29 июля Майкл Мур был гостем “Tonight Show” — популярнейшей вечерней теле-программы, которую ведет Джей Лено. На эту программу приглашают только знаменитостей. Например, недавно туда приезжали первая леди Лора Буш, губернатор Шварцнеггер, кинозвезда Том Круз.
Но ведь и Мур теперь один из самых известных людей в стране, если не в мире. Его картина “Фаренгейт 9/11” получила гран-при фестиваля в Каннах, побила все рекорды посещаемости и заработала за месяц неслыханную для документальной ленты сумму — больше 100 миллионов долларов. Фильм имеет бешеный успех — битком набитые залы, хохот и аплодисменты на просмотрах.
4 июля, в День Независимости “Лос Анджелес таймс” опубликовала статью Мура, как большого авторитета по вопросу любви к родине. В ней он рассказывает, как всегда любил американский флаг. Но со времен вьетнамской войны лживые политики присвоили этот флаг и превратили его в кляп. Им затыкают рот всем честным патриотам, которые осмеливаются задавать неудобные вопросы. Мур считает, что пора тем, кто любит свою страну так же, как он — то-есть, по-настоящему — отобрать флаг обратно и навести порядок в США, да и в мире. Он перечисляет безобразия, существующие вокруг: один из 6 американских детей живет в бедности; 40 миллионов американцев фактически неграмотны; большинство новых рабочих мест дают лишь минимальную зарплату — $ 5.15 в час; 85% молодых американцев не могут найти на карте Ирак, а 15% даже собственную страну; Америку презирают во всем мире; 3 миллиарда жителей Земли не имеют доступа к питьевой воде; президент начал войну, которая не имеет ничего общего с самообороной.
Мур хотел бы покончить с этим позором. Вероятно, это значит — прекратить войну, дать высокую зарплату всем американцам и чистую питьевую воду остальным. И чтобы у всех было “отлично” по географии.
Как он собирается выполнить эту скромную программу, в статье не уточняется. Но ясно, что первый шаг — избавиться от президента Буша.
“Фаренгейт 9/11”, пожалуй, лучшая картина Мура. Движет этой политической сатирой яростное отвращение, которое автор испытывает к президенту. Однако Мур знает, что страстный напор на зрителя необходим, но не достаточен. Публику надо еще и развлекать, шутить с ней. Вводить новый, неожиданный материал. Словом, рассказать свою историю увлекательно.
Это Муру вполне удалось.
Беседуя с Джеем Лено на Tonight Show, Мур сначала хитрил: говорил, что он не политик, а просто кинематографист. Так сказать, скромный художник, который был польщен, что на съезде демократической партии Джимми Картер пригласил его сидеть в президентской ложе. На вопрос Лено, за кого он будет голосовать, Мур ответил своим характерным хихиканьем и сказал: “За вас”. Но уже через несколько секунд он перестал притворяться, и мы услышали, что главное для Америки — “остановить Буша”. А если уж сидеть в окопе, то, конечно, “с лейтенантом Керри”.
Со съезда вели репортаж многие консервативные радио-журналисты. Мур прошелся по идейным противникам, заявив, что на съезде они издавали злобные и беспомощные крики, потому что “их дни сочтены”.
Вообще-то ничего не сочтено. Самые популярные программы на радио ведут консерваторы или “независимые” — это Раш Лимбо, Шон Хэннити, Билл О’Райли, Ларри Элдер, Эл Ринтел, Тэмми Брюс и другие. У них огромная аудитория, они сильно недолюбливают левых либералов и социалистов и не скрывают этого. Даже Тэмми Брюс — член Демократической партии, феминистка и лесбиянка, считает, что ее партия просто спятила, тянет страну к катастрофе, и что партийный съезд был уже чисто социалистическим.
Поскольку левым никак не удается превратить радио в свое идейное оружие — уж очень скучные у них передачи — то появление “Фаренгейта” вселило в них надежду. Решили, что если ничего не получается с радио, то, может быть, получится с документальным кино. И вот уже вышла картина о том, как правые заговорщики травили несчастного Клинтона (“Охота на президента”). Идет фильм “Корпорация”, из которого ясно, что большой бизнес — враг народа, и с капитализмом пора кончать. Фильм “Оруэлл ворочается в гробу” живописует, как в Америке преследуют свободную прессу. А картина “Oufoxed” клеймит главного противника левых — телеканал Fox News. Почти во все эти фильмы включены короткие интервью с Майклом Муром. Он стал как бы символом “прогрессивности”. Палку перегнули до того, что один раздраженный журналист из “Лос Анджелес таймс” — вовсе не консерватор — сравнил Мура со свирепым питбуллом, которого таскают за собой на поводке для устрашения.
На Tonight Show Лено и Мур заговорили про “Оскаров”. Лено вспомнил, как в прошлом году Мур, получая премию за Bowling for Columbine, со сцены громил Буша, и предположил, что если ему доведется опять выходить за “Оскаром”, то уж тут-то он им покажет. Мур, однако, эти предположения отверг и сказал, что никаких речей произносить не будет. “Просто поблагодарю своего... ну, костюмера”, — усмехнулся он.
Любопытно, что подсознание подсказало ему именно это слово (хотя какие уж там особенно костюмеры в документальном кино?) Ведь на примере Мура можно писать исследование “Гражданская одежда как униформа”. Мур говорит, что он вышел из рабочего класса. Поэтому он неизменно облачен в одно и то же — джинсы, мешковатую куртку, кроссовки и баскетбольную кепку. Эта одежда приросла к нему, словно вторая кожа — так же, как спущенные штаны приросли к “крутым” подросткам. Это его “заявление”, как говорят американцы. Где бы он ни появлялся, его костюм, не успел хозяин открыть рот, первым кричит: “Рабочий я, рабочий! Прошу не забывать о моем пролетарском происхождении!”
Мур обладает чувством юмора, но, очевидно, избирательным, и не видит в этом ничего смешного.
По этому поводу позволю себе отвлечься на некоторые советские воспоминания.
В 1957 году я работала на киностудии “Мосфильм” переводчиком на “Афанасии Никитине” — первом совместном фильме с Индией. До меня у них работала Нина Демурова (которая много лет спустя так прекрасно перевела “Алису в стране чудес”). Но она влюбилась в красивого индуса и отважно вышла за него замуж, хотя, кажется, ненадолго. На лесоповал ее, к счастью, не отправили (Хрущев уже произнес речь про Сталина), а с работы молниеносно выгнали. Студии срочно нужна была замена, и я попала туда прямо со студенческой скамьи.
Приехал индийский художник-декоратор, и радушные хозяева решили познакомить его с культурной жизнью Москвы. Мне было велено везти индийца в гости к художнику Александру Герасимову. Это был грузный пожилой человек, который успешно создавал портреты вождей и был обласкан властями. В своей просторной мастерской он продемонстрировал индусу полотно, изображавшее выступление Ленина на заводе.
Полотно как полотно — Ленин произносит речь, рабочие благоговеют.
“Были у меня творческие проблемы”, — стал делиться с иностранным коллегой Герасимов. Я очень интересовалась лабораторией искусства и навострила уши. Сейчас, думаю, скажет, какой краской передавал мощь интеллекта вождя. Или откроет какой-нибудь секрет композиции.
“Сомневался, не нарисовать ли его в сапогах, — задумчиво продолжал Герасимов. — Однако, посоветовался. (Я знала, что это значило — спросил у партийных властей, в ЦК, но объяснять индусу постеснялась). Сказали — нет, давай в ботинках. Все-таки как-никак интеллигент был”.
Хорошо, что было тогда с кем посоветоваться.
Символику костюма партия заботливо соблюдала не только в искусстве, но и в жизни. Уже в 70-е годы я на три дня попала на международную кино-конференцию в Милан. Наша мини-делегация состояла из директора нашего института кино и меня. Директор — бывший сотрудник аппарата ЦК и бывший замминистра кинематографии, высоченный человек с вечно хмурым лицом — ни с кем не разговаривал, не отпускал меня ни на шаг и не давал общаться даже с поляками. Боялся неприятностей, если я сбегу. Мне нужно было купить кепку в подарок приятелю, он пошел со мной в магазин. Выбрав подарок, я попросила директора его примерить. Неожиданно оказалось, что кепка ему очень идет, и я воскликнула: “Вот что вам надо носить, давайте и вам купим такую же!”
Директор потупился и намертво отказался. “Да вы же в ней просто красавец!” — кричала я в унисон со старушкой, хозяйкой лавки. Было видно, что он тоже собой залюбовался. Но... “Нам нельзя, — смущенно пробормотал он. — Не поймут. Принято только в шляпе”.
Советская номенклатура узнавала друг друга по шляпам. Кепка была вещь слишком народная, а из народа они уже все вышли.
Помните у Марка Твена? “Где папа?” “В свинарнике. Вы его легко узнаете — он в шляпе”.
Но вернемся к Tonight Show.
После беседы про “Оскара” (которого Мур, несомненно, получит) Лено и его гость вспомнили про Линду Ронстедт. Эта известная 58-летняя певица и леволиберальная активистка выступала с концертами в Лас Вегасе, в гостинице “Аладин”. Накануне она посмотрела “Фаренгейт 9/11” и не смогла сдержать переполнявший ее восторг. Выйдя на “бис”, Линда внезапно сообщила аудитории, что Майкл Мур — великий патриот, который горячо любит свою страну, и в своем прекрасном фильме выводит правду на свет божий.
Реакция зрителей, вероятно, была для артистки неожиданной. Вот как описывает случившееся сам директор казино Билл Тимминз, который пришел послушать пение: “Произошла безобразная сцена. Она стала хвалить Мура, и разразился настоящий бедлам”.
Некоторые закричали “Бу!” (что равнозначно русскому “Долой!”), стали швыряться своими напитками (не уточняется, в каком направлении), побежали вон из зала, а снаружи принялись “портить” афиши концерта (как именно, не сказано). Мистер Тимминз, видимо, растерялся. По его велению певицу подхватили под белы руки и, не дав ей даже подняться в ее роскошный номер, увезли прочь. Тимминз под горячую руку сказал репортеру, что пока он здесь главный, ее концертов больше не будет.
Однако, сама певица впоследствии отрицала, что ее выставили из “Аладина”, и сказала, что вообще не приметила никакого недовольства зрителей. Но зато приметила: правительство захвачено неоконсерваторами, и положение в США напоминает Веймарскую республику, а народ крепко спит. Так что она выполняла свой патриотический долг.
Через три дня на следующем концерте, уже в Лос Анджелесе, Ронстедт повторила свои похвалы Муру. Но тут зритель был уже другой, пришедший целенаправленно — поддержать отважную активистку. Огромный, битком набитый зал встретил слова Линды долгой овацией. А когда певице вручили букет, и оказалось, что он от Мура, энтузиазм перешел все границы.
В беседе с Лено Мур утверждал, что, конечно, дирекция “Аладина” поступила неправильно. Вместо того, чтобы наказать портивших афиши, она “велела проводить певицу в автобус”. Но теперь все улажено. Дирекция опомнилась и извинилась. (Он не упомянул, что послал им гневное открытое письмо). Больше того, Линду Ронстедт пригласили обратно, да не одну, а вместе с Муром, чтобы они спели дуэтом!
Видимо (если это правда), в “Аладине” уже сообразили, как извлечь из происшествия максимальную выгоду. За такой дуэт многие не пожалеют денег.
Услыхав про дуэт, Лено воодушевился и стал упрашивать Мура спеть — хотя бы соло. Тот быстро согласился и приятным баритоном исполнил песню “Америка Прекрасная” (местный вариант советской песни “Широка страна моя родная”). Зрители охотно подпевали патриоту. Так ко всеобщему удовольствию завершилось Tonight Show.
А на следующий день Мура пригласил на свою передачу известный комик Билл Мар, по убеждениям стойкий левый либерал. К товарищу по идеологической борьбе Мур, разумеется, не мог не прийти.
Мар человек умный, остроумный и похож на лисицу. В том, как он вел свою программу, меня задели только два момента.
Во-первых, Мар с явным наслаждением употреблял известное непечатное слово из четырех букв. Было видно, что он полагал это актом борьбы за свободу слова. Однако, за этим просвечивало что-то и от подростка, которому кажется, что ругань делает его взрослым.
Американским левым очень хочется приучить население к тому, что всё можно. Внушить нам, что любые запреты — это насилие над личностью.
Население понемногу поддается, но пока что не целиком. Например, на съезде демократической партии случился конфуз с воздушными шарами. Их было сто тысяч штук, и в момент номинации Керри-Эдвардса они должны были плавно спуститься с потолка на делегатов. Заведовал шарами продюсер Дон Мишер — опытный профессионал, лауреат премии “Эмми”. Он и 22 помощника отрабатывали спуск целый месяц.
Номинацию смотрело по Си-Эн-Эн четыре миллиона зрителей. Теперь представьте себе состояние Мишера, который дает команду спустить шары, и ничего не происходит. В полном неведении, что его микрофон почему-то выведен на трансляцию, несчастный вопит: “Нужны шары! Конфетти не надо! Не надо! Что там с шарами? Почему ничего не спускается?” И, наконец: “Какого... вы там делаете?!”
Ведущий Си-Эн-Эн мгновенно извинился перед слушателями. Бедняга Мишер на другой день заявил: “Я чувствую себя ужасно и глубоко извиняюсь перед всеми, кого это могло оскорбить”. 25 человек все-таки написали жалобы в государственную комиссию по коммуникациям. И, в общем, все были смущены.
Непристойность пока что остается в Америке непристойностью, а не символом драгоценной свободы.
И второй момент в передаче Билла Мара. Он пригласил для беседы чернокожего певца. Судя по тому, что певца, одетого в клетчатую шляпку, звали Андре Три Тыщи, он, вероятно, рэппер. Наверно, он талантливый артист. Но было видно, что по предмету “развитие родной речи” он в школе не был в первой десятке. И даже не в первых “трех тыщах”.
Беседа заключалась в том, что Мар излагал какой-нибудь свой тезис, а потом спрашивал Андре: “Ведь правильно?” И, как ни странно, все время получал желаемый ответ.
Было также видно, что мистер Мар не обольщается по поводу интеллектуальных сил своего гостя. Позже, когда Андре удалился, Мар, разговаривая с другим гостем о том, как народ сметет на выборах Буша, насмешливо обронил: “Ну уж если даже Андре Три Тыщи собирается голосовать..”.
И вот с этим самым Андре Мар провел несложный, но очень противный трюк.
Одним из делегатов съезда Демократической партии был преподобный Эл Шарптон. Этот негритянский деятель — фигура почти карикатурная. Крикун, лгун, расист. Его уже и своя партия не принимает всерьез и даже как бы слегка стыдится. На съезде он лез поближе к телекамерам, старался попасть в кадр рядом с Керри. Все знают, что Шарптон — мелкий и нахальный демагог, и соответственно к нему относятся.
Мар спросил Андре, заметил ли он, как на съезде неуважительно обходились с преподобным Элом. Андре явно ничего такого не заметил, и вообще эта материя вряд ли его занимала. Но он кивнул и сказал: “Да”. Тогда Мар мысленно подбоченился и задал главный вопрос: “Правда, это потому, что он черный? С белым политиком не стали бы так плохо обращаться, верно?” Для Андре такой вопрос оказался сложноват, но в конце-концов он признал, что да, верно.
Консерваторы утверждают: левые либералы неустанно внушают афро-американцам, что в США они окружены врагами, что они попрежнему жертвы расизма. Это делается для того, чтобы черное население верило: его единственные защитники — это левые. Мар непринужденно продемонстрировал на телеэкране, каким немудреным и нечестным способом левые вербуют себе сторонников. После этого Андре Три Тыщи с экрана исчез.
Для серьезной же беседы Мар пригласил, кроме Майкла Мура, крупную политическую деятельницу из Канады (кажется, бывшего премьера), и — для равновесия — американского политика-республиканца.
Бедняге-республиканцу пришлось несладко. Речь, конечно, зашла о “Фаренгейте” и о том эпизоде, когда Буш сидит во флоридской школе на уроке чтения. Помощник сообщает на ухо президенту, что самолеты врезались в нью-йоркские небоскребы. Буш не двигается с места.
Для Мура эти кадры дороже брильянтов и злата. Они помогли ему выставить президента полным кретином. Публика в кинотеатрах покатывается с хохоту.
На шоу развернулись дебаты о том, что должен был делать президент. Мар настаивал, что Буш просто обязан был подняться и выйти в другую комнату.
Республиканец слабо отбивался, говоря, что Буш остался сидеть, потому что не хотел пугать детей. Мур возразил, что было бы странно, если бы ему сейчас сказали, что телестудию взорвут, а он не тронулся бы с места, не желая пугать зрителей. Почти все шоу прошло в этих мало продуктивных прениях.
Коронный номер приберегли для финала. Мар объявил, что сейчас будет сюрприз. Он материализовался в сутулой фигуре Ральфа Нэйдера. Это знаменитый общественный деятель, который прославился тем, что в 60-е годы начал движение в защиту прав потребителей. Для левых либералов он вполне свой по убеждениям. Но беда в том, что Нэйдер хочет быть президентом США. Не понимая, что его время прошло, он в этом году снова выставил свою кандидатуру. Поддержка у него очень слабая — около 5% избирателей. Но это те же люди, которые стали бы голосовать за кандидата от Демократической партии. Нэйдер отбирает у Керри их голоса.
По знаку Мара сам ведущий и Майкл Мур встали перед Нэйдером на колени и стали умолять его, чтобы он отказался от предвыборной борьбы. Кандидат слабо улыбался и не слишком спорил, но у меня было впечатление, что он непоколебим. И что он вообще витает где-то в своем отдельном мире.
Так и оказалось. Несмотря на все мольбы и уговоры, Нэйдер не снимает свою кандидатуру. Шансов у него ровно никаких. Президентом ему не быть. Но в истории он останется человеком, на которого не произвел впечатления даже коленопреклоненный Майкл Мур.
“Фаренгейт 9/11” так взбудоражил публику, что его стали объявлять чуть ли не решающим фактором на президентских выборах. Говорят, что фильм побудит колеблющихся избирателей и тех, кто придет на выборы впервые, голосовать против Буша. Майкл Мур приобрел статус “делателя королей”. На обеде в Беверли-Хиллз, куда собрались голливудские знаменитости, он сказал: “Надеюсь, что очень скоро эта страна будет снова в наших руках”.
Чтобы проверить силу воздействия фильма на население США, было проведено два опроса. Один организовала газета “Лос Анджелес таймс”. Были опрошены 1529 зарегистрированных избирателей.
Оказалось, что из них картину Мура видели всего... 9%, то есть, около 150 человек. Из них 78% оказались демократами, а 9% независимыми. Республиканцы проявили к фильму слабый интерес — их среди зрителей было 6%.
Правда, 26% опрошенных сказали, что собираются пойти на фильм. Но 57% заявили, что не видели его и не собираются. А 4% о нем вообще не слыхали.
Как можно было предполагать, 79% среди тех, кто посмотрел картину, собираются голосовать за Керри. Еще 18% сказали, что фильм, пожалуй, склонит их голосовать против Буша. 3%, наоборот, заявили, что “Фаренгейт” укрепил их решимость отдать свои голоса президенту.
Таким образом, выяснилось, что смотреть фильм Мура идут, главным образом, те, кто уже настроен против Буша.
При этом многие из них отдают себе отчет в том, что “Фаренгейт” — пропагандистский фильм, ловко оперирующий материалом. Только 31% посмотревших картину назвали ее “полностью правдивой”. 58% сказали, что она правдива “более или менее”. А 9% сочли ее “полностью” или “частично” неправдивой.
Второй опрос произвел университет Пенсильвании.
Тут число опрошенных было больше — 5051 человек. Но результаты оказались похожи.
Социологи выясняли, в какой пропорции опрошенные делятся на “левых” и “правых”. Левые — те, кто посмотрели “Фаренгейт”. Правые — те, кто слушает и любит консервативную радиопередачу Раша Лимбо.
Выяснилось, что фильм видели 8%, а поклонниками Лимбо являются 7%. Из посмотревших фильм более половины сказали, что они демократы, а 86% неодобрительно относятся к Бушу. Из слушателей радио 69% определились как республиканцы, 88% поддерживают Буша.
То есть, “Фаренгейт” апеллирует к меньшинству (менее 10% народа), стоящему на политически крайних позициях. То же относится и к их противникам — консервативного комментатора слушает тоже менее 10%. А между этими флангами находится “молчаливое большинство, у которого, конечно, есть собственное мнение. Но на это мнение политическая пропаганда средствами кино и радио слишком большого влияния, видимо, не оказывает.
И вот что самое грустное. Пенсильванские социологи захотели узнать: а сколько же из 5051 человека являются слушателями Лимбо, но в то же время посмотрели картину Мура? Результат оказался невероятным и заставил руководителя опроса признать: “Очень немногие пытаются выяснить, что же думает другая сторона”.
Таких людей нашлось всего...12 человек!
Добавить комментарий