Кафе и «Проект Тоска»

Фрагмент спектакля "Проект Тоска" на сцене American Concervatory Theater в Сан-Франциско. Июнь 2010 г. Photo © 2010 A.C.T.

Проект Тоска" — странный или, лучше сказать, необычный спектакль. Он поставлен в драматическом театре A.C.T. (American Concervatory Theater), но за два часа на сцене актёры не произносят и десятка слов. Ставили "Тоску" вместе два режиссёра: балетмейстер Вал Канипароли и главный режиссёр A.C.T. Кэри Перлоф. Здесь заняты актёры двух театров — драматического и балетного. Действие развивается в движении — по большей части в танце — но "Проект Тоска", очевидно, не балет. И не драматический спектакль.

К тому же здесь нет главного героя. Точнее, он есть, но это не человек и вообще не живое существо. Это — кафе. Главный герой спектакля — кафе "Тоска". Реальное санфранциское кафе. Впрочем, можно сказать и по-другому, можно сказать, что главный герой этого спектакля вовсе не кафе, а время.

Сидя в зрительном зале, мы чувствуем себя в точности так же, как если бы мы сидели в глубине кафе, расположенного на Коламбус-авеню и наблюдали через окно и за теми, кто проходит по улице, и за теми, кто заходит в "Тоску" выпить чашечку кофе, рюмочку чего-нибудь согревающего или, бросив монету в музыкальный ящик, послушать популярную мелодию сегодняшнего дня либо никогда не устаревающую арию из оперы Пучини. Так что, учитывая специфику "Проекта Тоска", этот музыкальный ящик играет на сцене чрезвычайно важную роль и, полагаю, должен быть внесён в программку как один из центральных персонажей.

Через пластику, движение, главным образом музыку и танцы нам рассказывают о том, как в ноябре 1919 года, за пару месяцев до введения Сухого закона, трое эмигрантов из Италии открыли это кафе, как после января 1920-го года посетители заходили сюда пропустить чашечку фирменного "кофе". Нам рассказывают о Великой депрессии, о том, как прощались со своими подругами призванные в армию солдаты, как некоторые из них возвращались после войны домой, как поселились именно в этом самом районе битники: Керуак, Ферлингетти, Нил Кассади, Аллен Гинзберг. Мы видим, как появляются "дети цветов" хиппи, как начинают заходить в кафе невиданные раньше любовные парочки — двое ухоженных и коротко постриженых юношей в облегающей одежде. Мы видим, как владелицей кафе становится женщина, как начинают появляться здесь танцоры, поэт, читающий владелице кафе свои стихи, как балерина знакомится здесь с бизнесменом (владелица кафе даже подталкивает бизнесмена: мол, давай, давай, смелее!). На наших глазах происходит землетрясение 1989 года.

Пожалуй, именно благодаря тому, что драматургия спектакля разворачивается через музыку и танец, авторам удаётся оторваться от конкретных бытовых деталей и не просто рассказать историю некоего реального кафе, но показать трансформацию города за прошедшие девяносто лет.

Жанет Эсеридж. Фото Михаила Лемхина.

Однако, реальная "Тоска" существует и вне театральной сцены — кафе, расположенное в доме 242 по Коламбус авеню. В 1981 году "Тоску" купила Жанет Эсеридж, родители которой бежали из Армении от турецкой резни. Жанет родилась в Китае, вместе со своей семьёй провела четыре года в японском концентрационном лагере, затем была депортирована китайскими коммунистами, провела ещё два года в лагере для беженцев на Филиппинах и, наконец, в 1952 году семья — Жанет, её брат Артур и их родители — добралась до Америки. Мать Жанет, Армен Балианц, вспоминала, что на четверых у них было 50 центов денег и у неё на пальце кольцо с изумрудом. Заложив это кольцо, Армен открыла на углу Сэнсом и Джексон-стрит ресторан "Bali's", вскоре ставший популярным среди артистической и богемной публики (санфранциской и приезжей) и местом, куда заходили полакомиться знаменитыми на весь город бараньими котлетками в гранатовом соусе и другими блюдами замечательной армянской кухни.

Армен настояла на том, чтобы дочка открыла свой собственный бизнес, и в 1981 году Жанет Эсеридж купила (на паях с тремя другими людьми) находящуюся на грани закрытия "Тоску". За прошедшие с тех пор без малого тридцать лет "Тоска" не только неоспоримо вошла в культурную историю Сан-Франциско, но и обросла множеством легенд. Ещё бы, если среди регулярных посетителей кафе Френсис Форд Коппола (чья студия "Американ Зеотроп" расположена как раз через дорогу от "Тоски") и Фил Кауфман (чей рабочий офис до недавнего времени был в одном от "Тоски" квартале), Шон Пенн (который заходит в "Тоску" по крайней мере раз в неделю), бывший мэр города Вилли Браун и нынешний мэр Кевин Ньюсом. Не было случая, чтобы, оказавшись в Сан-Франциско, не появились бы в "Тоске" Вим Вендерс, Душан Макавеев, Боно, Сэм Шеппард. Громкими именами гостей этого кафе можно было бы заполнить несколько страниц. Особенно нужно отметить дружбу Жанет с покойным Рудольфом Нуриевым (которому Армен Балианц стала как бы приёмной матерью), с Иосифом Бродским (как-то я устраивал выступление Бродского в Сан-Франциско, и единственным человеком, которого сам Иосиф на это выступление пригласил, была Жанет) и с Михаилом Барышниковым.

В своём спектакле Перлов и Канипароли играют с реалиями этих отношений, но, насколько я понимаю, они не рассчитывают на зрителя, который посвящён в детали. "Проект Тоска" не театральный капустник. Мало кто из зрителей узнает голос Бродского, возникающий как бы из летящего снега в момент, когда на сцене женщина-эмигрантка предаётся воспоминаниям. Мало кто догадается, что танцор, теряющий координацию, это Рудольф Нуриев, и это к нему относятся слова, произносимые дикторским голосом: "Вчера скончался в возрасте 54 года от непоименованной болезни". Мало кто знает, что именно Армен Балианц познакомила балерину Наталью Макарову с бизнесменом Эдвардом Каркаром, за которого Макарова вскоре вышла замуж. Сомнительно, что многие распознают Бродского в поэте, который, завернув страницы книги, читает английские стихи:

Nothing has changed here.
Neither the furniture nor the weather.
Things, in one's absence, gain.
Permanence, stain by stain.¹

Актёр и не похож на Бродского, как давешний танцор и не пытался "станцевать под Нуриева" (кто бы рискнул!), тем более, это стихотворение Бродского посвящено не "Тоске", а кафе "Триест", расположенному в паре кварталов от Коламбус, на углу Грант и Валехо.

Но, повторяю, речь здесь идёт не о распознаваемости. Я так понимаю, что все эти элементы служат как бы подпорками для самих авторов спектакля, помогающими им обрести внутреннюю убедительность.

Удаётся ли это Кэри Перлоф и Валу Канипароли? По-моему, удаётся. Перед нами не только история санфранциского кафе "Тоска" или — пунктиром — история Сан-Франциско, но спресованное и воплощённое в движении время.

¹

Здесь всё так же: та же погода,
те же столы. Год от года
вещи, когда тебя нет в пространстве,
мечтают о постоянстве.
    Перевод с английского Андрея Устинова

Здесь ничего не изменилось:
ни мебель, ни погода, ни пространство.
Лишь утвердились вещи. В твоем отсутствии
демонстрируя, грань за гранью,
свое постоянство...
    Перевод с английского Семена Заславского