В канун Нового года принято подводить итоги прошедшего года и строить планы на будущее. Призыв редакции — поговорить на эту тему, не остался без ответа....
Вот как ответил на вопрос, «Какие культурные события минувшего года произвели на Вас наибольшее впечатление?», член редколлегии журнала, писатель Соломон Волков:
Соломон Волков
2002: культура вокруг нас
Каждый уходящий год подтверждает: мы живем в мультикультурном мире. Это означает, что четкие культурные границы, сравнительно недавно диктовавшиеся жестокими реалиями холодной войны, ныне все более размываются. В этом плане любопытным феноменом представляется русско-американская культура. Один из ее ведущих представителей — живущий в Нью-Йорке художник Гриша Брускин. Известное издательство «Палас» выпустило недавно о Брускине капитальную книгу, во вступлении к которой авторитетный российский искусствовед Евгения Петрова (она — заместитель директора Русского музея по научной работе) пишет: «Возможно, творчество Гриши Брускина, блистательного графика, мастера пластических форм, художника-интеллектуала — одно из ярких отражений художественного менталитета второй половины XX века. Произведения Брускина метафоричны независимо от темы. Они лаконичны и выразительны благодаря внешне простым, но ярким пластическим средствам».
Петрова говорит о двух главных темах творчества Брускина: «Одна из них связана с мифом об иудаизме. Другая — с коммунистическим мифом. Произведения художника — живописные и скульптурные — образы-фантомы, возникающие словно из сна, уходящих воспоминаний или воскресшие в памяти из глубины сознания». Листаешь превосходно, с любовью и тщанием изданный том «Гриша Брускин: всюду жизнь» (дизайнер — Александр Юликов, издатель — Йозеф Киблицкий) и видишь, как на стыке двух культур — русской и американской, рождается новый ностальгический миф о России, обостренный нью-йоркской впечатлительностью.
На этом же стыке двух культур работает нынче дирижер Юрий Темирканов, возглавляющий одновременно заслуженный коллектив республики (ЗКР) Санкт-Петербургский академический симфонический оркестр и Балтиморский симфонический оркестр в США. В 2002 году мне посчастливилось услышать маэстро Темирканова в Нью-Йорке с обоими этими музыкальными коллективами. Оба раза это были незабываемые впечатления.
С ЗКР в марте маэстро исполнил Седьмую симфонию Шостаковича. Это трудное, странное сочинение, которое подпитали одновременно Малер и Стравинский, если только можно вообразить себе подобное сочетание. К тому же восприятие Седьмой симфонии, законченной Шостаковичем в первый год Великой Отечественной войны и, как известно, посвященной городу Ленинграду, отягощено историческими внемузыкальными обстоятельствами. В итоге это произведение превратилось в своего рода священную корову: его почитают, но мало вслушиваются.
Сейчас не место обсуждать истинные мотивы Шостаковича при сочинении Седьмой симфонии, это длинная и запутанная история. Важно, что Темирканов показывает глубокую музыкальную ценность этого опуса, безотносительно к его политическому подтексту. Он поступает как замечательный реставратор, который промывает и очищает почитаемую старинную икону, чтобы она засияла своими первозданными красками. Это вообще теперешний стиль Темирканова-интерпретатора: он предпочитает, чтобы музыка говорила сама за себя, дирижируя с минимумом своевольных артистических вторжений. Отсюда предельная сдержанность его дирижерской манеры.
В таких же сугубо сдержанных тонах Темирканов провел Четвертую симфонию Брамса с Балтиморским оркестром в ноябре. И вот чудо: ее безысходный трагизм от этого только усилился. Симфония прозвучала как дневник человека, прошедшего длинный путь, на котором были и радости, и страдания: он подводит жизненные итоги, и они царапают душу. Вспоминается девиз замечательного петербуржца Николая Пунина (мужа Анны Ахматовой): «Не теряйте отчаяния!»
Оба оркестра, и американский, и русский, идеально следуют за маэстро Темиркановым, ловя каждый его взгляд и жест. От русского оркестра он добивается американской собранности, американскому — добавляет русской душевности.
В музыкальном мире Нью-Йорка видное место занимает пианистка Оксана Яблонская — и как концертирующая артистка, и как один из ведущих профессоров знаменитой Джульярдской музыкальной школы. Это тоже один из примеров глубокого взаимодействия русской и американской музыкальных культур.
В декабрьском концерте Яблонской в Нью-Йорке приняли участие и ее ученики. Интересно было услышать новинку — Фантазию на темы из оперы Чайковского «Пиковая дама» в исполнении автора, обаятельной Анны Боголюбовой. Фантазия эта посвящена любимому профессору — Яблонской, которая и сама вышла на эстраду с нью-йоркской премьерой Шестой фортепианной сонаты Моисея Вайнберга. Дальше последовали Глюк, Бетховен, Рахманинов, Скрябин, прозвучавшие в типичной для Яблонской манере: величаво, торжественно, со скульптурной выпуклостью и непревзойденной эмоциональной яркостью.
«Нью Йорк Таймс» в связи с этим концертом Яблонской отозвалась о ней как о «могущественной пианистке». Это точное определение. Именно эту могущественность, повелительность, которой так недостает современному американскому пианизму, Яблонская прививает и своим ученикам по Джульярду.
Добавить комментарий