Наряду с тщательным планированием очередного отпуска, я очень люблю экспромты. После прошлогоднего круиза на Карибские острова было заманчиво отправиться туда снова — понежиться на корабельной палубе, поплавать, поблаженствовать в ничегонеделании. Но существует мудрый совет: «Не посещайте те же места дважды». И когда позвонила подруга из Франции и сказала: «Погода на удивление хорошая — приезжай!», я тут же поменяла свои планы. И теперь могу сказать: «Если есть рай на земле, то он в Бретани, на берегу Ла-Манша». Но все по порядку.
Два часа переговоров с Air France, и мне достался чудесный билет: в оба конца из Оклахомы до Парижа и дальше до Бреста, с налогом — $668. Как тут не поехать! Но... предстоят шесть взлетов и шесть посадок. Поэтому наша секретарша в офисе снова расхохоталась, когда я ей напомнила: «Мое завещание лежит у вас в сейфе, а номера телефонов моих родственников в Москве не изменились». Вот уже несколько лет мы с ней обмениваемся такими репликами, и Бог меня до сих пор хранил. Не знала я, что на обратном пути только французский коньяк поможет мне преодолеть перелет из Европы в Америку после известия о случившемся на представлении «Норд-Ост» в Москве. Но об этом я узнаю по возвращении.
Двухчасовой полет в Цинциннати, и я бегу на самолет до Парижа. Регистрируюсь и — о, ужас! Мне достается место в самом хвосте громадного Боинга, в 53-м ряду. До Парижа восемь часов полета, а там пересадка на маленький самолет до Бретани, и времени до очередного взлета сорок пять минут. Если опоздаю, даже друзей предупредить не смогу — они будут на пути в аэропорт, чтобы меня встретить. Взмолилась: дайте местечко поближе к выходу, может тогда успею. Ответили — ждите. Почти перед отлетом подозвали по радио и вручили 31-й ряд, а потом тут же пересадили на 10-й.
Лучше бы я осталась в хвосте! Потому что моим соседом оказался насквозь прокуренный разговорчивый адвокат, американец лет семидесяти с коричневым от калифорнийского загара лицом, изборожденным глубокими морщинами. Он то и дело заглядывал в мою газету, которую я успела прихватить перед взлетом и тут же принялась читать. Это была «USA Today» со статьей американского психолога на первой странице, старающегося объяснить, почему высокооплачиваемые руководители крупных американских компаний запускают руку в карман фирмы и пользуются им, как собственным. Статья была про некоего Дениса Козловского, заплатившего за вечеринку жены миллион долларов — увы, не своими деньгами. Заметив, что именно эту статью я и читаю, Том, так звали соседа, сам начал разговор. Ему не терпелось пустить в ход свое адвокатское словоблудие и постараться убедить меня, что Денис «просто перепутал карманы» — забыл, где чей. «Очень трудно своровать 600 миллионов без ведома совета директоров фирмы. Это доказать нужно», — сказал он. И я еще раз поняла, почему в Америке так не любят адвокатов. За деньги они докажут все, что угодно, и что черное — это белое. Я вежливо извинилась перед его женой, сидящей рядом, что отвлекаю на себя внимание ее мужа. Та радостно ответила, что даже этому рада — она может спокойно читать свой журнал. Сосед намека не понял и продолжал истязать меня своими излияниями половину пути.
Париж, аэропорт Шарля де Голля. Стекло. Металл. Напрасно я намеревалась быть первой на выходе из самолета. Автобус, перевозящий от трапа до терминалов, не тронулся, пока последний пассажир не ступил на его подножку. Или мне показалось, но внутри салона тут же повеяло французскими духами — «Шанель-Мадемуазель», как я позже узнала.
Автобус полон. Кругом стройные кудрявые французы, темноволосые, тонкогубые, с прямыми носами. Женщины — в плащах и юбках, не красавицы, но как держатся!
Монорельсовый поезд до нужного терминала. Выхожу и мчусь к воротам номер 87, как указано в посадочном талоне. Вдруг слышу последние слова объявления по радио: «Париж-Брест — посадка у ворот номер 58». Направо? Налево? А я еще не прошла металлодетектор. Как на грех зазвенели заклепки на куртке (в Америке почему-то не звенели), и в самолет я вскочила последняя. Что удивительно — самолетик бретонской авиакомпании маленький, но очень комфортабельный. Двухмоторный, цвета яичной скорлупы, на пятьдесят пассажиров. Очаровательная стюардесса — француженка лет сорока пяти в скромной шерстяной кофточке с белым воротничком — не в униформе.
Взлетели. Под крылом европейская земля. Она не в кружочках и треугольничках, как американская — внизу квадратики и прямоугольники.
Отправляясь в Бретань, я прочитала, что это жемчужина Франции. Позже я и сама в этом убедилась. Эта провинция — полуостров, мыс на западе европейского континента, который выдается в Атлантический океан на 200 км и по площади равен Бельгии и Нидерландам. Объехать Бретань можно за несколько часов, автодороги бесплатные. Кроме того, существует скоростная железная дорога. Два крупнейших города — Ренн и Нант — всего в двух часах езды от Парижа.
Гор в Бретани нет, зато есть бескрайние панорамы, напоминающие Шотландию и Ирландию. Рельеф сильно изрезанный, но мосты и виадуки для дорог его сглаживают. Ни одна точка не удалена от океана больше, чем на 80 километров. Благодаря Гольфстриму климат мягкий и влажный, зимы теплые, зноя летом не бывает. Небо частенько в тучах. Такая погода благоприятна для буйного роста зелени. Бретань — вечнозеленая провинция Франции.
Берега — настоящий рай для любителей парусного спорта. Много маленьких защищенных гаваней, бухточек, портиков, островков. Это позволяет яхтсменам пересекать Ла-Манш, направляясь в Англию и Ирландию. В Бретани, как нигде, мощные приливы. С южной стороны море поднимается на 5-6 метров, с северной — на все 14. После прилива бухты де Фунди в Канаде бретонские приливы самые высокие в мире. Их энергию давно пытались использовать и строили вдоль берегов мельницы, но большая часть их со временем разрушилась. В середине 1960-х, недалеко от Сен Мало был построен самый мощный в мире завод, работающий за счет энергии воды — прилива. Очертания берегов из-за приливов за день резко меняются: утром один рельеф, вечером — другой. Зимой вода очень высокая.
Половина французских моряков — бретонцы, и половина улова Франции разгружается в Бретани. А по сельскохозяйственному производству она в стране первая. Не последние места занимает она и в телефонной, автомобильной и аэрокосмической промышленности.
Часть населения — старое поколение — до сих пор говорит на бретонском языке, близком к ирландскому, шотландскому и уэльскому — последнему кельтскому в Европе. От французского бретонский отличается так же, как русский от японского. Несмотря на многолетние просьбы жителей, в школах все предметы до сих пор преподаются на французском языке. Телевидение также вещает по-французски. Слушать родной язык по телевизору бретонцам достается только полтора часа в неделю. Не сумев добиться разрешения на преподавание в школах бретонского, родители учеников в 1977 году сами создали первую двуязычную школу. Сейчас таких школ насчитывается тридцать — вдобавок к нескольким католическим. По-французски бретонцы говорят без картавинки: букву «р» произносят твердо.
Бретонцы — путешественники. Кроме того, у них много родственников по всему свету, особенно на американском континенте. Они более открыты миру, чем любой средний француз.
В Бретани не увядает музыка кельтов. Праздники и фестивали неисчислимы. Здесь живут 3 тысячи волынщиков, широко распространена арфа. Тысячи юношей и девушек изучают народные танцы и входят во состав «Кельтских кружков». Бретань — место рождения легенды о Короле Артуре и рыцарях Круглого Стола. Она — родина великого французского писателя Шатобриана и режиссеров Жака Деми, Алена Резне. Здесь производились съемки известного фильма «Викинги» с Кирком Дугласом в главной роли и картины «Тэсс» Романа Полянски. Но лучше всего Бретань известна по картинам Поля Гогена. Художник находил ее атмосферу благодатной для творчества.
* * *
Вот и посадка. Небольшой аэропорт «Брест». Встречающие меня Анри и его жена Ирина, моя соседка по московской квартире, еще раньше предупреждали меня, что французы не любят торопиться. И мне пришлось сразу же в этом убедиться. Если я, вся в мыле, на бретонский самолет успела, то мой чемодан — нет. До маленького городка Ланнион, где живут мои друзья, два часа езды на машине. Но вежливый клерк Air France заверил — мой багаж будет доставлен на дом, когда прилетит следующий рейс из Парижа — через 6 часов. И доставили!
По пути Анри, симпатичный бретонец лет 50, программист и «компьютерный бог» компании France Telecom, рассказывал мне историю своей родины, которая долгое время была похоронена французским правительством.
Древнее название Бретани — Арморика. Начиная с 5 века до новой эры, на полуострове появляется кельтская цивилизация. Она совпадает с наступлением Железного века и, быстро развиваясь, распространяется от Черного моря до Шотландии, от устья Рейна до Португалии. Римляне появляются в Арморике в 56 году до новой эры. Под командованием Юлия Цезаря они наносят сокрушительное поражение наиболее могущественному племени на полуострове и обосновываются тут на 5 веков. Чтобы защититься от набегов саксонских пиратов, римляне содействуют поселению вдоль берега легионеров из Великобритании. Британцы нашли в Арморике немногочисленное, но близкое им по культуре население, говорившее практически на том же языке. Скоро Арморику стали называть маленькой Британией — Бретанью.
Разделенные на небольшие королевства, бретонцы в 9-ом веке объединяются, чтобы противостоять вторжению германских племен франков, чей король Карл Великий в 800-м году провозгласил себя императором Запада. Но, несмотря на многочисленные походы против бретонцев, ему не удалось их покорить. А король Бретани нанес франкскому королю Карлу Плешивому сокрушительное поражение, принудив его признать независимость Бретани.
Внезапно на западную Европу обрушиваются викинги из Скандинавии. Они разрушают города, громят монастыри, занимают обширные территории Бретани и оккупируют ее на тридцать лет. Король Бретани Ален де Гранд (Великий) побеждает викингов, но после его смерти они возвращаются вновь, и изгнать их удается только в 939 году. С тех пор границы Бретани неизменны. Пять веков Бретань старалась сохранить независимость от соседей — Франции и Англии, которые постоянно вмешивались в ее дела. В 15-ом веке Бретань была особенно сильна. Она развивала торговлю и промышленность, подписывала соглашения с Данией, Шотландией и Кастилией. Бретонский флот считался одним из самых сильных в Европе. Но французский король вновь попытался завоевать полуостров. В битве с ним бретонцы потеряли половину своего войска, и это положило конец независимости страны. С тех пор большая часть территории Бретани занята Францией. Последний бретонский монарх умер через несколько недель после той решающей битвы, и его 12-ти летняя дочь Анна была вынуждена выйти замуж за короля-победителя. Анна Бретонская дважды пыталась вернуть своей родине независимость, но неудачно. После ее смерти в 1532 году был ратифицирован договор о вечном единстве Франции и Бретани.
До Французской революции Бретань сохраняла автономию, но злоупотребления французской монархии нередко вызывали народные волнения, одно из которых, «Бунт Красных Колпаков», французские войска потопили в крови.
Девятнадцатый век — век экономического упадка Бретани, так как Франция за 25 лет войны с Англией нарушила судоходство и почти остановила морскую торговлю. Началась массовая эмиграция бретонцев, которые расселились по всей Франции или уехали в Северную Америку. Именно бретонские рабочие строили французские железные дороги и первые линии метро в Париже. В первую мировую войну на фронт были мобилизованы 180 тысяч бретонцев, половина которых вскоре погибла. Во всех сражениях французы использовали бретонцев как пушечное мясо. «Мой дед воевал с начала войны, — рассказывает Анри. — Вернувшись на фронт после очередной побывки дома, чтобы увидеть родившуюся дочь, он был вызван к новому командиру. Тот его спросил: «Сколько времени ты воюешь?» Дед ответил: четыре года. Командир поморщился и сказал: «Значит ты плохой солдат, если еще жив. Все твои одногодки давно убиты». Через месяц после этого дед получил тяжелое ранение, которое оставило его инвалидом на всю оставшуюся жизнь».
Вторая мировая война также унесла много бретонских жизней. Фермерши остались вдовами и были вынуждены работать в поле, заменяя мужчин.
Сейчас бретонское сельское хозяйство является одним из передовых в Европе. Больше половины всей свинины Франции производится в этой провинции. Бретань также славится великолепными ресторанами и виноградниками. «Вино здесь дешевле воды», — говорит Ирина. И в этом я убедилась в первый же вечер. Не потому что пили много вина — потому что экономили воду.
* * *
Городок Ланнион — изумительный, стариной так и веет, как, впрочем, и во всей Бретани. Узенькие мощеные улочки, древние церкви, уютные домики с двумя дымоходами — бретонский стиль. Очень много строений из природного камня. Заборы тоже каменные. На высоком зеленом холме почти в центре города — громадный собор с толстенными стенами, на его территории — кладбище.
Прохожие. Женщины в юбках и платьях, в туфлях на низком каблуке. По булыжной мостовой только в таких и ходить. Малюсенькие автомобили — кнопки, иначе не скажешь. Бензин 4 доллара за галлон, то есть доллар за литр. Цену переспрашивала дважды: думала, что ослышалась. Но Анри при мне заправлял свой малюсенький «оппель» и выложил за бак тридцать евро, который в те дни был дороже доллара. Поменять масло в двигателе стоит 30 евро, за любой ремонт цены небесные. «Мерседесов», лимузинов и больших машин почти не видно. Кругом одни малютки — кажется, что пассажиры сидят на стульях, закрытых металлическим кожухом, и едут. Багажника у таких «кнопок» нет.
«Погода у нас, — рассказывает Анри, — зимой от 0 до 5 градусов мороза. Летом 25 градусов тепла, максимум 30 по Цельсию. Многие деревья вечнозеленые. На побережье растут даже пальмы».
* * *
Квартирка Ирины и Анри в пятиэтажном доме в центре городка, в нескольких минутах хотьбы от собора, напоминает двухкомнатную «хрущевку», только в два раза меньше. Балкончик с ящичками, где растут последние огурцы и помидоры. Кухонька — не повернешься. Сидя можно дотянуться и до плиты и до небольшого холодильника. Ирина смеется: удобно!
Ванная комната, туалет-клетушка, почти как в самолете. Сиденье малюсенькое, туалетная бумага узенькая — французские стандарты. Увидев, что я после дороги туда направилась, моя подруга заметила: «Как пописаешь, воду не сливай, я пойду за тобой. Сэкономим воду». И это была не шутка. Небольшая деталь, а говорит о многом — как живут многие европейцы. Я и раньше слышала, что, например, в Дании и Голландии люди живут в режиме строжайшей экономии коммунальных услуг. Но так! Ничего не поделаешь, с самого начала моего пребывания в Ланнионе и до конца мы с Ириной таким образом «экономили» воду. Не знаю, вырежет ли эти строчки мой редактор, или нет, но что было, то было. Мне хватило двух недель жизни во французской глубинке, чтобы разобраться, что к чему. Да, Бретань — это рай. Но как и на Гавайях — только для богатых. На зарплату в $1800 вдвоем во Франции в маленьком городке прожить очень трудно. А в Париже и подавно.
Анри живет в этой квартирке уже 20 лет и платит хозяину 250 долларов в месяц. Но тот, жадюга, за эти годы ни разу не сделал в квартире ремонта (как и в Америке, владелец квартиры во Франции обязан производить ремонт за свой счет). Анри пришлось самому разориться на краску, утеплитель и прочее. Но когда они с Ириной все покрасили и побелили, хозяин тут же поднял арендную плату!
О коммунальных услугах. Они в Бретани страшно дорогие, особенно вода. Поэтому средний француз, принимая душ, сначала намочит тело, потом выключит воду, намылится, и только потом снова открывает кран — смывает. Как говорят, «намек понял» — действуй. Пришлось намотать на ус и ограничить прием душа до 5-10 минут и через день. Не то что в Америке — и утром, и вечером. Как тут не вспомнить!
Добавить комментарий