— Дорогой Николас, с большим интересом прочла вашу искреннюю, добрую и талантливую книгу1. Она называется в переводе на русский "Любовь и война" и в сущности является "автобиографией" — ее главные страницы посвящены битве на Курской дуге, в которой вы участвовали; там же, под Курском, — как это ни удивительно — к вам пришла и любовь. И вот мой первый вопрос: в какой мере все изображенное соответствует действительности?
— На сто процентов. Однако, должен заметить, что в моих фронтовых блокнотах все имена и фамилии, кроме Алексея Толстого, Рокоссовского (его жены и дочери), Ворошилова и Сталина, были "на всякий случай" заменены, так как СМЕРШ сидел у меня на "хвосте". Я отлично знал, что "ходил по лезвию бритвы".
— На мой второй вопрос вы уже ответили, упомянув о своих "фронтовых дневниках". Описывая день за днем Курскую битву, вы не могли не иметь под рукой каких-то своих записей...
— Все, что я находил в своих блокнотах, я проверял и перепроверял (уже теперь, при написании книги), чтобы быть точным и как можно более объективным.
— Любовная линия вашей книги связана с образом девушки, которую вы вначале ассоциируете с Диной Дурбин, потом с Принцессой Турандот, а позже называете "Принцессой Оксаной". Извините за нескромный вопрос: это реальный персонаж?
— Да. Очаровательная девушка — младший лейтенант медицинской службы. Она показалась мне вылитой Диной Дурбин. Позже, оказавшись в медсанбате, я услышал, что ее называют "Принцессой Турандот". Я тогда впервые узнал, что есть такая пьеса и что в ее центре гордая и "неприступная" китайская принцесса. Каждый из нас в медсанбате мечтал стать для нашей "Принцессы" принцем Калафом... Когда я узнал ее имя — Оксана, я стал ее величать "Принцессой Оксаной".
— Да, ситуация возникает романтическая. В курском лесу, во время медосмотра, у вас завязывается короткий разговор с похожей на обожаемую вами актрису Дину Дурбин "младшим лейтенантом медслужбы", вы предлагаете написать ее портрет, на что она отвечает: "Я найду тебя, Николас!.."
— До второй встречи с Оксаной — в медсанбате, где она выхаживала раненых, — я часто сам себя спрашивал, что она имела в виду, когда обещала найти меня: просто позировать, чтобы послать свой портрет маме, или что-то еще, что-то большее. Сомнений было много...
— Ваш роман протекал "между двумя атаками". В перерывах между боями в курских лесах пели соловьи...
— Нам с Оксаной казалось, что они звучали громче, чем далекая от нас в тот момент (а мы были on the seventh heaven) орудийная канонада.
— Через небольшое время, еще не оправившегося от контузии, вас отправили назад в часть...
— Меня недоличили из-за ревности влюбленного в Оксану Хирурга. Ведь мы всю короткую июньскую ночь отсутствовали в медсанбате... Хорошо еще, что мой комвзвода не сообщил об этом в СМЕРШ. А именно этого хотел ревновавший Хирург.
— Больше всего меня поразила сцена, когда "Принцесса Оксана" находит вас на поле боя, лежащего среди убитых возле немецкой траншеи, почти бездыханного после подрыва танка... Неужели все это "имело место"? Или все же здесь есть доля художественного вымысла?
— Так называемая "похоронная команда" собирала после боя всех убитых. Их не сразу бросали в немецкую траншею. По приказу начсанкора, всех собираемых осматривали санитарные команды... Было ли это во всех соединениях, я не знаю. Оксана позже мне рассказала, что, узнав о наступлении на Речицу, она надеялась на встречу со мной. А случилось так, как случилось. Был я полуживой. Была она с плащ-палаткой. Тащили (не она одна) волоком до медпункта. Вообще не дело старшей медсестры собирать или вытаскивать с поля боя тяжелораненых. Но она это делала в боях за Сталинград, за что получила высшую тогда солдатскую награду — медаль "За отвагу", и решила повторить в Курской битве. Учтите: она была 1928 года рождения и попала на ускоренные курсы медсестер обманным путем, скрыв свой возраст...
— К Оксане мы еще вернемся. А сейчас о другом. В книге вы приводите много стихов и песен военных лет в переводе на английский. Сами перевели?
— Переводил сам, со школьных лет, когда сомневался — спрашивал братьев, Джона и Майка. Я их считал академиками в английском языке и литературе.
— Расскажите немного о ваших братьях. У вас ведь два старших брата и старшая сестра, так?
— Так. Сестра осталась в Америке, когда наши родители отправились с нами, тремя сыновьями, на Советскую Украину — в Макеевку.
— Вы убегали от американской Великой Депрессии, ваш отец высококвалифицированный сталевар лишился работы в вашем родном Вифлееме (Бетлехеме), штат Пенсильвания; не нашел он работы и в Нью-Йорке, а тут подоспело предложение с бывшей родины, откуда он когда-то нелегально "ушел за границу".
— Да, все это так... Вы хотели услышать о моих братьях. Мой брат Майк (1916-го года рождения) работал художником в выездной редакции газеты "Правда" в Донбассе, в 1951 году КГБ Донецкой области обвинило его в шпионаже в пользу ЦРУ США. Однако за отсутствием каких-либо улик обвинение заменили на "антисоветскую пропаганду и хранение антисоветской литературы". У него во время обыска обнаружили старые журналы из Голливуда с фотографиями кинозвезд, включая Дину Дурбин, в которую, как было написано в журнале, были влюблены Рузвельт, Черчилль, Чай-Кай-Ши и Иосиф Сталин (могу добавить: мои братья и я). Майк провел несколько лет в лагере под Красноярском. Он был профессиональный художник и мой учитель рисования. Он умер в этом году в Макеевке.
— Ваш брат Джон тоже был художником?
— Джон (1920-го года рождения) был также профессиональным художником и профессором английского языка и литературы в Одессе. Он умер тринадцать лет назад.
— Скажите, пожалуйста, несколько слов о вашей сестре.
— Моя сестра Энн Тимпсон Бурлак (1911-го года рождения) в Америке известна как "Красное Пламя" (Red Flame), она была в тридцатые годы секретарем профсоюза текстильщиков Соединенных Штатов, борец за права женщин. Энн — одна из 17 американок, удостоенных национальной премии "Wonder Women USA" (Удивительные Женщины Америки). Она умерла три года назад в Массачусетсе.
— Да, Николас, вы происходите из славной семьи — семьи революционеров, художников и долгожителей... Вот вы, один из представителей вашей семьи, прошли путь "американского добровольца", участвовавшего в Великой Отечественной. Известны ли вам еще подобные случаи?
— Я воевал только на Центральном и Первом Белорусском фронте. А фронтов было до десяти. Может быть, были еще такие же американцы с отклонениями, как у меня. В начале этого года узнал, что отец нынешнего американского посла в России, кажется, в Польше попал в советскую танковую часть и тоже стал американским добровольцем в Советской Красной Армии. Это сообщение меня так потрясло, что я чуть было не написал письмо американскому послу в Москве.
— Почему же не написали? Интересно ведь знать, сколько вас таких было — один? Двое?
— Боялся, подумает: хвастаю.
— Хочу задать вам очень актуальный сегодня вопрос. Не было у вас соблазна взглянуть на ту войну не как на битву, которую вело человечество во главе с Советским Союзом против фашизма, а как-то иначе?
— Смотрел на нее с разных сторон. Однако объективная статистика — вещь упрямая. Фашистская Германия в той войне была агрессором. Народы, населявшие Советский Союз, и их Красная Армия вначале оборонялись. Затем вместе с союзниками освобождали Европу от фашистов.
— После войны вы несколько лет провели в Германии...
— Да, я служил и учился в немецком городе Фюрстенберге, часто беседовал с немецкими рабочими. Меня интересовало их отношение к Гитлеру и его режиму. Их подлинные ответы у меня в блокнотах. Гитлер избавил их от безработицы, дал им возможность приобретать дома и фольксвагены. Но они говорили, что понятия не имели о том, что в Германии было более двух миллионов рабов и рабынь, пригнанных туда из СССР. Они не знали, что немецкие фермеры использовали (для удобрения своих полей) человеческий пепел, который шел к ним из Майданека, Тростинца, Освенцима, Бухенвальда и множества других лагерей смерти. Немецкие рабочие не знали, что во всех немецких подлодках матрасы были набиты человеческим волосом, поступавшим на флот из концлагерей... То, что я сам увидел в Тростинце под Минском и в Майданеке, который довелось освобождать, часто напоминало мне картину Верещагина "Апофеоз войны"...
— В сущности, здесь есть параллель со сталинщиной. Ведь многие советские люди не подозревали (или говорили, что не подозревали) о существовании лагерей, о выселении "малых" народов с их исконных земель. Кое-кто оправдывал репрессии "необходимостью"... Хотя население жило бедно, даже скудно, особенно в сравнении с европейцами, но до революции многие не видели и этого... возникали новые возможности, перспективы...
— Могу сказать и о себе: до того, как в Гулаге не оказался мой старший брат Майк, я тоже ничего не знал о советских лагерях и, конечно же, понятия не имел о выселении чеченцев, ингушей, татар, калмыков, пока не встретился с Махмудом Эсембаевым и его дядей Вах Ахметовичем Татаевым (ставшим министром культуры Чечено-Ингушетии после XX съезда партии). Для меня это был такой же шок, как у немецких рабочих, услышавших от меня — очевидца и свидетеля — о том, что я лично увидел в Тростинце и Майданеке...
— Действительно две системы сильно напоминали друг друга. Но можно ли уравнивать Советский Союз и Германию как участников войны? Можно ли говорить, как сейчас модно, что тогда сцепились между собой "два фашистских государства"? Мне кажется, при таком подходе желание заклеймить "сталинщину" приводит к выплескиванию с водой и ребенка: отрицанию освободительной роли Советской Армии...
— Вы правы. Хочу спросить: "А судьи кто?" Семейство Бушей? Это они выкормили Гитлера, так как он обещал им покончить с большевиками.
— Не совсем понимаю, о чем вы говорите. Боюсь, что и читатели не поймут.
— Говорю о Прескотте Буше, дедушке нашего бывшего Президента Джорджа Буша-младшего, который финансировал Гитлера и тем самым помог ему прийти к власти.
— Слава Богу, что Гитлер пришел к власти только в Германии, правда, с началом Мировой войны фашистская армия методично и быстро завоевывала европейские страны; Франция, например, сдалась всего за один месяц... Если бы Советский Союз не остановил это продвижение фашизма, человечество было бы обречено на истребление и порабощение целых народов во славу нацистской Германии...
— Вы правы. Подлодки у берегов Америки — свидетельство тому, что планы Гитлера были глобальными. Мне доподлинно известно, что, если бы пал Сталинград, на следующий день войну СССР объявили бы Япония и Турция.
— О подводных лодках, посланных Гитлером к берегам Америки, в вашей книге много интересного...
— Когда в 1945 году я начал службу в Разведуправлении 2-й гвардейской Танковой Армии, то познакомился с некоторыми донесениями. 13 июня 1942 года субмарина U-584 прибыла в Лонг-Айленд. Четверо диверсантов вышли на берег и на следующий день были схвачены. 17 июня 1942 года другая субмарина прибыла в Джексонвилл, Флорида. Еще четверо диверсантов были арестованы. 29 июня 1942 года всех восьмерых судили и приговорили: шестерых к электрическому стулу, одного к 30 годам тюрьмы и еще одного к пожизненному заключению. Их главной целью были нью-йоркский небоскреб Эмпайр Стэйт Билдинг и подземные станции метро — для создания паники.
— Хотели бы вы сегодня подкорректировать слова одного из ваших персонажей, военного лектора профессора Петровского, о Втором фронте? О нежелании Черчилля и Рузвельта его открывать, о непомерной тяжести, которую несла на себе Советская страна, при том, что "союзники", помогая продовольствием и техникой, все же стояли в стороне от главных боев?
— Профессор Петровский был умнейшим человеком. Открытие Второго фронта затягивали, чтобы два гиганта обескровили друг друга как можно больше. Об этом (согласно газете Нью-Йорк Таймс за 23 июня 1941 года) четко высказался Гарри Трумэн. Об этом я пишу во 2-й и 3-й книге, основываясь на известных мне агентурных данных...
— В конце книги вы обращаетесь к теме своей семьи, своих украинско-американских корней. Используя прием "рассказ в рассказе", вы как блистательный рассказчик (гены отца?) окунаете нас в историю своей украинской родни, начиная с прадеда, потом рассказываете о невероятной судьбе отца, об его приезде в Америку. Участие отца в бунте на крейсере "Очаков" — это семейное предание?
— На "Очакове" было настоящее восстание. К нему примкнуло еще 11 или 12 кораблей Черноморского флота. Произошло оно в связи с Манифестом Николая Второго. Отец не был участником восстания. Выполняя поручение Севастопольского Совета рабочих, солдатских и матросских депутатов, он доставил на корабль пакет, адресованный лейтенанту Шмидту. Для меня рассказы моего отца были отличным учебником по истории и Российской Империи, и Соединенных Штатов.
— Хочу спросить и о вашей маме. Вы пишете, что она не поверила полученной на вас "похоронке" и сказала, что ее сын жив. Не кажется ли вам, что у нее были сильные экстрасенсорные способности, возможно, вами унаследованные?
— Как-то я рассказал об этом в Клубе железнодорожников в Москве, у трех вокзалов. В зале были ученые парапсихологи. Они съездили в Макеевку, уточнили, что им было нужно, и в каком-то научном журнале опубликовали свои выводы...
— Как же вы не полюбопытствовали, в каком журнале? Когда это хотя бы было?
— Мама умерла в Макеевке в 1967-м году. Парапсихологи навестили ее незадолго до смерти.
— Вы примерно знаете, о чем шла речь в той статье?
— Между некоторыми матерями и их детьми существует что-то наподобие волновой связи радиоприемника и радиопередатчика. Причем, связь зачастую бывает односторонней. Мать может почувствовать, что происходит с ее ребенком, находясь от него за тысячи километров. Об "экстрасенсорных" способностях мамы могу рассказать такой случай, происшедший еще до моего рождения. Отец с мамой ждали гостя. Через десять минут после назначенного часа мама сказала, что он не придет, так как упал и сломал ногу. На следующий день пришла его родственница и сказала, что он упал и сломал ногу. "За що купыв, за то и продаю". Это рассказ отца. Сам же я за собой экстрасенсорных способностей не замечал.
— Вы родились в Вифлееме (Бетлехеме), штат Пенсильвания. Нет у вас ощущения, что вы не зря родились в городе с таким названием?
— Мне всю жизнь казалось, что самый красивый город на земле — мой Бетлехем, который еще официально называют Christmas City. Лишь 24 мая 2009 года я увидел, что он не самый красивый город на земле...
— Подозреваю, что вы его навестили через много лет...
— Через 80 лет.
— Ну, вот видите. Правильно поэт сказал: "Никогда не возвращайтесь в прежние места!"
— Между прочим, если вы внимательно читали мою книгу, то могли обратить внимание, что я родился чуть ли не мертвым.
— Книгу вашу я читала внимательно и обратила внимание не только на это место, но и на другое, где во время крещения священник говорит вашей маме, что вы очень похожи на младенца Иисуса Христа. Так что ваша мама, обрадованная, заплатила ему "тройной" гонорар.
Дорогой Николас, в конце нашего интервью самый тяжелый для меня и для вас вопрос: что сталось с "Принцессой Оксаной"? Как-то не верится, что ваша правдивая история кончилась как сказка: они жили долго и счастливо и умерли в один день...
— Нет, такого конца не получилось. Моя Великая Любовь погибла вместе с семью танковыми десантниками в сражении за Бобруйск 29 июня 1944 года. Все были разорваны на куски фашистским артиллерийским снарядом. Мои танкисты и я нашли эти "куски" и похоронили их в одной огромной воронке от снаряда. Танкист-механик Чуев сказал, что до начала танковой атаки "Принцесса Оксана" обещала устроить праздник по случаю своего 18-летия (хотя ей не было 18 — ей было 16, и только я это знал) и танцевать всю ночь напролет со всеми танкистами нашего экипажа. Когда мы стояли возле общей могилы, Чуев предложил каждому тихонько напеть мелодию песни Клавдии Шульженко "Синенький скромный платочек", которую моя дорогая "Принцесса Оксана" так любила...
— Спасибо, дорогой Николас, за интервью. Всем своим американским ученикам я рекомендую вашу книгу о войне — такую светлую, несмотря ни на что. Уверена, что она будет интересна не только англоязычным, но и россиянам. Всего вам доброго!
Добавить комментарий