Поэзия Ольга Малаховская

Annual Review 

Надоело всё — хуже некуда! Доигралась. Добегалась.
До-чего-то-там-что-то-еще. Дождалась. Доплыла. Доболела...
Доросла. Со знакомством, моя ненаглядная зрелость! —
Не сочтите за наглость, что я поздоровалась первой.

Не сочтите за грубость, что я Вас совсем не ждала,
А точнее, не думала, что увижу Вас в отражении
То ли лужи весенней, то ли зеркала, то ли стекла
Чьих-то солнцезащитных очков. Не имеет значения 

Где я Вас отыскала. Потому как лишь то останется фактом,
Что Вы здесь. И что я к этой встрече не готовилась совершенно.
Ну так что же, теперь мне придётся, шагам Вашим в такт,
Научится терпимости, фальши, успокоить нервы 

И вообще успокоиться. Зарыть этот смешной не-талант
К сочинениям, с истинно женским расчетом — на палец
Нацепить предлагаемый милым мальчиком бриллиант,
Сотворить пару-тройку потенциальных страдальцев 

 («Гены скажутся мощно», — прадед их написал в мемуарах),
Полюбить дебит с кредитом больше, чем стихотворные бредни,
Стать налогоплательщиком среднего класса исправным
И вообще — научиться использовать само слово «средний».

И проснувшись однажды в оплаченном собственном доме
Равнодушной женой, не похожей на детское фото,
На соседней подушке увидеть лицо абсолютно чужое.
Позабыв, что родное носил эти годы так и не встреченный кто-то. 

Из писем почти брату 

В этом городе всё познаётся в сравнении, и это отлично.
Потому что иначе — как же нам отличить зло от обратного?
Несмотря на острейший язык, ты до неприличья приличен,
И до безумного добр, что мной проверялось неоднократно.
Не сочти за признанья в любви. Знаешь сам — от меня не дождёшься.
Я по праздникам даже цинична, сварлива и в дурном настроении.
Да и ты их боишься, так сурово и мудро наученный прошлым.
Но об этом — ни слова!.. («Нам оно надо?!» — сказали бы братья-евреи).
В этом городе всё относительно. И держи эту правду в затылке.
Или в мозге спинном и — по выбору — в остальных частях тела.
Когда предают — игнорируй и отвечай ироничной улыбкой.
Нас с тобой, слава Богу, не надо учить, как это делать.
Не сочти за нотации. Я в них не сильна, как и, впрочем,
Бесполезна во многом другом, но это тоже подробности.
Предают здесь легко, равнодушно, систематично и точно.
Каждого безошибочно бьют индивидуальной подлостью. 

В этом городе жить — всё равно, что купаться в отраве
Прошлых связей, ошибок и невыполненных обещаний.
Это закономерно и, видимо, невозможно исправить
Ни новым кругом общения, ни со старым прощаниями.
Остаётся лишь помнить о главном и забывать остальное.
Остальное послать на три буквы, так нежно любимые нами,
И смеяться над всем. Чувство юмора — это святое.
Надо только стараться не потерять это чувство с годами.

Не сочти за занудство. А прими это как поздравленья
С тем, что снова весна и мы, черт возьми, живы, пусть слабо.
В этом городе скучно и холодно — до дрожи в коленях.
Но есть ты, и есть я. И теоретически — это немало. 
      
Ой

странный чужой злой и неверный
как же тебя мне все-таки хочется
к черту признанья слезы измены
боже когда всё это кончится
словно слепая больная субстанция
я преклоняюсь и я наклоняюсь
в самом знакомом древнейшем из танцев
я утопаю и я растворяюсь
я становлюсь неземной и порочной
дико парящей и дико орущей
бей меня режь меня делай что хочешь
дикий родной ненавистный могучий
будь во мне внутренне и внутривенно
будь параллельно и пересекая
ночью при свете всегда неизменно
страстно всерьёз издеваясь играя
плачь в моё ухо ори в мои плечи
рви мои волосы душу и тело
мне не помогут меня не излечат
я так решила я так хотела
ну же давай самый лучший из разных
смертных грехов наказаний и криков
сладко неистово больно прекрасно
раеподобно божественно 
тихо 

Спокойное и неумелое 

В сто-какой-то попытке быть спокойнее и взрослее, тебе под стать,
Я сижу этой ночью одна, хотя могла быть в другом месте, с другим.
Странно, я уже даже не помню как это делается — изменять.
Хотя... измена ли это, когда с другим, не чувствуя к тебе любви.
Наверное, это и называют опыт. Твое искусство игры моим телом,
Сердцем, вызывает во мне уважение, даже, ты знаешь, зависть.
Мой странный человек, у тебя это получается так умело.
Я так не могу. Или всё никак не хочу научиться себя заставить.
Я придумала сотни тысяч логических объяснений твоего поведения —
Например, наш возраст, положение в стране и твои прошлые неудачи.
Я так боюсь, что у меня всё-таки не хватит сил или терпения,
А еще мне очень страшно, что в один из дней я просто заплачу.
А ты будешь говорить что-нибудь вроде: «Деточка, что с тобой?»
А я, такая некрасивая, вся в слезах, без носового платка,
Буду молчать, плакать, биться под твоей такой самой нежной рукой...
И ты, как всегда, дашь мне шоколадку и, для профилактики, коньяка.
И ты думаешь, что я уйду потому, что ты стар, а я — молода.
И что я захочу другие руки, новое сердце, другой теплоты.
Нет, мой милый, я старая, очень старая, намного старее, чем ты.
И я уйду от полного неумения предсказывать, что у тебя в прогнозе: 
тепло или холода. 

* * *

Дорогое моё одиночество, скажи: ты плачешь ночами?
Странная это картина, сорокалетний мужчина плачущий...
Что ты делаешь в минуты тоски, боли, отчаянья,
Кроме того, что от всех друзей и знакомых прячешься?
Как это выглядит? Где происходит? На каком этаже твоего дома?
Может быть в кухне? В подвале? В одной из многочисленных спален?
Как ты — привычно циничный, угрюмый, шутящий, суровый
Внезапно становишься страдающим, злым, затравленным?
Как ты живешь в бесконечности пьяных weekend'ов,
В этой стране ставшей домом на середине пути,
В серой чужой веренице встреч, дней рождений, обедов,
Близких друзей, случайных знакомых, людей без лиц?
Что тебе снится в доме, сошедшем с картинки журнала,
Среди идеально подобранных рюмок, диванов и кресел?
Моё одиночество, злое, спокойное, лысое, старое,
Как ты борешься с вечным желаньем повеситься?
Кто ты такой, постоянно готовый к насмешке и колкости,
Мной возведённый в разряды святых, полу-враг, полу-зверь?
Что же ты думаешь в миг, когда я в неудачной попытке жестокости
Громко — привычно, покорно и снова стучу в твою дверь?.. 

Заказное письмо 

Моя муза, куда ты ушла? — я скучаю, пишу тебе письма.
Адрес ставлю обратный, кладу свою визитку в конверты.
Ну найди же меня, ну подай тайный знак, подмигни или свистни —
Мне так хочется славы, поклонников, роз и аплодисментов.
Я тебе обещаю работать над слогом и ритмом (честное слово!),
Не писать длинной строчкой, не забывать препинания знаки.
Моя муза вернись, или хотя бы дай мне какой-нибудь повод — 
Мне так нравится этот процесс загрязненья бумаги.
Моя муза, я знаю: у тебя много дел поважнее,
Чем ко мне прилетать и толкать мою бездарность на подвиги.
Но, пойми, моя муза, это чертово стихосложение
Хуже вредных привычек. Мне хочется сочинять до одури.
Прочитав последнюю строчку, клянусь тебе в рифме точной.
Моя муза, прости и вернись ко мне, если это еще не поздно!..

Дописала письмо. Наклеила марку. На конвертик пометка: «срочно».
И — P.S. Моя муза, вернись! Я тебе обещаю — я буду серьёзной. 

Неизвестному читателю 

Я не одна. Кроме меня здесь еще живут тени,
Тени из прошлого, когда-то бывшие былью.
Я всё такая же, меня ничего не изменит.
Никто не спасёт меня, никто не пришьёт крылья. 

Я не одна. Я наслаждаюсь своими призраками,
Мрачные и дурные, они не оставляют меня в покое.
Вялотекущая шизофрения со всеми признаками: 
Стихотворный бред и разговоры с самой собою. 

Я не одна. Потому, что я одна не умею.
Рядом всё время кто-то, я опять забываю имя.
И я послушно расту, взрослею, зверею.
Если б ты знал, как тяжело мне с ними! 

Если б ты знал все мои дурные наклонности,
С этой чертовой искренностью на первом месте.
Если б ты знал меня. Настоящую. Полностью.
До сокровенных мыслей и повседневных действий.
 
Если б ты знал меня за этой рифмы пределами,
Если бы ты увидел меня, по-простому, в прозе: 
Всё, что было истрачено, всё, что было не сделано.
Если б ты знал меня вне этой трагической позы!.. 

Я не одна. Но я захлебываюсь в этом неодиночестве.
Оно со мной постоянно — утром, вечером, ночью...
Это то, что мне выпало. И это не кончится.
Я не одна. Я живу с тобой в этих строчках. 

* * *

Научи меня быть чем-то больше, чем голосом,
Что не слышит никто, а особенно ты.
Перекрась в белый цвет неудачные полосы
И спаси меня от моей пустоты.
Подари мне надежду на успокоение.
Горсть терпения, счастья глоток — это всё,
Что мне надо. И от бровей до коленей
Меня так постоянно и сильно трясёт.
Я к тебе прирастаю всё больше и глубже.
Ты меня отрезаешь руками спокойными.
И не быть тебе другом, приятелем, мужем.
Это — факты, от фактов почти что не больно.
Я твою нелюбовь зашиваю в развалины 
Своих строчек, глаголов и существительных.
Твои руки меня на кровати двуспальной
Оживляют так грубо, железно, решительно.
Ощущением псевдо, но — оживления
Я питаюсь, дышу, заправляюсь и прочее.
При полнейшем отсутствии всяких стремлений
От стихов остаются одни многоточия... 

Multiple choice 

     «Здесь, в этой республике, вместо монархов — 
     сенаторы, кардиологи, певцы и юристы...
     От их— в деревянной кляче ввозимых подарков —
     поэтессам лучше держаться на пушечный выстрел!»
                                    (настоящее имя автора неизвестно) 

Дарёной лошади в зубы не смотрят — смешная такая фраза.
Видимо так же не смотрят в рот вдохновению: какое есть — спасибо.
Тебя вдохновляет фото некой девочки и стихи её, (в скобках — маразмы).
Она чуть талантлива, чуть стервозна, ну и чуть-чуть красива.
Мое вдохновение доживает последние дни. В переносном смысле, конечно.
Сам человек (слава Богу!) жив, здоров, и, как говорится, весьма упитан.
Ты прав, с такими нельзя быть поэтом, трудно быть даже женщиной.
Но поэт из меня копеечный, а женщина во мне очень дурно воспитана.
И потому в заснеженном скучном штате любителей спортов лыжных
Рождаются откровения, вызванные непонятно чем и кем. Просто так.
Берётся любая эмоция и переворачивается четырежды, дважды, трижды —
Мой безусловный талант в истерику обращать надоевший и безобидный пустяк.
Но я не об этом. На самом деле, скажи — только честно: если однажды, где-то,
В каком-нибудь кафе уличном, например, в Нью-Йорке, Париже, Лондоне, Риме
Случайно узнав меня, сидящей с чашкой кофе и курящей сигарету за сигаретой
Ты — а) подойдешь; б) сядешь через два столика; в) пройдешь мимо?.. 

              
Маугли 

                                «... чтобы родиться в Питере 
                                  и сойти с ума в Париже...»
                                          (Андрей Корольчук)

Ничего не меняется, просто начинаешь смотреть на всё по-другому.
И надрыв — он конечно же есть, но всё больше с холодным цинизмом.
Если вспомнить откуда ты родом, то возможно бы тосковалось по дому.
Только вот понимаешь... я всегда не любила это дурацкое слово «отчизна».
Потому что в нём только буквы с оттенком помпезной фальши.
Вот еще одно пустое словечко из этой серии, ты угадал, — «ностальгия».
Это просто запахи детства становятся туманней и дальше
И места обитания не то чтобы хуже и лучше, а просто другие.
Плачешь тоже всё так же, уткнувшись в плечо чужому мужчине,
Потому что ему всё равно и он никогда не задаст вопросов.
Он потом наливает чай и бормочет что-то про лоб и морщины,
А ты послушно киваешь, не видя лица и не слыша голоса.
Если повезет, то встречается тот, кому это всё действительно нужно.
Он кричит тебе что-то вроде «люблю», но его слова тонут в телефонном статике.
И ты навсегда остаёшься чьим-то средством к существованию, а он чьим-то мужем
И в который раз кому-то рассказываешь об очередных стечениях обстоятельств.
Если бы я знала, как это делать, — я бы кому-то клялась в чем-то вечном.
В принципе, даже не важно в чем, т.к. когда о вечном — врешь по определению.
А так ничего не меняется и всё так же смотришь на мир детёнышем человечьим,
Выращенным волками. А рехнуться в Париже было бы слишком легким решением.