только в фамилиях членов расстрельной команды — и более ни в чем. Преступление совершилось 68 лет назад, а тайна имен до сих пор держит власти России в ужасном положении соучастников злодеяния. Расстрельщиков уже и на свете нет, но их дети и внуки, занимающие сегодня важные посты, не позволяют свершиться справедливости. Если так обстоит дело сегодня, то представьте себе, каково было Дружникову устанавливать имена палачей в конце 70-х годов прошлого века.
Я бы сравнил вылазку Дружникова в тыл врага с походом известного миссионера, исследователя дебрей Африки англичанина Дэвида Ливингстона. Он там где-то затерялся, и его потом разыскал и спас другой англичанин, журналист Генри Стэнли. Дружникова тоже спас "коллективный Стенли", после чего, в 1987 году, писатель оказался на Западе.
И сразу же, летом 1988 года, прочитал по радио "Свобода" свою книгу "Доносчик 001". Хорошо помню, какой скандал это вызвало в СССР, какие разоблачительные статьи и клеймление "злостного клеветника", очередного "литературного власовца". В разящих статьях требовали открыть против автора клеветы на честного советского пионера и на кристальные органы уголовное дело. В 1989 году по распоряжению ЦК в Москве создали правительственную комиссию, чтобы опровергнуть книгу. За целых два года работы комиссия ничего доказать не успела. Да и за 20 не успела бы — невозможно опровергнуть факты и логику расследования Дружникова. А тут и СССР стал разваливаться, так что стало не до комиссий по защите чести юного пионера Морозова (который и пионером-то никогда не был) и не до наказания очернителя славных органов. Тем более, что очернитель уже был на Западе...
Не меньшего интеллектуального мужества потребовала от Дружникова и мощная работа по исследованию жизни и смерти Пушкина. Равно как и продолжение этой работы — о жене Пушкина ("Русские мифы", 1995), и спор с кланом казенных пушкинистов "Дуэль с пушкинистами" (2002).
А еще Дружников написал множество статей (на двух языках — русском и английском), сатирических и юмористических рассказов, дал немало интервью. Был профессором славистики Калифорнийского университета в Дейвисе.
Этот неугомонный талант попробовал себя даже в голливудском фильме режиссера Марка Левинсона "Prisoner of Time" ("Заложник времени", 1993), сыграв роль русского писателя-эмигранта Даниила. Ироничный фильм о печальной судьбе русских интеллигентов, эмигрировавших в США, который демонстрировался на кинофестивале в Москве.
Многие произведения Юрия Дружникова собраны на его сайте www.druzhnikov.com. Но если поискать по ГУГЛу, то на многих других сайтах можно найти почти все. Да, широко представлено творчество Дружникова. Оно и стоит того.
Последний роман Юрия Дружникова "Первый день оставшейся жизни" вышел накануне его 75-летия, 10 апреля этого года, в России (по-русски) и в Италии (на итальянском языке). Этот роман автор считал лучшим из всех им написанных.
Юрий Ильич выделил три типа жен писателей.
"Первая категория: жена-вдохновительница. Такая супруга — единомышленница, соавтор, первый читатель, советчик, стенографистка, машинистка, редактор, корректор, менеджер, литературный агент и т.д. Примеры: Софья Толстая, Анна Достоевская, Надежда Мандельштам, Вера Набокова, Мария Синявская, другая Наталья — Солженицына... Если присовокупить ныне здравствующих писателей, набирается не так уж мало подобных жен.
Вторая категория: нейтральная жена. Не мешает, но и не помогает, не препятствует, но и мало или из вежливости интересуется, мирится с писательством, как с инвалидностью. По-видимому, самая распространенная категория.
Третья категория: жена мешающая, отвлекающая от литературы, тянущая вниз, требующая заняться чем-то более практичным, дающим больше денег. В конце, если нельзя продать, выбрасывающая на помойку архив мужа и быстро выходящая замуж за положительного военного или чиновника (таковой, по разысканиям Дружникова, была жена Пушкина)".
К великому счастью рядом с Дружниковым была и остается его верная помощница — жена Первого типа, Валерия Дружникова, которая хранит архивы и доведет все начатое и не законченное мужем до конца.
Сам он больше ничего не напишет. Очень сильный удар для всех нас. Что делать? Принять со смирением как судьбу. И поблагодарить его за то, что он был с нами и писал.
1 Имелся лишь очень сокращенный перевод, изданный обществом политкаторжан в 1930 году. За это и за другие вольности общество разогнали, а роман Кюстина стал совсем уж библиографической редкостью. Полный вариант книги Кюстина вышел только в 1996 году. — В.Л.
Добавить комментарий