Продолжение. Начало в N4 [159].
— Но ты узнал рисунок? — продолжал настаивать он.
— Конечно, ведь это всего лишь Дух Природы, ничем не отличающийся от местных. Я все сильнее приходил в замешательство. К чему он ведет? Лама снова открыл книгу и сказал:
— В далекой заморской стране люди потеряли способность видеть Духов Природы. Если кто-то утверждает теперь, будто видит их, это становится поводом для насмешек. Люди на Западе не верят в то, чего нельзя разобрать на части, или взять в руки, или положить в корзину. Дух природы обитает там только в сказках, а сказкам никто не верит.
Я был изумлен! Я видел Духов всегда и воспринимал их как нечто совершенно естественное. Я в недоумении потряс головой.
Лама Мингьяр Дондуп продолжал говорить:
— Вся Жизнь, как ты слышал вчера, состоит из вибрирующей материи, которая создает электрический заряд. Электричество — это жизнь материи. Как и в музыке, здесь есть свои октавы. Представь себе обычного человека. Его колебания лежат в определенном диапазоне. В нем он живет, думает, верит. Духи природы и призраки звучат октавой выше и поэтому не видны обычному человеку.
Я нервно теребил край одежды, обдумывая услышанное. В этом нет никакого смысла! Я вижу духов и призраков — значит, они видны всем!
Лама ответил, прочитав мои мысли:
— Ты видишь ауру, а большинство людей — нет. Ты видишь духов и призраков, а большинство людей — нет. В раннем детстве все люди очень восприимчивы. Но у взрослых под грузом житейских забот чувства притупляются. Кроме того, на Западе детей, которые рассказывают о том, как играли с духами, высмеивают и наказывают за ложь. Дети расстраиваются и в конце концов убеждают себя в том, что все это лишь игра воображения. Тебя же воспитывали правильно, и способность видеть ауру, духов, призраков останется с тобой навсегда.
— Значит, даже духи цветов такие же, как мы? — спросил я.
— Абсолютно! Они только колеблются гораздо быстрее, и их частицы больше рассеяны. Поэтому твоя рука проходит сквозь них, как сквозь солнечный луч.
— И вы сами прикасались к призраку? Я имею в виду, держали его? — усомнился я.
— Конечно! — воскликнул он. — Для этого я поднимал уровень своей вибрации. Я расскажу тебе об этом.
Наставник слегка прикоснулся к серебряному колокольчику — подарку настоятеля одного из монастырей. На зов явился знакомый монах-прислужник. Он принес не тсампу, а настоящий индийский чай со сладкими пирожными. Их привозили издалека специально для Его Святости Далай-Ламы, и я, бедный чела, честно признаться, их обожал. Награда за особое усердие в учебе, — как говорил Его Святость.
Лама Мингьяр Дондуп прошел весь мир — и физический, и астральный, и любовь к хорошему чаю была одной из его немногих слабостей. Эту слабость я одобрял всем сердцем. Мы хорошенько подкрепились, и когда я расправился с последним пирожным, мой друг и Наставник начал рассказ:
— Это случилось много лет назад здесь, на Потале. Я был таким же молодым и суетливым, как ты сейчас. Однажды я спешил на службу, как вдруг, к моему ужасу, крупный осанистый Настоятель преградил мне путь. Он тоже опаздывал! Столкновение было неотвратимо. Уже мысленно репетируя извинения, я вдруг проломился прямо сквозь него. Он был изумлен не меньше моего. Но я так смутился, что понесся дальше, не останавливаясь. И не опоздал, то есть, почти не опоздал.
Я улыбнулся, с трудом представляя себе величественного ламу Мингьяра Дондупа суетящимся. Он тоже улыбнулся и продолжал:
— Позже, ночью, я долго размышлял о случившемся. Я спрашивал себя, почему я не могу прикоснуться к призраку. И чем дольше я думал, тем сильнее убеждался в том, что должен это сделать. Я прочел об этом все, что смог отыскать в старинных книгах. Я советовался с мудрецом, жившим в пещере высоко в горах. Он поведал мне о многом, направил меня на верный путь, и я хочу передать тебе эти знания.
Он подлил себе еще чаю и, прежде чем продолжить, отпил немного.
— Как я уже рассказывал, жизнь состоит из множества миров, вращающихся вокруг своих маленьких солнц. В движении рождается некая субстанция, которую мы называем электричеством. Питаясь разумно, мы можем ускорить свои вибрации. В отличие от культовых причуд, правильная диета действительно улучшает здоровье и повышает частоту вибраций.
Он замолчал и зажег палочку благовоний. Убедившись, что искорка тлеет исправно, он сказал:
— Основная цель ладана состоит в том, чтобы ускорить вибрации пространства, в котором он горит. Правильно выбирая ладан, можно добиться определенных результатов. Целую неделю я голодал и жег в комнате подходящие благовония. Под конец я был почти "вне" себя, и мне казалось, я скорее летаю, чем хожу. Я едва удерживал астральное тело в пределах физического.
Он улыбнулся:
— Ты, конечно, не одобряешь столь строгой диеты! Еще бы, подумал я, лучше ежедневно прикасаться к сытной еде, чем к самому доброму призраку.
— В конце недели, — говорил Наставник, — я спустился во Внутреннее Святилище и, умоляя призрака дотронуться до меня, воскурил еще больше благовоний. Внезапно я ощутил у себя на плече теплоту чьей-то дружеской руки. Обернувшись, чтобы увидеть того, кто прервал мою медитацию, я чуть не выскочил из одежд: передо мной стоял человек, "умерший" больше года тому назад.
Лама Мингьяр Дондуп резко оборвал свой рассказ. Нахлынувшие воспоминания рассмешили его.
— Лобсанг! — воскликнул он, наконец. — "Старый мертвый" лама спросил меня, зачем я взвалил на себя эту обузу. Ведь все, что я должен был сделать, — это принять астральную форму! Признаюсь, я был посрамлен. Как такая простая мысль не пришла мне в голову? Теперь, как ты знаешь, мы действительно выходим в астрал, чтобы говорить с духами.
— Конечно, ведь вы говорите при помощи телепатии, — вставил я. — Но я не знаю ни одного объяснения телепатии. Я умею делать это, но как я это делаю?
— Лобсанг, ты задаешь сложнейшие вопросы, — засмеялся он. — Труднее всего объяснить очевидное. Расскажи мне, как ты дышишь. Все вокруг дышат, но как объяснить сам процесс?
Я угрюмо кивнул. Я знал, что задаю вопросы слишком часто, но как без этого узнать хоть что-нибудь? Большинство чела не интересовались ничем, пока были сыты и работали в меру. Мне же хотелось большего, я хотел знать.
— Мозг, — сказал Лама, — похож на радио. Да, да, именно на тот аппарат, при помощи которого некто Маркони отправил послание через океан. Чтобы руководить частичками своей сущности, человеку дан радиоприбор — его мозг. Намереваясь что-либо сделать, человек поворачивает ручку настройки, и по определенным нервам начинает течь ток. Ток возбуждает мышцы, а те совершают нужное действие. Точно так же, когда человек думает, его мозг излучает сигналы. Только в более высокой части спектра. С помощью специальных приборов их можно улавливать и, как говорят западные ученые, разделять по уровням альфа, бега, гамма и дельта.
Я вяло кивнул. Мне уже приходилось слышать это от лам-врачей.
— Но чувствительный человек, — продолжал Наставник, — может не только принимать сигналы, но и понимать их. Я читаю твои мысли, и ты, если постараешься, сможешь прочесть мои. Если двое гармонируют друг с другом и между ними есть взаимная симпатия, то общаться мысленно им намного проще. Например, близнецы часто поддерживают телепатический контакт, и мысль одного отзывается в мозгу другого. Порой бывает даже трудно определить, кому она принадлежала изначально.
— Уважаемый господин, сказал я, — вы знаете, что я могу прочесть мысли почти каждого. Многие ли способны на это? — спросил я.
— Ты очень одарен, Лобсанг, — ответил он. — И получил правильное воспитание. Вместе мы разовьем твои способности еще больше, ведь впереди тебя ждет очень трудная задача.
Он торжественно покачал головой.
— Невероятно трудная. В давние времена человечество умело телепатически общаться с животным миром. В будущем, когда оно осознает всю глупость войн, этот дар вернется. И снова Человек и Животное станут жить в мире, не причиняя друг другу вреда.
Внизу загудел гонг. Затем послышались трубы, и лама Мингьяр Дондуп вскочил на ноги.
— Нужно поторопиться, Лобсанг, — сказал он. — Начинается храмовая служба. Его Святейшество Сам будет там.
Я быстро поднялся, поправил одежду и поспешил за Наставником, уже почти скрывшимся из виду.
Видение в храме
Великий храм казался живым существом. С высокой крыши передо мной открывались бескрайние просторы. Сегодня днем мой наставник, Лама Мингьяр Дондуп, и я прибыли сюда со специальным поручением. Сейчас Лама уединился с одним из высоких сановников, а я был волен идти куда пожелаю. Воспользовавшись неожиданной свободой, я забрался в эту точку наблюдения между мощных стропил, державших крышу. Крадучись, я шел по дорожке, проложенной вдоль края крыши, как вдруг натолкнулся на маленькую дверцу. Я решил рискнуть и толкнул ее. Дверь подалась, и, не услышав гневных окликов, я заглянул в приоткрывшийся проем. Внутри было пусто. Войдя, я оказался в тесной комнатушке, похожей на врезанную в стену келью. За моей спиной осталась маленькая деревянная дверца, с обеих сторон стены были глухими, а впереди я увидел каменный уступ высотой около трех футов.
Я сделал несколько шагов вперед и опустился на колени рядом с уступом. Он доставал мне как раз до подбородка. Чувствуя себя подобно Богу, взирающему с Небес на простых смертных, я с огромной высоты смотрел на тусклый каменный пол храма. Пурпурные сумерки уступали место темноте. Солнце, прежде чем надолго скрыться за вершинами гор, раздаривало им свои последние лучи. И они рассыпались радужным ливнем по ослепительной белизне вечных снегов.
От сотен мерцавших масляных ламп темнота в храме выглядела рельефной. Лампы, как крупинки золота, испускали лишь слабое свечение. Казалось, небо перевернулось, и звезды очутились у меня под ногами... Я изумленно смотрел вниз, как будто находясь между мирами. Я не смог бы с уверенностью сказать, что я действительно видел, а что мне лишь пригрезилось. Между мной и полом проплывали облака сизоватого дыма. Дым от благовоний поднимался слой за слоем, и это еще больше усиливало впечатление, что я смотрю на Землю сквозь облака.
Юные благочестивые чела раскачивали кадильницы, из которых медленно клубился дым. Они ступали беззвучно, с застывшими лицами. Взмах — и миллионы огоньков, отраженных в золоте кадильниц, разлетались брызгами сверкающих лучей. Сверху я видел, как при движении воздуха тлеющие благовония вдруг загорались и звездочки искр вспыхивали и умирали. Дым благовоний создавал за спинами чела объемные голубые колонны; поднимаясь выше, он собирался в облако...
Продолжение следует
Добавить комментарий