В ближайшее время в издательстве журнала "Чайка" Seagull Press выйдет новая книга Людмилы Кафановой и Сергея Мартинсона "Мартинсон с двух точек зрения". Публикуем вступительную статью из этой книги.
Книгу можно приобрести в нашем издательстве, реклама будет опубликована в ближайших номерах журнала.
Книга "Мартинсон с двух точек зрения" была закончена в начале 70-х годов прошлого столетия и должна была выйти в издательстве ВТО весной 1974 года. Рукопись получила хвалебные рецензии двух крупнейших знатоков русского театра XX века — Константина Рудницкого и Юрия Дмитриева, а также Любови Вендровской, которая стала редактором книги. Оформление книги взял на себя замечательный художник Юрий Пименов. О книге говорили. Книгу ждали. А тогдашний заместитель директора Института истории искусств Аркадий Николаевич Анастасьев предложил мне, когда книга выйдет, защищать ее как кандидатскую диссертацию. Но случилось непредвиденное. В феврале 1974 года я вместе с мужем и сыном эмигрировала из СССР. Книгу, как тогда это называлось, "рассыпали". Сергей Александрович Мартинсон тяжело переживал гибель книги. Будучи благородным человеком, он ни разу не упрекнул меня.
Мне удалось вывезти рукопись. Я надеялась издать ее в Америке. Однако в то время, по разным причинам, сделать этого не удалось. И вот теперь, спустя 35 лет, эта книга вышла в свет. Досадно, что так поздно. Мало осталось тех, кто видел Мартинсона в кино, еще меньше тех, кто восхищался им на театре, на эстраде. Но мне важно было издать эту книгу в память об уникальном актере русской сцены и замечательном человеке, с которым свела меня судьба. Я уверена, что книга найдет своих читателей и в Америке, и в России. Она представляет особый интерес для театроведов и историков театра, так как в своих воспоминаниях Мартинсон открывает в русском и советском театре и в кино многое, еще не тронутое капризной рукой музы истории Клио.
К тому, что есть в этой книге, я не добавлю много, тем более, что после моего отъезда я не могла видеть новых работ Мартинсона, хотя не сомневаюсь, что и последние создания этого артиста также прекрасны, оригинальны и увлекательны, как и все, что он делал на протяжении всей своей творческой жизни. Ибо талант и мастерство Мартинсона не знали спадов и взлетов. Он был сложившимся мастером с самого начала своего пути в искусстве и оставался таким до смерти. Иного ему было не дано. Я позволю себе сказать, что Мартинсон был гениальным актером, и не его вина, что, перефразируя Пушкина, черт угораздил его родиться с умом и талантом в России, которая превратилась в СССР. Останься он за границей во время гастролей в Европе Театра имени Мейерхольда, он, без сомнения, стал бы огромной величиной в европейском и американском театре и кино.
О том, какой Мартинсон артист, написана эта книга. Я же добавлю то, что осталось за ее пределами.
В советское время о деятелях искусства (и иных деятелях) писали и публиковали только сочинения, освещавшие их профессиональные успехи, неуспехи, победы, поражения. Получалось, что эти люди, из разных областей жизни, не ели, не пили, не спали (да еще с женой или любовницей, с мужем или любовником), а только без устали работали над ролями (открытиями, книгами, архитектурными проектами). Сейчас, правда, ударились в другую крайность. К знаменитостям залезают под кожу, роются в их грязном (или чистом) белье, силясь доказать, что они такие же, как и "мы". ("Нет, мы другие". А Пушкин). Мне это не интересно и противно.
Но я все же решаюсь приоткрыть покров над частной жизнью Сергея Александровича Мартинсона, ибо частная жизнь — это не довесок к творческому процессу, а неотъемлемая составная всего, чем жив человек.
Сергей Александрович был человеком сдержанным, даже замкнутым, не позволявшим себе устраивать стриптизы, жаловаться и обнажать перед кем-либо свои личные боли. Он много страдал, почти всю жизнь страдал, но молчал, а если что — прикрывался любимой шуткой: "Неприятности огорчают меня не дольше одной минуты". Вариант: "Я потому так хорошо сохранился, что ни из-за чего не расстраиваюсь дольше одной минуты".
Студентом Института сценического искусства, он женился на своей однокурснице Кате (Екатерине Ильиничне). Она была очень хорошенькой, стройной, грациозной женщиной. Но... "разве можно от женщины требовать многого? Там, где глупость божественна, ум — ничто". Екатерина Ильинична, к сожалению, подходила именно под эту категорию. Она не стала актрисой, ограничив свой мир домашним хозяйством и светскими знакомствами. А Сергей Александрович был умным, прекрасно образованным, погруженным в театральные и не относящиеся к театру интересы. Он много читал, был в курсе всего, что происходит вокруг. Да, у него был дом, обед, чистые рубашки (что само по себе очень важно), подрастала дочка. Но никакой духовной связи с женой у него не было, да и быть не могло.
В середине 30-х годов Мартинсон влюбился в танцовщицу Лолу Добржанскую, разошелся с первой женой и женился на Лоле. У них родился сын Саша. Брак этот немедленно оброс немыслимыми сплетнями. Но что бы там ни накручивали враги и "друзья", любители похмелиться в чужом пиру, я свидетельствую, со слов Сергея Александровича, что он безумно любил Лолу и был с нею счастлив.
В конце войны (или сразу после?) Лола была арестована. В ту же ночь, когда пришли за ней, были "взяты" актриса Татьяна Окуневская (жена обласканного Сталиным писателя Бориса Горбатова) и балерина Большого театра Нина Горская (жена киноактера Бориса Чиркова — лауреата Сталинских премий и племянника Молотова). Троих московских красавиц обвинили в связях с иностранцами и в передаче "врагам" важных военных секретов. (Интересно, знала ли хоть одна из них хотя бы один военный секрет?). После страшных унизительных допросов и комедии суда Лолу отправили в лагерь. Сергей Александрович, по горло занятый работой, не мог уделять достаточно времени маленькому сыну. Он поручил Сашу заботам сестры Лолы. А та, опасаясь, что мальчик может сказать доброе слово о своей арестованной матери, стала настраивать его против Лолы, а заодно уже и против отца. Когда до Лолы в лагерь дошли слухи, что сын не любит ее, она, заболев желудочной болезнью, отказалась от лечения и умерла. А Саша — избалованный, испорченный теткой, подросши, связался с плохой компанией и загремел в тюрьму по уголовному делу.
Сергей Александрович очень тяжело и долго переживал смерть Лолы, страшную судьбу Саши. В той комнате, в которой мы работали над книгой, на стене висел портрет Лолы. Часто в разговорах со мной Сергей Александрович вспоминал ее, рассказывал о ней.
Третий брак Мартинсона был откровенно, я бы сказала, вызывающе несчастливым. Со своей молодой женой Луизой он не только "не смотрелся", но и просто не имел ничего общего. Рождение дочери Наташи дела не поправило, и при первой возможности Мартинсон купил кооперативную квартиру и отселил их от себя, оставшись в одиночестве в своей квартире на улице Горького около Пушкинской площади.
Когда из тюрьмы вышел его сын, он короткое время жил вместе с отцом, а потом уехал. Дочь Наташа довольно часто приходила к Сергею Александровичу обедать. Но по-настоящему он был близок только со своей старшей дочерью Анулей. Несомненно, Мартинсон жестоко страдал из-за своей несложившейся личной жизни. Но, повторю, он был человеком сильного душевного мужества, очень хорошо воспитанным, и не мог позволить себе расслабиться и посетовать на судьбу и свое одиночество.
Еще один удар нанесла ему судьба. Ануля приняла решение эмигрировать из СССР с мужем, детьми и своей матерью. Я помню его бледное, помертвевшее лицо на проводах Анули в начале 1973 года. А ровно через год уехала и я. Это означало крушение нашей книги. Перед отъездом я сделала все, что могла, для спасения книги: договорилась с директором издательства ВТО, что оставлю рукопись и все права на нее своему приятелю Ипполиту Романовичу. Пусть он, с согласия Мартинсона, внесет какие-то поправки и выпустит книгу под своим именем. Однако план этот провалился. Романович не сработался с Мартинсоном.
Последние годы жизни артиста были нелегкими. Он не сдавался — играл повсюду, где только предоставлялась возможность: снимался в кино, выступал в концертах, на телевидении. А придя домой, оказывался один. Абсолютно один. У него никогда не было много друзей по причине уже упоминавшейся скромности, застенчивости. Но и те, кто были, покидали этот мир. Любимая дочь и трое внуков жили в Америке. Сергей Александрович мечтал побывать в США, повидать дочь, внуков... Но гуманное, человеколюбивое советское правительство не давало знаменитому артисту, старому человеку, разрешения встретиться в последний раз с теми, кого он любил. Призыв Пушкина сохранять "хоть в подлости оттенок благородства" к правителям СССР никакого отношения не имел...
И все же, вопреки тяжелым и безрадостным обстоятельствам своей жизни, Сергей Александрович не был унылым человеком. Он был прелестно остроумным собеседником, ценил шутку, смех. Любил устраивать на своей кухне "пиры". Изысканно сервировал стол, уставлял его разнообразными вкусными блюдами и радовался, когда у него ели.
Одно короткое воспоминание. Однажды Сергей Александрович шел к нам. Мы с мужем приближались к подъезду с другой стороны. Мартинсон шел ссутулившись, пошаркивая тяжело больными ногами. Мы окликнули его. И в миг он распрямился, поднял голову и зашагал к нам быстро, по-молодому. Хлопнув себя по колену, он присвистнул, дернул плечом, притопнул, проделал что-то неописуемое своими ногами (про которые годы назад Соломон Михайлович Михоэлс прочитал специальный доклад: "Ноги Мартинсона") и, хитро посмеиваясь, пропел: "Гоп-ля, мы живем!"
Артист! Одно слово — АРТИСТ! И таким я запомнила Сергея Александровича Мартинсона навсегда.
Мне здорово повезло в жизни, что я встретилась с Сергеем Александровичем, стала не только его соавтором в создании этой книги, но и другом, по-настоящему близким ему человеком. Между нами сразу установилось, если можно так выразиться, абсолютное доверие. Мы часто и много говорили на самые разные темы, но далеко не все наши разговоры можно было включить в книгу, предназначенную к публикации в Советском Союзе. Некоторые из наших обменов мнениями я включила в это издание. Они отделены от основного текста и идут под двумя буквами: P.S. (Post Scriptum. После написанного).
Добавить комментарий