Русская мафия. В Америке ее нет. Интервью с Питером Гриненко

Питер Гриненко

Питер Гриненко — личность легендарная. О нем написаны книги, статьи в газетах и журналах, он выступает перед американскими законодателями, читает лекции студентам. И еще каждую среду выступает в моих радиопередачах. Мы с Питером говорим о жизни и о преступности, которая, увы, является составляющей частью современной нашей с вами действительности. Мы частенько спорим, у нас разные взгляды на некоторые стороны этой самой жизни. Но при этом мы остаемся друзьями, и куда бы Питер ни ездил, по Америке или за океан, он мне отовсюду присылает красочные открытки с теплыми словами.

Питер человек жесткий — и в суждениях, и в своей профессиональной деятельности, суровый коп, такой, каким бывают полицейские в классических фильмах. Он большой, мощный — не завидую преступникам, которым противостоит Питер.

Но Питер и очень добрый. После радиопередач в любое время дня и ночи ему звонят сотни людей и оставляют ему сообщения. На все эти звонки он отвечает, терпеливо беседует с людьми, старается им помочь. Вы представляете, какое чудовищное терпение надо иметь, чтобы общаться с некоторыми нашими соотечественниками, которые так любят жаловаться на несправедливости жизни.

Питер много лет работал в полиции, потом в ФБР, теперь в Бруклинской прокуратуре. Напомню для читателей, которые не живут в Нью-Йорке, что Бруклин — это более трех миллионов населения.

А стал легендой Питер потому, что его часто называют главным бойцом с русской мафией в Америке. Писатель Эдуард Тополь написал книгу "Охота за русской мафией", в которой Питер — главный герой, поражающий нас и своей храбростью, и своим умением распутывать разные хитроумные загадки. В этой книге есть несколько эпизодов из жизни Питера. А в самой его жизни таких эпизодов и таких преступников было много сотен. Все в этой книге правда, насколько мне известно, только одного я не смог понять, почему Питер в книге постоянно перемежает свою речь разными бранными словами. Об этом я как-то спрашивал у Эдуарда Тополя, и он сказал, что изображал все, как было в жизни, кстати, с рассказов самого Питера.

Говорит Питер по-русски хорошо, правда, с акцентом, и иногда ему надо подсказывать слова. Многим бы такой английский, как у него русский.

 

—  Питер, я тебя знаю много лет, но ни разу не слышал, чтобы ты ругался матом или употреблял крепкие выражения. Хотя ты любишь иногда щегольнуть знанием жаргонных выражений...

— Да, Тополь действительно записывал, что я ему рассказывал, а вот с «разными словами» — это его личные фантазии. Ты же знаешь писателей, они любят, как ты говоришь, перца подпустить в книги. Я по-русски не очень хорошо читаю, но мне мои знакомые говорили, что и в других книгах Тополя есть разные такие слова. А в остальном он все нормально написал, не могу пожаловаться.

—  В этой книге ты совершаешь разные подвиги, ты настоящая гроза русской мафии в Америке. Если бы все эти мафиози знали, с кем им придется иметь дело, они сменили бы амплуа и занимались скромным бизнесом.

— Перестань, как тебе не стыдно шлепать губами о русской мафии. Сколько раз я тебе говорил, никакой русской мафии в Америке нет. Все эти разговоры — туфта.

—  Питер, это не я говорю. Об этом пишут многие журналисты, об этом сотни статей с конкретными фактами.

— Перестань. Пишут такие же журналисты, как ты, которые ничего не понимают. Знаешь, кому больше всего нужны эти сказки? Самим преступникам из России. Они хотят, чтобы у них был такой имидж крутых русских воров в законе. У вас говорят — пускать пыль в глаза. И вы тут журналисты наготове, держите стойку. Вам нужны сенсации, вы без них жить не можете. И я тебе скажу, это и полиции нужно, чтобы дело было громкое, чтобы о нем писали. Всем хочется, чтобы их показывали по телевизору и чтобы у них была карьера. Нет в Америке русской мафии, есть в Америке русская преступность.

Но преступления совершают люди любой национальности. Это не дает повода говорить о мафии. Мафия — это дело очень серьезное. Это структура, это очень крепкая организация, где все знают свое место, это коррупция, в которую замешаны власти. Нет ничего подобного с русскими в Америке. Я задерживал много людей из СССР и России здесь, это были преступники, но это не была мафия. Все эти разговоры о том, что мафия делит сферы влияния — все это ерунда. Друг друга они убивают, это правда. Я задерживал много людей, большинство из которых сейчас давно уже мертвы. Некоторых из этих бандитов убивали другие бандиты.

Я, например, занимался делом такого наркодилера и рэкетира, как Вячеслав Любарский. У него была кличка Овощник, потому что он был владельцем овощного магазина. Вместе со своим напарником из Львова, по кличке Гриша Людоед, они руководили курьерами, которые доставляли сюда наркотики. Их вози­ли в телевизорах сначала из Бангкока в Варшаву, а потом в Америку. Любарский пытался обмануть страховую компанию на большую сумму, задумав ограбление ювелирных магазинов. С ним работали не только выходцы из СССР, но и преступники из других стран. Мы прослушивали их телефонные разговоры, были в курсе их дел. Среди них один из их окружения был нашим осведомителем. Любарского арестовали, а когда он вышел через несколько лет из тюрьмы, он вместе с сыном был убит такими же бандитами, как он. Весьма типичная история в преступном мире.

За каждым из этих преступников, делами которых я занимался, своя история. Некоторые из них были очень известны в криминальной среде в то время. Был такой Евсей Агрон, которого называли крестным отцом русской мафии в Америке. Был такой преступник Ефим Ласкин. Его закололи кинжалом, но не здесь, а в Мюнхене. Они все плохо кончали.

Одно из запомнившихся дел, связанное с преступностью людей из России — это дело с могильными жуликами. Это было очень сложное дело, которое пришлось долго и кропотливо расследовать. Потом я арестовал сразу 11 руководителей похоронных компаний. Они все признались в своих преступлениях. Были дела, связанные с махинациями с бензином. Правда, некоторые считают, что до этого додумались только мошенники из России. На самом деле эти бензиновые махинации начинали итальянцы. Чего только не было, всего сейчас даже и не вспомнишь.

—  Когда ты говоришь, что я, как и другие журналисты, ничего в этом не понимаю, я не обижаюсь. Ты брал самых известных русских преступников в Америке, ты специалист, ты это действительно знаешь. Но ведь журналисты, которых ты упрекаешь, часто приводят такие весьма впечатляющие данные о русской преступности в Америке. Наверное, самым известным является дело Иванькова, по прозвищу Япончик, который девять лет просидел в тюрьме в Америке, потом его судили в России, жюри присяжных его оправдало. Недавно он умер от огнестрельных ран, похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище. О нем много писали в московских газетах и многие возмущались, что он похоронен на кладбище рядом с такими замечательными людьми, как Сергей Есенин и Владимир Высоцкий. Его называли главой русской мафии в Америке.

— Перестань. Япончик никакого отношения ни к какой мафии не имеет. Я не знаю, как там в России, я говорю об Америке. Когда он сюда приехал, я каждый день знал, что он делает. Он не делал ничего такого особенного, что бы его как-то выделяло на общем фоне преступности.

—  У тебя был свой осведомитель?

— И не один. В нашем деле всегда лучше иметь не один источник информации. Все надо проверять. Я считаю, что никакой особой опасности Япончик не представлял. У него был фиктивный брак и разные незначительные преступления, которых каждый день полно. Потом его обвинили в вымогательстве, он говорил по телефону и сказал такую фразу, что если не выплатят деньги, то с ними может что-то случиться. Но денег взято так и не было. Единственное, что доказывает его опасность — это то, что он девять лет просидел в тюрьме здесь. Его изображали бóльшим преступником, чем он был на самом деле.

Я с Япончиком несколько раз разговаривал. Он совсем не производил впечатление крутого. Я давал интервью газете «Нью-Йорк таймс» и там сказал, что или Япончик не знает американских законов, или он большой дурак.

Это в журналах и книгах преступники часто изображаются такими умными, как шахматисты, которые рассчитывают партию за много ходов вперед. В жизни это часто бывает не так.

Но вы любите все это расписывать, сочинять разные истории. Был такой известный журналист Роберт Фридман, он написал книгу про мафию и мне посвятил в этой книге большой раздел. Ты знаешь, что он делал? Он брал факт, действительный факт, но вокруг этого факта сочинял разные красивые истории. Писал он хорошо, и люди ему верили.

Ты журналист, а не понимаешь, что это не так просто русскому мафиози приехать в Америку и здесь иметь — как это у вас называется — авторитет в Америке. У нас здесь много преступности, но наша система лучше отлажена, она жесткая, у преступника здесь больше риска и меньше шансов легко отделаться, если ты попался. Здесь труднее завязываются коррумпированные связи. Те, кто привыкли давать взятки чиновникам, вдруг оказываются здесь в другой ситуации и видят, что это совсем не так, как там... Хотя и здесь бывают случаи, но они редкие. Я уже не говорю о том, чтобы подкупить полицейского начальника или судью. Это невозможно.

Ты много книг читаешь, ты из книг узнаешь о ситуации, а я из жизни. Ты читал «Крестный отец» и думаешь, что там все правда. Этот твой Марио Пьюзо все придумал. И так придумал, что это понравилось италь­янским преступникам в Америке. Они не знали, что они такие умные. Они после этой книги, нет, не книги, а после кино, очень старались, чтобы быть похожими на этих бандитов твоего Пьюзо.

Книга Пьюзо и кино вредными были, они были хорошо написаны и придавали мафии вес. Они как бы создавали определенные правила для мафии. Из-за этой книги и кино были убиты многие люди, преступники стали действовать более жестоко. Они посмотрели кино и стали копировать некоторые модели поведения из этого кино.

Хотя, я тебе скажу, итальянская преступность в Америке имела большие корни. Они были опасными, действовали часто весьма грамотно. Но лучшие времена в Америке для преступников итальянского происхождения прошли. У некоторых кланов преступный бизнес был поставлен с размахом. Но у них появились серьезные проблемы много лет назад, а особенно когда мэром Нью-Йорка был Рудольф Джулиани.

А русская преступность занимается в основном обычными правонарушениями, мелочевкой, не думает о солидной постановке дела, думает только о том, чтобы побыстрее все схапать и убежать. Основные преступления, которые совершаются русскими преступниками в Америке — это махинации со страховками, недвижимостью и кредитными картами.

Наркотиками сейчас они занимаются не так часто, потому что это очень опасно и за это полагается другой тюремный срок. Русская преступность отличалась от итальянской не только масштабами, но и тем, что в ней не было таких опасных людей, как в итальянской. После того, как Роберт Де Ниро стал знаменитым, сыграв роль во второй серии «Крестного отца», он хотел снять кино про русских преступников. Он обратился ко мне. Я ему рассказал все, что знал, сказал, что он очень хороший артист, и если он снимет такой фильм, то это создаст новый имидж «русской мафии», укрепит ее позиции. А потом Де Ниро сказал, что он отказывается от своего замысла. Не могу точно сказать, почему так решил знаменитый артист. Но возможно, здесь сыграли свою роль и мои слова о том, что после фильмов о крестном отце было убито в рядах преступников своими же около 180 человек. Очень преступники хотели походить на героев фильма...

—  Ты говорил об осведомителях. Трудно их вербовать? И насколько распространена эта довольно часто встречающаяся в книгах и кино ситуация, когда преступники дают показания на своих подельников, чтобы им потом за это скостили срок?

— По-разному бывает. Но преступники часто идут на это, потому что никому не хочется сидеть в тюрьме. Однажды я арестовал за незаконное ношение оружия и фальшивые деньги выходца из Грузии. Так он звонил из тюрьмы своим знакомым и говорил, что в тюрьме не такие и плохие условия. Дурак.

Да, в некоторых тюрьмах, особенно федеральных, сносные условия существования — есть телевизор, библиотека, спортивный зал. Но главного здесь нет — свободы. В Америке много возможностей для людей. И никому не хочется лишаться свободы. Поэтому преступники идут на сотрудничество. Если следствию это интересно, полезно, то их показания могут облегчить следствие и помочь упрятать многих опасных преступников в тюрьму.

Не всегда такое сотрудничество практикуется. Редко это бывает с убийцами и крупными наркодельцами. Но и здесь бывают исключения. Был такой бандит Сэми Гравано, за которым числится множество убийств. Но у него была ценная информация на его босса — Джона Готти. Некоторые считают, что он был прототипом героя другой книги Марио Пьюзо — «Последний Дон». Гравано дал показания, и Готти был арестован, умер в тюрьме. А сам Гравано, когда вышел из тюрьмы, снова занялся преступными делами и теперь получил пожизненный срок.

—  Я знаю, что тебя несколько раз ранили. А сам ты много раз стрелял?

— Нет, всего лишь несколько раз. Это в кино полицейские стреляют и затевают целые сражения с преступниками. Такое, конечно, в жизни бывает, но это не часто. Всегда надо стараться решить дело без применения оружия.

Я вспоминаю один случай. Рано утром, на рассвете надо было взять группу людей. Один из них жил на втором этаже дома. Мой партнер предложил взломать дверь и взять этого преступника. Но я знал, что с ним живет его восьмилетний сын и не хотел рисковать. Я позвонил в офис и оттуда позвонили этому бандиту и сказали ему, что у него нет никаких шансов, что полиция окружила дом, но полиция не хочет подвергать опасности его сына. Преступник сам вышел. К перестрелке прибегают только в самых безвыходных ситуациях.

Хотя к силе иногда приходилось прибегать. И умение бегать пригодилось. Мне здесь помог тот опыт, который я получил в детстве. Я приехал с семьей сюда в восемь лет из Австралии. Мы жили в Бруклине в месте, где тогда было мало белых. Меня часто били, я тоже старался давать сдачи, так что какие-то навыки у меня были. Когда работаешь в полиции или в ФБР, нередко приходится попадать в экстремальные ситуации, и здесь немало зависит от некоторых личных качеств, в том числе, и от умения быстро разобраться в обстановке, от физической силы.

—  Зарядку по утрам делаешь?

— Обязательно. И хотя ты бегаешь по утрам, я тебя все равно догоню.

—  Я нисколько в этом не сомневаюсь... Питер, у нас с тобой разные мнения по многим вопросам. В том числе и по вопросу, легализовать ли наркотики. Я полагаю, что некоторые виды наркотиков, не самые опасные, можно было бы легализовать, как это сделано в некоторых странах, в частности, в Голландии, где наркоманов ничуть не больше, чем там, где наркотики запрещены. Более чем в 10 штатах Америки разрешено употребление марихуаны в медицинских целях. Сейчас борьба с наркотиками очень неэффективна. Каждый день есть сообщения, что задержаны очередные преступники, контрабандно поставляющие наркотики. Но эти задержания — капля в море, более 90 процентов наркотиков доходят до потребителя, к сожалению. В тюрьмах в Америке сидят сотни тысяч людей, осужденных за наркотики. Но их количество не уменьшается. Запреты и эмоции по поводу вреда наркотиков не сказываются на их обороте, потому что наркотики приносят фантастические доходы преступникам. С этим, на мой взгляд, можно бороться экономическими методами. Сделать экономически невыгодными операции с наркотиками, легализовать их, выбив экономическую почву из под ног наркодельцов. Как сухой закон в Америке. Сколько было тогда преступлений со спиртным, появлялись разные Аль Капоне. Сейчас спиртное продается свободно и количество преступлений из-за него меньше, чем было в годы сухого закона.

— Скажи, Миша, ты когда-нибудь употреблял наркотики?

—  Никогда.

— У тебя есть знакомые, которые их употребляли?

—  Нет, если не считать тех, которые принимали участие в моих радиопередачах и рассказывали, как они пытаются избавиться от пристрастия к наркотикам.

— Каждый раз, когда я слышу призывы к легализации наркотиков, я спрашиваю этих людей — а есть ли среди их близких, родных, знакомых страдающие от этого недуга? Как правило, я слышу отрицательный ответ.

Поэтому считаю, что они не имеют морального права ратовать за легализацию наркотиков. В противоположность им я, по роду своей деятельности, видел столько горя, связанного с наркотиками, что одно это сочетание слов — «легализация наркотиков» — звучит для меня кощунственно. И это не только для меня, но и для тысяч родителей, страдающих из-за своих детей. Я твердо уверен, что за легализацию выступают немногие, просто они «кричат» очень громко — у них есть возможность печататься в газетах и журналах, они могут грамотно изложить свои мысли, обосновать их, приукрасить и даже показать экономическую выгоду. Часто это достойные люди, ведь все могут заблуждаться.

Печальные опыты в таких странах, как Швеция, Дания, Голландия, доказали несостоятельность и вред легализации. Ее результат — рост наркомании и преступности.

Если мы хотим жить в здоровом обществе, то должны относиться к наркотикам жестко, противостоять им. Сейчас политика нашего государства по отношению к наркотикам заключается в запрете и контроле оборота наркотиков, в профилактической работе по разъяснению их вреда, а также в помощи больным наркоманией.

Часто я слышу от сторонников легализации такие утверждения, что, мол, «чистые» и «легкие» наркотики безвредны, можно принимать их и не быть зависимыми от них. Это все лживые теории. На практике же, любой наркотик вызывает зависимость, а зависимость выбивает из нормальной жизни — теряешь друзей, не можешь ни работать, ни учиться. Никто не собирается быть наркоманом, пробуя первый раз за компанию, из любопытства или решая собственные проблемы. А потом получается, что среди «спрыгнувших» окажутся единицы из тысяч. Есть только один верный шанс попасть в эти «счастливые» единицы — это вообще не трогать эту дрянь — не курить, не нюхать, не пробовать. Наркотики — опасная игра.

—  Согласен, очень опасная игра, согласен, что нужна огромная профилактическая работа, нужно лечить несчастных людей, попавших в зависимость от наркотиков. Но остаюсь при своем мнении — без экономики здесь не обойтись. Когда наркотики станут экономически невыгодными, то в борьбе с наркотиками, конечно, останется немало проблем, но она станет результативнее. Иногда слышишь возражения — разреши наркотики, все побегут их покупать. Но это сомнительно. Я не побегу. И ты не побежишь. А те, кто хотят достать наркотики, и так их достают сейчас.

— Да, я не побегу, и ты не побежишь. Но меня волнует то, что есть немало людей, особенно среди молодежи, которые не имеют достаточной силы воли, чтобы не поддаваться влиянию тех, кто втягивает их в употребление наркотиков. Это очень серьезная проблема. На пути борьбы с наркотиками нет легких решений.

—  Еженедельно ты отвечаешь на сотни звонков от наших радиослушателей. Какие вопросы тебе чаше всего задают?

— Вопросы очень разные. Кстати, немало связано с наркотиками. Людей очень волнует, что их дети подпадают иногда под дурное влияние тех, кто уже попробовали наркотики. Есть вопросы, которые связаны с насилием в семье. Очень много проблем причиняют людям разного рода обманы, причем некоторые связаны с тем, что люди не очень хорошо знают американские законы и не всегда достаточно владеют английским языком, чтобы разобраться в простых ситуациях.

Три десятилетия прошло с тех пор, как я первый раз сказал русскоязычным эмигрантам, как важно знать английский язык. Только тогда, когда ты владеешь английским языком, ты можешь в полной мере почувствовать ту свободу, которая есть в Америке. Зная язык, а не рассчитывая на услуги посредника, который будет тебе переводить. Я при этом мнении остаюсь и сейчас. Даже в немолодом возрасте можно, наверное, хоть немного выучить язык.

Мне всегда было приятно общаться с представителями русской общины в Америке, за исключением, конечно, только тех случаев, когда речь идет о преступниках. И я доволен, когда общаюсь с русскоязычными радиослушателями и читателями, помогаю им хоть в какой-то мере больше узнать об Америке.