Поэзия Лариса Грановская (Клер)

Солнечный день, поют птички, мирно журчит ручей, а вы идете по минному полю. Такое ощущение охватывает, когда вы погружаетесь в удивительный эвентуальный мир стихов известной московской поэтессы Клер. В этом мире знобит от собственного одиночества и безысходности

а в следующую секунду бросает в жар от осознания ирреальности любви, жизни...

Но, главное, вы чувствуете, в этом мире, при всей его эзотеричности, вас любят. Слова проникают через толстокожесть, повседневные заботы, суету. И вы уже не можете отстраненно проскочить по строчкам глазами, а читаете еще и еще…
Шрамы кровоточат.
Ван Гог писал “Вороны над кукурузным полем” из окна желтого дома. Эта картина — как больное человеческое существо при мгновенной вспышке лампы.
Стихи Клер — это те же обнаженные нервы, это вывернутая душа, это крик, скрытый за иронией.

Безусловно, это женские стихи, хотя с почти мужской четкой архитектоникой. Но, видимо, этот симбиоз и создает уникальное звучание.
...Вы идете по улице. Мимо прошла интересная стройная женщина. На губах улыбка, в глазах плавает вселенная. Оглянитесь, это может быть Клер...

Изя Шлосберг

ОСКОЛКИ

Душа моя, объявлена охота!
Неведомо, кто дичь, а кто стрелок.
Не угадать, кого счастливым лотом
Для тендера всевышний приберег.
Уже давно надорваны конверты,
Застыл в последнем взмахе молоток.
Кому из нас “пожалуйте на вертел!”,
Кому — “избыток крови в тот лоток?”
Любой удел здесь плох и самоценен,
Здесь нет границы меж добром и злом.
И если мне дано служить мишенью,
То в этом, слава богу, повезло.

полнолуние...
не даром плющит —
злой волной накрыло и каюк.
погадаю на кофейной гуще,
смысл не разгадаю, так попью
вязкий горячительный напиток
горько-сладкий символ наших дней...
...ты устал от тщетности попыток
уничтожить память обо мне.
 

о, эврика, всё понято, беллиссимо!
теперь мне ясно, где и в чем пробел:
как жаль, что я не метеозависима,
а потому совсем не мой удел
пенять на зиму: мол, пришла проклятая,
теперь живи как можешь, выживай,
мол, ломит лапы, хвост, и лед под пяткою,
заиндевели ухо и трамвай,
мол, до весны еще тянуть три месяца,
а там, конечно, авитаминоз,
мол, я решилась — легче мне повеситься,
эй, кто-нибудь, верёвку бы принёс!
такая тема мной навек утрачена —
пошёл в зашкал геомагнитный фон,
на этом фоне ласкового б мальчика...
но где тот мальчик? был, да вышел вон.
мне б притвориться со сноровкой лисьею,
что в одиночку мне нельзя никак,
но я — увы — не метеозависима,
и это мой по жизни чёрный знак.

Было однажды. Случилось и кануло,
Словно с небес звонким дождиком капнуло —
Дзынь! И — исчезло навек.
Списано было на странность погодную,
Голову, вовсе уже непригодную,
Тяжесть над областью век.
Кто б мог подумать, что эти видения,
Звуки и всполохи — не совпадения.
Знак был не понят и пуст.
Пояс затянут, сомнения прогнаны,
Страхи развенчаны, линии — погнуты...
Жаль, не сбылось. Да и пусть.

говорите, доктор, надо резать?
может, лучше все-таки пришить?
доктор, милый, не найти протеза
самой завалящейся души.
стойте, доктор! как же без? ну что вы!
даже без ноги и без руки
можно быть успешным и весёлым,
как бездушным?.. сроки коротки,
нет лекарств, как следствие — гангрена
но на скальпель лучше не смотреть.
доктор, эвтаназию — конкретно.
мне в таком раскладе — только смерть.

“Люди не верят сказкам...
Вымысел смешит или пугает.
Единственный вымысел, который
реален для людей, — это страдание.
И я выдумала свое страдание, чтобы вы поверили”.
Э.Радзинский. “Она в отсутствии любви и смерти”

не умерла — ей смерть не по уму.
плутая в бесконечных “почему?”
любви осенней,
найдет еще она вращенья ось,
пнёт два столба, на коих спит колосс —
придёт к спасенью.
среди обломков глиняных божков,
разбитых судеб, сброшенных оков —
осколков веры —
расчистит угол, где хозяйкой тишь,
где слышен шорох: листья? мысли? мышь?
и где нет меры
любви и смерти,
смерти и любви.

режут пятки осколки разбитых иллюзий.
почему они бьются все чаще и чаще?
их прозрачный фарфор не для наших нагрузок?
слишком грубо кантуются? лучше бы в ящик,
в мягкий ворох опилок, в хрустящий пергамент
уложить все, что бьется и — нате, смотрите!
только я, как обычно, босыми ногами
по осколкам иллюзий бреду в лабиринте.

Вам написать... нет, нельзя, мне писать вам нельзя —
скованы пальцы невидимой цепью запретов,
мерзнут, синеют, дрожат, мимо клавиш скользят,
путают буквы, регистры, слова, трафареты.
Вам позвонить бы... нельзя, это тоже нельзя —
гордость застряла в гортани удушливым комом
голос срывается в хрип, и ответно басят
все невозможные фразы в пустом телефоне
Вас бы увидеть... нельзя! это трижды нельзя —
я ведь красивая, умная, сильная, злая.
взглядом одним превращаю мужчину в гуся
или в мокрицу, а Вас превращать не желаю.

контузия чувств:
с неба — оземь и всмятку,
но
не до смерти
и не сказать, чтобы доживу.
какое искусство —
не выглядеть тряпкой,
когда все равно
что там делают с кожею,
кто трогает волосы,
пальцы, предплечия,
кто что-то пытается выспросить —
всё равно.
лишь маятник с менторством нечеловеческим
качается: холодно, холод-но, хо-лод-но...

от корвалола в голове
шумит не зря: барбитурат.
...уснуть, не думать о тебе,
уплыть... куда? — в далекий град,
где дождь серебряной стеной,
на край земли, где жизнь и май.
...а здесь посмотришь за окно —
белым-бело — зима, зима...

“скрипач не нужен”
к/ф “Кин-дза-дза”

о, мой лирический герой!
умён, красив ли?
возвышен мной, обласкан мной —
издержки стиля.
пришёл с весной и сгинул в ней
с приходом стужи
ты плод фантазии моей.
и ты — не нужен.

забавно наблюдать, как там, внутри,
стихают гормональные процессы,
и ты сквозь слёзы смотришь с интересом,
и думаешь: ну-ну, поговори...
продемонстрируй, что полно забот,
а если было что, то всё до фени.
да было ли? случилось, так, от лени,
случилось, но уже не достаёт...
но самое забавное, представь,
как будто ты не ты, а кто-то третий,
и смотришь свысока как двое эти
бездарно бьют божественный хрусталь
в осколки...

Я постигаю правила с конца.
Нет, не прошу. И раньше не просила.
Что зря просить, не правда ли, мой милый?
Гримаса униженья для лица
Чревата тем, что создает морщины.
Просить? Уволь! Тем паче у мужчины.
Боялась прежде. Нынче не боюсь.
То, что случилось, не грозит бедою.
Конечно, жизнь нас разлучит с тобою.
И слава богу! Слишком тяжкий груз
Тащить друг друга из болота в гору.
Нет, не боюсь — ни выводов, ни споров.
Не верить? Ироничность и сарказм
Прикроют непрозрачной крепкой пленкой
То место, где непрочно все и тонко,
Где рвется от прикосновенья. Казнь
За веру испокон была сурова.
Но — не могу не верить, право слово.