Тайна Шекспира

      Личность Вильяма Шекспира окутана загадками и тайной, а несоразмерность между громадностью творчества Шекспира и мизерностью фактов его персональной биографии остается и продолжает удивлять почитателей.

      Достоверно известно, что Шекспир (официально — Шакспер) родился 23 апреля 1564 года в г. Стратфорд-на-Эвоне в семье ремесленника. В 18 лет Шекспир женился на 26-летней Анне Хатвей, и вскоре стал отцом троих детей. В 1585 г. Шекспир покинул Стратфорд, а в 1589 году появился в Лондоне и устроился в театр в качестве актера, а затем и драматурга, представившего для постановки в своем театре (с 1599 года именовавшегося «Глобус») 37 пьес. В 1612 г., прекратив литературно-сценическую деятельность, Шекспир навсегда покинул Лондон и поселился в своём доме в Стратфорде, занимаясь семейными делами и коммерцией. Простудившись в марте 1616 года, Шекспир скончался 23 апреля 1616 года ровно в свой 52-ой день рождения.

      В Лондоне Шекспир жил очень скромно и малозаметно, на частных квартирах. Письменных документов о нем почти не сохранилось. Неизвестно — где, как и с кем проводил Шекспир время вне театра, каков был его быт и повседневный образ жизни; удивляет отсутствие его переписки с родными. Словом, хотя сведения о Шекспире и существуют, но они как бы едва пробиваются на свет, как трава из-под асфальта, словно он сам заранее старался быть, как можно меньше на людях, чтобы даже случайно не разгласить свои тайны. Тайны пронизывают не только жизнь Шекспира, но и его творчество... В начале 90-х годов Шекспиром были написаны две поэмы, посвященные содержателю аристократического кружка, места встреч «золотой молодежи» графу Саутгемптону. Ему же посвящены (якобы) 126 из 154 знаменитых шекспировских сонетов, написанных приблизительно в 1592-1595 годах и опубликованных в 1609 году. Остальные 28 сонетов посвящены некоей Смуглой Леди, над загадкой прообраза которой, а также инициалов W.H. и Т.Т., фигурирующих в Посвящении к сонетам, 350 лет тщетно бились лучшие литературные умы Высказывались даже предположения, что реальных прототипов леди и господ W.H. и Т.Т. не существует, что это лишь придуманные Шекспиром образы.

      Однако, в 60-х годах ХХ века английский историк А.Роуз на основе анализа дневников придворного астролога Формана установил («Discovering Shakespare» L., 1989), что многократно упоминаемая в дневниках придворная музыкантша Эмилия Боссано (1569 г. р.) обладает всеми теми же признаками, что и Смуглая Леди сонетов. Раскрыв таким образом ее псевдоним, Роуз тщательно исследовал жизнь Эмилии. Отец Эмилии происходил из старинного рода итальянских евреев, выходцев из г. Боссано (вблизи Венеции). Многие из членов этого семейства, и среди них отец Эмилии, служили в качестве королевских музыкантов.

      Эмилия получила в семье хорошее общее и музыкальное образование, отличалась внешней красотой, и прекрасной игрой на клавесине. После смерти матери, в 18 лет оставшись без средств к существованию, Эмилия была вынуждена обратиться за помощью к министру культуры, кузену королевы, лорду Генри Хансдону, который помог девушке занять должность придворной музыкантши. Одновременно он сделал ее своей фавориткой, а затем устроил ее брак с придворным музыкантом Альфонсо Лениром. Будучи весьма образованной и привлекательной, Эмилия не могла не обратить на себя внимание поэта. Между ними возникло чувство, нашедшее отражение в сонетах. В дальнейшем, после разрыва с Шекспиром (ок. 1596) Эмилия жила с мужем, который в 1612 году тяжело заболел и в 1613-м умер. Сын Эмилии также стал придворным музыкантом. Он безвременно умер в 1631 г., оставив потомство. Эмилия стойко пережила смерть сына; она занималась просветительской деятельностью; на свои деньги открыла и содержала школу для бедных. Скончалась Эмилия в 75 лет.

      Отдавая должное замечательному открытию Роуза, нельзя не отметить, что согласно его гипотезе, Смуглая Леди также внезапно исчезает из жизни Шекспира, как и появляется в ней. На самом деле все обстоит гораздо сложнее и таинственней. К сожалению версия А.Роуза об Эмилии Боссано не находит достойного признания в среде шекспироведов. Для понимания причин этого вернёмся в XVII век. После издания в 1623 г. полного собраний сочинений Шекспира — Великого Фолио, переведенного на многие европейские языки, его посмертная слава стала расти. Вместе с тем у многих накапливалось чувство неудовлетворенности из-за скудости сведений о жизни автора. Иногда это чувство переходило в недоумение и сомнения о возможностях актера-простолюдина досконально описывать высший свет, появились вымыслы о тайных соавторах и т.д.

      Сложившейся ситуацией ловко воспользовалась безвестная американская писательница Делия Бэкон, решившая, примазавшись к своему великому однофамильцу, современнику Шекспира, философу Фрэнсису Бэкону (1561-1626), вызвать новый всплеск интереса к его (и своему!) имени. В 1857 г. она выпустила книгу, где доказывала, что все шекспировские пьесы написаны группой антиправительственных заговорщиков во главе с Бэконом, а Шекспир был лишь подставным лицом, живым псевдонимом, маской Бэкона, опасавшегося быть уличённым в «антибританщине», содержащейся в пьесах. В поисках мифических доказательств этой абсурдной идеи, Д.Бэкон скончалась в доме для умалишенных. Однако, её авантюрная попытка не послужила должным предостережением, и число противников авторства Шекспира из Стратфорда, так называемых антистратфордианцев, начало возрастать, и множество их ринулись копать «золотую» жилу фальшивой сенсации. Сейчас насчитывается уже до 50-ти кандидатов в лже-Шекспиры. Приверженцы аристократии подыскивают простецкому актеру великосветских анонимов, в число которых входит и Мария Стюарт, и сама королева Елизавета. Но лидерство удерживают лорд Бэкон, граф Де Вере Оксфорд, граф Ратленд.

      Единодушия в рядах антистатфордианцев нет. Каждый старается любой ценой отстоять своего кандидата, находя в его пользу всё новые, и на первый взгляд неопровержимые доводы, в действительности же надуманные, поверхностные и внутренне противоречивые. Вот, например, граф Де Вере Оксфорд,— прожил яркую жизнь, похожую на жизнь шекспировских героев куда как больше, чем жизнь малозаметного Шакспера. К тому же, во время одного из своих путешествий он был захвачен в плен пиратами. Но ведь и Гамлет был захвачен пиратами, следовательно, Гамлет это и есть граф (Тime, Febr.15,1599). При этом для сторонников этой версии неважно, что Оксфорд умер в 1604 г., а шекспировские пьесы писались и ставились до 1612 г.: значит, граф просто заранее написал свои пьесы, до 1604 г., а Шакспер продолжал приносить пьесы в театр и после его смерти. Подобную же версию выдвигает Н.Кастрикин, «неопровержимо» доказавший (Огонёк, №5, 1999), будто «Шекспиром был Хансдон», покровитель Эмилии (1524-1596), который, оказывается, написал все шекспировские пьесы загодя — до 1596 г., а нанятый им на должность живого псевдонима Шакспер приносил пьесы в театр даже и после смерти Хансдона. Однако все «доказательства» рушатся при чтении «Гамлета», где упомянут «Геркулес с его ношей», (т.е. с глобусом), изображённый на рекламном щите театра «Глобус», установленном лишь в 1599 г., через...3 года после смерти Хансдона. При этом антистратфордианцы игнорируют и такие доводы в пользу Шекспира, как совпадение имён сына и главного героя Шекспира (Гамнет и Гамлет) и десятки других подобных доводов, объясняя их случайными совпадениями, а то и конспиративной маской анонима. Логика антистратфордианских доказательств заставляет вспомнить героя Лиона Измайлова, который, увидев в балете вождя гладиаторов Спартака, гибнущего под мечами римлян, «сразу понял, что в этом сезоне не видать «Спартаку» кубка, как своих ушей». Антистратфордианцы единодушны в одном — очернении Шекспира. Он-де был неграмотен, занимался сомнительной коммерческой деятельностью, не выезжал за рубеж и от него не осталось рукописей. Абсурдность этих обвинений очевидна, если вспомнить, что многие из великих писателей не имели не только дипломов, но и не кончали порой и начальной школы, как, например, Марк Твен. Да и о заработках большинству из них приходилось задумываться. О рукописях Шекспира известно, что они сгорели во время пожара в театре в 1613 г. А разве сохранились рукописи Мольера? или Библии? Что касается зарубежных поездок, то вспомним, что Ж.Верн не покидал не только Франции, но и родного провинциального Нанта. Словом, ни о какой несостоятельности Шекспира как писателя не может быть и речи, несмотря на досужие мнения некоторых авторов, которым можно противопоставить противоположные мнения Гёте, Гейне, Байрона, Уайльда, Джойса и др. классиков.

      История антистратфордианства повторяет историю поисков вечного двигателя, модернизированные версии которого нет-нет, да появляются. К ним относится широко разрекламированная книга «Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна Великого Феникса» (М., 1997 г.) И.Гилилова, выдающего за автора графа Ратленда (1576-1612), отвергнутого учёными уже 100 лет назад. Новацией Гилилова является то, что авторство Ратленда он основывает на шекспировской поэме «Феникс и Голубка», где изображена пара влюблённых птиц, внезапно умирающих друг за другом, оставив не потомство, а целомудренную красоту своих отношений. В поэме Гилилов видит аналогию с бездетной четой Ратлендов: оставленная ими красота — это и есть шекспировские произведения. Гилилов декларирует, что супруги изобрели мистификаторскую Игру в Шекспира. По правилам этой Игры 17-летний Ратленд нанял 30-летнего Шекспира, чтобы он выдавал ратлендовские произведения за свои. Ратленду это понадобилось затем, чтобы избежать тяжкого бремени славы, а главное — потешаться над тем, как зрители, в том числе и весь королевский двор принимают полуграмотного полудурка Шакспера, играющего при нём роль наёмного шута, за него самого. Позже к игре присоединилась благородная жена Ратленда и два десятка их друзей, причём все сохраняли тайну Игры.

      Читателю внушается иллюзия, что стоило Шаксперу принести рукопись в театр, как он тут же словно исчезал из его стен, а рукопись сама собой превращалась в спектакль. Однако в реальности дело должно было бы обстоять совершенно иначе. Ведь Шакспер был нужен Ратленду не как курьер, а как активный член театральной труппы. Но, будучи таким членом в качестве автора (пусть даже фиктивного), Шекспир не мог не участвовать в постановке своих же пьес в своём театре. При этом по правилам Игры он должен был бы демонстрировать перед труппой тупость и невежество, приписываемые ему Гилиловым. Но невозможно даже предположить, чтобы труппа в 30 человек при каждодневном общении в течение 22-х лет не замечала несоответствия между гениальностью пьес и тупостью марионеточного автора. И наивно полагать, что, раскусив подлог, подкупленные, якобы, Ратлендом насмешники-актёры смиренно сохраняли бы тайну Ратленда. В случае же неминуемого разоблачения, марионетке и кукловодам грозил общественный, а, возможно, и судебный, скандал, всеобщее презрение и насмешки. Пренебрежение этими и другими факторами — свидетельство недальновидности анонима, а он не может быть таковым, по определению, как автор гениальных пьес. Это логическое противоречие антистратфордианства в целом «не объехать, не обойти», и поэтому живой псевдоним невозможен в принципе.

      Против живого псевдонима восстают также и сонеты. В сонете №25 читаем: «Кто под звездой счастливою рождён, / гордится славой, титулом и властью, / а я судьбой скромнее награждён...» В сонете № 91: «Кто славится знатностью... кто богатством... а у меня нет ничего этого...» Ясно, что автор не имеет ничего общего ни с дворянством, ни с титулованной аристократией. Биографический анализ сонетов показывает, что автор беден, в Лондоне собственного жилья не имеет, что его профессия — актёр и литератор, и что его имя — Вильям. Вся совокупность указанных признаков совпадает с признаками Шекспира, но ни с одним из вымышленных анонимов-аристократов, тем более с Ратлендом, — графом, владевшим богатейшим поместьем. Важнейшей уликой против Ратленда является его относительный возраст. Ведь в сонетах усиленно подчёркивается, что автор много старше «друга сонетов», графа Саутгемптона. И Шекспир, действительно, старше графа на 9 лет, в то время как Ратленд моложе на 3 года. Значит, чтобы быть автором, Ратленд должен быть старше самого себя лет, эдак, на 10; ситуация, при которой вспоминается профессор, сидевший вместе со Швейком в сумасшедшем доме и утверждавший, «что внутри земного шара имеется другой, больше наружного». Далее. Гилилов рисует Ратленда целомудренным голубем, «не сумевшим попасть в постель Фениксы». Сей интимный факт был, как это ни парадоксально, в отличие от вымышленной «тайны» авторства — общеизвестен и весьма удручал близких четы, настойчиво, но безуспешно старавшихся уложить Ратленда на положенное место. Этого-то голубя Гилилов и прочит в авторы. Но каков автор на самом деле, мы хорошо знаем по сонетам: т.е. секс, секс, секс и ещё раз секс. Далее, если Ратленд однолюб, то место Смуглой леди сонетов может занимать только его жена, скончавшаяся (по Гилилову!) девственницей, в то время как леди состоит в сексуальных связях с 3-мя мужчинами одновременно.

      Указанные противоречия неустранимы, и Ратленд оказывается такой же фикцией, как и остальные лже-Шекспиры. Личная жизнь каждого из них хорошо известна, и в их биографиях не находится спутницы, напоминающей Смуглую леди. Для антистратфордианцев признать в этом качестве Эмилию Боссано невозможно, так как тогда в сонетах не остаётся места жене Ратленда (или другим претенденткам), следовательно, и самому Ратленду в качестве Автора. И это одна из причин, по которой атистратфордианцами под надуманными предлогами отрицается гипотеза А.Роуза.

      Кроме того, А.Роуз установил, что Эмилия унаследовала от отца-еврея не только свой смуглый облик, но также и интерес к еврейской культуре и истории. А.Роуз отмечает влияние Эмилии как на итальянские, так и на и еврейские мотивы в творчестве Шекспира. А основным еврейским «мотивом» является пьеса «Венецианский купец», главный герой которой, ростовщик Шейлок, произносит яркий монолог о праве еврея быть человеком наравне с другими людьми, — монолог, многими великими (Гейне и др.) признаваемый лучшей апологией еврейской национальности. Однако, содержание пьесы позволяет трактовать её и по-другому. «Пьеса «Венецианский купец» есть не что иное, как двусмысленно-тонкая антисемитская работа» — пишет Гарольд Блум («Шекспир: сотворение человека» N-Y, 1999). В самом деле, по просроченному векселю Шейлок намерен получить фунт мяса своего должника — венецианского купца Антонио. И хотя его желание признано в суде законным, он стремится к его исполнению столь агрессивно, что отказывается даже от тройной компенсации долга, навлекая на себя справедливый гнев суда, и по окончательному приговору сам остается без гроша. Такой приговор — возмездие за еврейскую алчность, вынесен — по мнению критики — самим Шекспиром, который, если не против, то и не на стороне Шейлока.

      Напомним, что евреи были изгнаны из Англии ещё в XII веке, и до 1589 г. еврейского вопроса в Англии не существовало. Однако, в 1589 г. на лондонской сцене появилась пьеса К.Марло «Мальтийский еврей», имевшая антисемитские тенденции. А уже в 1593 г. в Лондоне прошёл судебный процесс над придворным врачом, португальским евреем, пытавшимся, якобы, отравить королеву Елизавету и казнённым в 1594 г.

      Если уж Шекспир в 1596 г. обратился к еврейской тематике, то возникает вопрос: где было выражено отношение Шекспира к евреям — в общем содержании пьесы или в монологе Шейлока? Для ответа на этот вопрос мы зададимся другим вопросом: почему для имени главного героя Шекспир остановился на редком ддля евреев имени Шейлок? В поисках ответа сделаем предварительные пояснения.

      В «Великом Фолио» все пьесы разбиты на три раздела: комедии, исторические хроники и трагедии. Первым разделом, открывающим книгу, являются комедии, расположенные в относительном хронологическом порядке, но среди них на первом месте стоит «Буря», написанная в 1611г., последней из комедий. Этот неотмеченный доселе факт вызывает недоумение и возникает вопрос, почему на первом месте всей книги расположена пьеса написанная почти, но не самой последней. Совершенно очевидно, что деление пьес на три раздела есть искусственный приём, благодаря которому «Буря» — хотя бы в ранге комедии — становится последней, но при этом ей намеренно акцентировано придаётся самое первостепенное значение, чтобы обратить на неё особое внимание.

      Вспомним содержание «Бури». Главный герой её, миланский герцог Просперо, увлекается книгами, науками, волшебством больше, чем прозой государственных дел. Его брат захватывает престол, а Просперо вынужден бежать и оказывается на необитаемом острове, где творит всяческие чудеса. С ним и его юная дочь, обучению которой Просперо уделяет много внимания. В дальнейшем, наказав своих врагов, а затем простив их, Просперо собирается вернуться в Милан. Он объявляет «Я сломаю свой волшебный жезл, а книги... утоплю». Всматриваясь в имя героя — Prospero, мы замечаем в нём вторую часть имени Шекспира — Shaksper, а вчитываясь в пьесу, видим в ней замаскированные элементы биографии автора. Теперь исчезает вопрос, почему в «Великом Фолио» «Буря» стоит на первом месте. Потому, что собрания сочинений обычно открываются биографией Автора. Вот здесь-то мы и «читаем», как увлеченный литературой и театром Шекспир (книгами и волшебством — Просперо), пренебрегал хозяйством и семейным бизнесом (политикой) и был вынужден покинуть Стратфорд (Милан), как он обосновался в Лондонском театре (на океанском острове) и стал создавать свои чудесные пьесы (чудеса). Эта работа и бесконечные заботы о детях (дочери) так утомили Шек-спира (Про-сперо), что он решил покончить и с театром, и с литературой (с волшебством и книгами) и вернуться обратно в Стратфорд (Милан), чтобы пожить немного обычной человеческой жизнью.

      Забота о детях сопряжена не только с правильным воспитанием, но и с их достойным материальным содержанием, т.е. с честным заработком, деньгами, которые и являются центральной проблемой «Венецианского купца». И теперь становится ясно, что редкое имя Шейлок выбрано недаром, а с умыслом, явно демонстрирующим совпадение имени Шейлок и первой части имени Автора Shake, точно так же, как мы видим это же в совпадении Шекспир — Просперо. Очевидно, что в образе Шейлока с его девизом «Благословен барыш, коль не украден», отражена честная коммерческая деятельность Шекспира. В образе волшебника Просперо — его творческая деятельность создателя волшебных пьес и стихов. В именах главных героев этих пьес — проводников и выразителей шекспировской деятельности и мировоззрения — Шейлок — Просперо (Shylock—Prospero) весьма прозрачно завуалирована фамилия автора: Шейкспер! (Shyksper — Shakespeare). И мы видим, что Шекспир не просто находится рядом с Шейлоком, он олицетворяет себя с Шейлоком.

      Разумеется, пресловутый фунт мяса и жестокость Шейлока есть не что иное, как гипербола, и в пьесе имеются скрытые замаскированные указания, что вся история с векселем сюрреалистична и должна восприниматься как фикция. Подтекст и смысл пьесы — в осуждении безответственности в финансовых отношениях, ложных банкротств, с которыми Шекспиру приходилось сталкиваться в реальном суде. Ростовщичество — это сегодняшнее банковское дело, и Шекспир не только не осуждал его, но и был его проводником и провозвестником, а поскольку еврейство и ростовщичество были тесно связаны, то Шекспир в лице Шейлока отождествлял себя с евреями вообще, отмечая многие их положительные национальные черты. И, следовательно, Шекспир не только не был антисемитом, но, наоборот,— просемитом. Конечно, Шекспир не мог декларировать это открыто, но десятки числовых шифров (мы вернёмся к ним чуть ниже) в пьесе доказывают это. Кроме шифров в пьесах Шекспира присутствует немало замаскированной информации. Так, в произведениях неоднократно упоминаются названия месяцев года. При этом апрель упомянут 19 раз, а все остальные месяцы вместе взятые — 20 раз, и это статистически бесспорно доказывает, что Автор придавал апрелю особое, доминантное значение. Точно также и число 23 — в различных формах — бесспорно доминирует среди чисел, встречающихся в произведениях. Например, череп бедного Йорика пролежал в земле именно 23 года. Подобным образом Шекспир постоянно внедрял в тексты свидетельства своего авторства.

      Интерес Шекспира к Эмилии также неявно, но несомненно прослеживается постоянно, и одним из доказательств этого является то, что имя Эмилии четырежды — больше, чем имя любой из героинь, — встречается в качестве персонажа в пьесах, охватывающих всю шекспировскую хронологию: «Комедия ошибок» (1590), «Отелло» (1604), «Зимняя сказка» (1610), «Два благородных рыцаря» (1613 ). Другим несомненным доказательством является сонет №130, где Шекспир отмечает, что на щеках Смуглой леди он не видит ни красной, ни белой, ни дамасской розы. Красная и белая розы — намёк на династические войны Алой и Белой розы, т.е. аристократических родов Ланкастеров и Йорков. Отсутствие этих цветов на щеках Леди говорит не только о её лице, но и о том, что она сама — лицо недворянского происхождения. Что касается дамасской розы, то её присутствие в данном контексте указывает на город Дамаск, вблизи Иудеи, т.е. намёк на то, что Леди не только не дворянка, но и наполовину еврейка.

      Подтверждением влияния Эмилии на жизнь и творчество и Шекспира являются также шифры. Анализ произведений показывает, что среди содержащегося в них множества чисел, обозначающих в тексте время, деньги, войска и т.п., большинство эти же чисел благодаря искусственным приёмам автора, одновременно используется в качестве шифра, которым Шекспир закодировал в подтексте не только дату рождения, но и своё имя, и ряд др. сведений. Выделено несколько групп шифров. Числовые шифры основаны на оцифровке, т.е. замене имени и фамилии числами, соответствующими количеству букв в них: William —7 букв, Shakespeare —11 букв. Эти и другие основанные на них шифры повсеместно внедрены в произведения. Например, общее количество сонетов 154 определяется шифрами: 154 = 7 х 11 х 2. Шифры позволяют установить следующие, впервые открытые мною факты биографии Шекспира:

      - Автором всех произведений Шекспира является Вилльям Шекспир из Стратфорда.