Во время наката на Америку славной третьей волны эмиграции из стран советского блока в Нью-Йорке прибавился еще один русский житель, окопавшийся тут не совсем традиционным способом, минуя овиры и таможни. Появился тихо.
Может, вы слушали тогда сквозь глушилки вражеские “голоса”? Советское торговое судно шло через Панамский канал, его капитан Иван Варварцев ночью прыгнул в воду и рванул в ближайшее посольство просить политическое убежище. Вообще-то капитан должен покидать судно последним, но тут было наоборот. Дурной пример заразителен, и за капитаном прыгнули еще человека три или четыре. “Голоса” отрапортовали об этом и забыли. Прыгуны ускакали кто куда.
Капитан Варварцев, взятый матросом на непонятно чей сухогруз, объявился в Чили. Помыкался грузчиком в порту, таская тюки за еду, а после спрятался на судне, идущем во Флориду. Там, не доплыв до порта, опять спрыгнул в воду и направился к пляжу, рискуя скормить пятки голодным акулам, но те его пощадили. Перебрался в Нью-Йорк. Жил тем, что торговал на улице засахаренными орешками, насыпая их прохожим туристам в бумажные кулечки: плати доллар и кушай на здоровье. Торговля сладостями — работа несладкая. У прохожих возникает желание изнывающего на горячем солнце продавца пожалеть, и этот гуманизм способствует процветанию бизнеса.
Впрочем, все про Варварцева я позже прочитал в брошюре, каковую он сам со своим портретом и своей программой выпустил и мне вручил. Вот она, лежит у меня на столе.
Произошла моя с ним случайная встреча, когда я подрабатывал в Нью-Йорке на радио “Свобода”. Пришел он требовать, чтобы ему дали эфир выступить с призывом ко всем русским, живущим в Америке. Такие личности обычно сразу настораживают. Простой факт, что “Свобода” вещает на русских, живущих не в Америке, а в России, Варварцева не смутил. А то, что свобода на “Свободе” жестко регламентирована начальством, ему в голову не пришло.
Мужик, надо сказать, звучал довольно противно. От него пахло отсутствием дезодоранта и пародонтозом. Когда говорит, казалось, только и думает, что все его недооценивают, и потому всегда обижен. Тотальный эгоист и честолюбец. Уверен, что только он настрадался, и потому все ему чем-то обязаны. Возражений не слушает — лепит свое. Свое это было, однако, любопытно.
Естественно, никто не собирался давать ему эфир, но для спуска пара мы его спросили, о чем он хочет поведать радиослушателям.
— Я начал новое движение, — заявил он. — Инициативная группа эмигрантов меня поддерживает. Мы создадим в Америке новую рукотворную родину. Собственно, моя борьба уже идет полным ходом.
Слова “моя борьба” всех возбудили, вокруг Варварцева стал собираться служивый народец, не занятый в эфире. Охранники радиостанции, не привыкшие к хаосу, даже занервничали.
— А за что, собственно, вы боретесь?
— Мы пришли к выводу о необходимости создания в Америке независимого русского государства.
— Так ведь вы из него бежали!
— Вот именно! И тут создадим на новой основе.
— Как? Государство в государстве?
— Почему бы и нет? Или русский штат, на худой конец...
Канадский Квебек, который тогда хотел отделяться от Канады, Варварцева тонизировал.
— Но ведь в Америке штаты — просто территории, без национальных акцентов, — заметил кто-то.
— У нас будет нечто особое. Главное — заиметь землю, а уж после я и мои единомышленники разберемся...
— Как это — “заиметь”?
— Да так: захватить территорию, огородить и поставить надежную охрану. Я уже приметил кое-какие потенциальные земли на Среднем Западе и название придумал: “Россиянка”. Гражданство у нас будет свое, россиянское, а не какая-то там гринкарта, которую дают по блату. И мы, россиянцы, будем чувствовать себя на этой земле не бедными родственниками, которых американцы приютили, а хозяевами.
Тут я понял, что сам Варварцев пока что на птичьих правах здесь, и попытался его отговорить, сгустив краски:
— Вы уже американец?
— Допустим, нет...
— Тогда вам надо бы сперва здесь легализоваться, иначе, если вы оттяпаете себе кусок земли, это будет агрессия. С ближайшей авиабазы поднимут небольшой бомбардировщик, и от вас с вашей инициативной группой ничего не останется, чтобы положить в могилку.
— А мы закупим радары и другие средства защиты, — возразил он.
— Кто же будет во главе вашего государства?
Варварцев скромно потупил глаза:
— Ну, тут не должно быть двух мнений...
Возник душок фюрерства. Борец за себя и против всех оказался еще глупее, чем показалось сначала. Стало скучно, все стали потихоньку расходиться. Варварцев скинул с плеча рюкзачок, развязал тесемки и вытащил пачку брошюр в красной обложке. Крикнул вослед уходящим:
— Вот у меня все изложено, ознакомьтесь... Разбирайте, на всех хватит. Еще пожалеете, когда мы возьмем себе ваше радио!
На обложке брошюрки под его именем и самоуверенной физиономией красовалось оптимистическое название “Наше дело правое!”. Ушел бывший капитан Варварцев, волоча за собой рюкзак и хлопнув дверью, как обыкновенный шиз.
Идея его, между тем, и без выступления по радио стала широко известна в узких кругах и обсуждалась, чаще с ироническим оттенком. “Зачем русским внутри свободной страны отдельное государство?” — вопрошал заголовок влиятельной нью-йоркской “Новой русской газеты” в духе полной свободы слова. Статья начиналась интеллигентно-полемически: “Чего хочет этот россиянец, рифмующийся с другим известным словом?” Почтенный диссидент Бруновский прислал из Парижа письмо-отклик, в котором издевался над Варварцевым изо всех сил, назвав его идею (цитирую) “бредом пошатнувшегося умом сивого мерина”.
В самом деле, множество людей в Америке, во что только не верующих, живут, как хотят. Молокане, индийские гуру, не говоря уж о коренных индейцах, — все они имеют почти государства в государстве: коммуны, фаланги, общины, чего душа пожелает. Есть городок в собственности у киноактрисы Ким Бейсинджер — она просто скупила там все дома. Почему бы и нет?
Энтузиасты приобретают землю, строятся, проповедуют свои идеи, запрещают автомобили и ездят на лошадях, коротают дни при свечках, учат по-своему детей в домашних школах, существуя век за веком совершенно независимо от федеральных и местных властей; те с ними считаются, и никто никому не препятствует. Несомненно, все платят налоги, чтобы собственность и их права защищали полиция, национальная гвардия, армия.
Так нет же, сторонники Варварцева хотели именно независимое государство и всерьез обсуждали, какую принципиальную политику их государство будет проводить по отношению к брежневскому Советскому Союзу.
Нам нет преград ни в море, ни на суше! В Сан-Франциско старожилы рассказывали мне про знаменитого городского сумасшедшего Джошуа Нортона. Он всегда был одет в генеральский китель с золотыми эполетами, носил широкополую шляпу с павлиньим пером, на боку болталась сабля. Нортон давно и навсегда провозгласил себя императором Северной и Южной Америки, и весь город к этому привык. В ресторанах его кормили бесплатно. Везде знали, что он любит устрицы с шампанским. А он обожал устраивать скандальчики и хватался за саблю, если что-то оказывалось ему не по вкусу. Хозяева ресторанов не могли нарадоваться такой рекламе: любопытные на Нортона валили толпой.
О, господи, честолюбие у всех нуждается в пище. Я, например, тоже иногда подписываю дружеские письма должностью, на которую сам себя назначил: “Директор Тихого океана”, а на двери у моего сына висит дощечка: “Заведующий приливами и отливами”. За крупными фантазерами разве угонишься? Имперские инстинкты у некоторых из нас в крови, в генах, в нейронах. Однако же были и остаются серьезные аспекты в таких затеях.
Русские с незапамятных времен пытались обзавестись собственностью в Америке. Если не вру, еще в XVI веке, после разгрома Иваном Грозным Господина Великого Новгорода, некоторые новгородские семьи рванули в Сибирь, а потом переправились через Берингов пролив и поселились на Аляске. Впрочем, названия этого у пролива еще не было, оно появилось после экспедиции Беринга и Чирикова, которые на двух кораблях отправились к Америке, — у Петра Первого глаза были завидущие, а руки чесались.
Посланных с корабля на шлюпках к берегу русских матросов индейцы попросту прикончили и победу отметили факельным шествием. Обратный путь на Камчатку обернулся для оставшихся кошмаром. Один за другим первопроходцы умирали от цинги. У островов, по дороге домой, судно разнесло вдребезги. Чудом спасшиеся закопали в могилу и самого Беринга.
Потом родили Российско-Американскую компанию. Не верьте названию — она была чисто нашeнская, русская, с мечтами колониальными. Появился даже Правитель Русской Америки господин Баранов.
Захватчики обманывали и эксплуатировали алеутов и индейцев, вывозили пушнину, искали золото и алмазы, для порядка внедряли православие, конфликтуя с католическими миссионерами. Уже замаячили прелести Нового Альбиона, в который добрались: очень хотелось и эту землю сделать российской. В 1812 году сорок русских ушкуйников с восемьюдесятью алеутами высадились на Тихоокеанском берегу, и тут, в Калифорнии, построили опорную крепость Форт Росс.
Наполеон смешал карты, поставив под сомнение само существование Российского государства, и русскому правительству стало не до Америки. Не хватило силенки на реализацию здесь имперских планов. Форт Росс купил знаменитый Джон Саттер, с деяний которого началась поблизости от места, где я сейчас живу, золотая лихорадка.
Александр II продал Аляску американскому правительству. Большая часть русских поселенцев осталась, матросы бежали с уходивших кораблей, чтобы не возвращаться. На советском языке (гляжу в энциклопедию) “американские капиталисты начали хищническую эксплуатацию”, а “коренное население подверглось жестокому угнетению и обреклось на постепенное вымирание”. Люди везде тяжело работают. Но почему же, думаю я, так хорошо на Аляске и так трудно населению в Сибири, оставшейся непроданной?
Беда всех нас, русских эмигрантов в Америке, в том, что, в отличие от эмигрантов из многих других стран, нам возвращаться некуда. В Ирландии, например, маленьким детям, едва они приползли в школу, уже начинают твердить:
— Учитесь хорошо, потому что мы — маленькая страна, и всем работы тут не найдется. Многим придется эмигрировать. Будете жить, скорей всего, в Америке до пенсии, а потом, если пожелаете, вернетесь на родину.
Сильны ирландские общины в США. Парады выходцев из Ирландии собирают миллионы зрителей. “Поцелуй меня, я ирландец!” — едва ли не самый популярный значок на груди тысяч американцев. Семья Кеннеди — выходцы оттуда, не говоря о разных других. Но никаких государств или фаланг внутри Америки ирландцы не строят. Наоборот, скопив состояние и выйдя на пенсию, многие из них возвращаются на родину.
Встречают вернувшихся эмигрантов, как родных, помогают акклиматизироваться. Американская пенсия аккуратно ложится в начале каждого месяца на их банковский счет. Они покупают дома и, как нож в масло, входят в новую-старую полной чашей жизнь.
Создана разумная система обществ для вернувшихся, чтобы их принять, согреть, обрадовать, развлечь. Мой приятель, ирландец, профессор средневековой французской литературы, работает в Калифорнии, вырастил двух дочерей. Каждое лето ездят они отдыхать в Ирландию. Он мечтает вернуться с семьей навсегда. Даже к домику там для себя уже приценился. Но до пенсии доработать хочет обязательно здесь, в Америке.
Впрочем, писателям, например, уезжать с насиженных мест из Ирландии не надо. Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит всяк поэт. Великолепного качества книги (зайдите в любой книжный магазин в Дублине!) издают за счет государства. В подвале дублинского Музея литературы и Союза писателей, в ресторане, который называется (оцените!) “Первая глава”, хорошо посидеть и поговорить с братьями-писателями, которые в Ирландии освобождены правительством от налогов. “Мы — страна Графомания”, — сказал мне ирландский коллега, хотя сам — вполне профессионал.
Русские, в отличие от многих других эмигрантов, лишены своей общины в Америке. Клубы, если и создаются, имеют жалкий вид и скоро распадаются. Призывы объединиться тают в воздухе. Возможно, коллективистские идеи нашего светлого прошлого отбили всякую охоту скучиваться, а вожди вроде Варварцева отпугивают нормальных людей. И не вернешься: никто нас в России с раскрытыми объятьями не ждет.
Добавить комментарий