Марк Мерман: Сохранить себя

Я не люблю тоску, я храню воспоминания.
Но когда я слушаю Вас, Вашу музыку, Ваши стихи —
мои воспоминания кружат мне голову...
И я вижу “тисненье золотое в старом фото”...
Елена Соловей

Удельный вес хранителей русской культуры за рубежом постепенно возрастает. Среди российских эмигрантов много знаменитостей. Но есть и категория талантливых людей, имена которых по тем или иным причинам не стали “звёздными”. И всё же они не только вносят самобытный вклад в палитру русской культуры, но и являются неотъемлемой её частью.

Жанр российской авторской песни богат и разнообразен. Создать в нём что-либо новое совсем не просто. Для этого автору мало быть одарённым поэтом, мелодистом и исполнителем. Надо, чтобы, кроме всего, он был ещё и яркой личностью. Только тогда его будут слушать и верить тому, что он говорит.

К таким людям относится Марк Мерман. Его творчеству присуща обнажённая совестливость, способность остро чувствовать несправедливость, грусть, ирония и добрая улыбка. И потому слова, сказанные им, запоминаются, будят ответную мысль и заставляют сопереживать.

Его первые песни появились в начале 80-х. В основном они писались для студенческого театра миниатюр Белорусского университета, где он тогда учился.

Первый официальный успех пришёл в 1984-м году на фестивале антиимпериалистической песни, проходившем в университете им. Патриса Лумумбы в Москве. Советских студентов там обычно не премировали. Их роль состояла в том, чтобы создавать фон для выступлений студентов из стран Азии и Африки. Жюри во главе с композитором Марком Минковым было достаточно авторитетным. Когда минчане вышли на сцену и спели песню Мермана про лейтенанта 1941-го года, в зале стало происходить нечто невообразимое: в публике слышались рыдания, а строгое жюри бешено аплодировало. Это был первый случай в истории фестиваля, когда дипломы победителей получили советские студенты.

В 1988-м году Марк становится лауреатом конкурса авторской песни в Таллинне. Он пишет песни к телевизионным спектаклям и фильмам, печатается в журнале “Музыкальная жизнь”, записывает пластинку в театре Аллы Пугачёвой. 1991-й — год эмиграции в Израиль. Там он выступает с концертами и работает для театра Д.Кимельфельда “Политкабаре”. С 1992-го года Мерман проживает в Северной Америке (преимущественно в Торонто и в Питсбурге). Он публикует свои стихи и песни в “Новом русском слове”, выступает в Нью-Йорке в русско-американском театре “Блуждающие звёзды” (рук. А.Журбин), выпускает книгу стихов в издательстве “Ковчег”, аудиокассеты “Возвратная частица”, “Торонто и т.д.”, “На будущий год в Ерушалаиме”, диски “Тисненье золотое”, “Девочка капельмейстера”, “Par Avion”.

Мерман — натура, существующая в своём особом мире. Он занят не столько бытовыми, сколько бытийными категориями: с одной стороны, декларирует свои жизненные позиции как трибун, а с другой — наблюдает жизнь как созерцатель, и осмысливает происходящее как поэт и философ.

Марк — интересный, фонтанирующий идеи собеседник, открытый всему новому, любознательный и общительный. Будучи мягким по характеру, он в своих стихах до удивления резок, чёток и мужественен. Именно в них со всей полнотой и глубиной выражен его богатый внутренний мир.

Спектр тем и персонажей его песен удивительно богат. Это исторические баллады и песни о Катастрофе еврейского народа, тема сталинских репрессий и эмиграции, миниатюры о знаменитых людях искусства, этюды о джазовых музыкантах и детские песни. Много песен и стихов посвящено А.С.Пушкину, поэтам и бардам В.Высоцкому, А.Галичу.

Каждая песня — это законченная сцена, будь то трогательная и щемящая “Эдит Пиаф”, трагическая, как предсмертная молитва, песня о Михоэлсе, или “Сон шарманщика 1937-го года”; “Оркестр Утёсова”, грустное повествование о трофейном аккордеоне “Вельтмайстер” или романтический вальс-бостон “Тисненье золотое в старом фото”; еврейско-израильская тема “На будущий год в Ерушалаиме”, лирический романс “Лютня” или джазовая зарисовка “Чёрный саксофонист”; “Песенка о весёлой войне в воздухе” о Люфтваффе, юмористический чарльстон “Башмаки” или “Прощание с русским языком”.

Не страшась затронуть сложнейшие вопросы бытия и откровенно по ним высказаться, он сдержан до застенчивости в том, что касается интимного мира мужчины и женщины. И это удивляет, так как в ““послужном списке” обаятельного Марка, наверное, не одно покорённое сердце. Однако, несмотря на отсутствие любовной темы в её классическом варианте, мы постоянно ощущаем дух любви и утончённой лирики между строк.

Мерман никогда не пишет по заказу и о том, что ему неинтересно. Поэтому у него нет проходных песен. Каждая из них не случайна... Так возникла “Смерть короля Лира”, посвящённая великому Соломону Михоэлсу, убитому на родине Марка в Минске. Этот гениальный артист был культовой фигурой в семье Мерманов.

Марк навсегда запомнил его незабываемое лицо, увиденное впервые в маленьком эпизоде кинофильма “Цирк”. А когда вырос, то многое прочитал. И даже узнал историю последних фотографий артиста, снятых за шесть часов до его гибели. Их автором был молоденький 18-летний фотограф Исаак Ароцкер, который, рискуя жизнью, хранил негативы. Впоследствии он стал отцом одной из лучших подруг матери Марка и известным театральным фотографом.

А песня “Вельтмайстер” появилась после встречи с неким малосимпатичным господином в летах. По слухам, он провёл юность в оккупации и служил в полиции. Кто-то спел под аккордеон немецкую песенку военных лет, и потухшие глаза этого человека неожиданно озарились “воспоминаниями юности”...

Особое место в творчестве Мермана принадлежит теме войны. Она созревала и формировалась на протяжении всей его жизни. В котле памяти соединились детские впечатления о фронтовиках-инвалидах, рассказы деда, дошедшего до Берлина, и отца — офицера морского флота, правда о минском гетто и партизанском движении Белоруссии, сталинские репрессии и документальные свидетельства Второй мировой войны, в том числе фотоматериалы Вермахта.

Он раскопал много странных, удивительных и глубоко его потрясших фактов о войне. Он открыл для себя, что это война двух очень похожих систем. Всё в целом способствовало формированию собственного, оригинального видения. Поэтому и песни Мермана — не традиционный для советской культуры гимн или реквием войне, а лирика, в которой преобладает жертвенность. Не современный кавалерийский задор Газманова или искусственная “а ля партизанская” мифологизация группы “Любэ”. Песням Марка чужд “возвышающий обман”. Никогда не видевший войны, он пишет о ней, как очевидец. Его песни звучат пронзительно и до боли откровенно. В их правдивость безоговорочно веришь. Это новый ракурс в оценке войны, воплощение которого стоит в одном ряду с антивоенными песнями Б.Окуджавы, военным циклом В.Высоцкого, “Серёгой Саниным” Ю.Визбора или “Ошибкой” А.Галича. Как сказал однажды Высоцкий, имея в виду себе подобных, “...нас мучает чувство вины... и мы своим творчеством как бы “довоёвываем”.

Именно с песней о войне связано вмешательство в жизнь Мермана его величества Случая... В 2000-2001-м годах на старом “киселёвском” НТВ режиссёр Евгений Кириченко работал над циклом документальных программ под названием “Забытый полк”. Он поставил своей целью рассказать правду об истории армии. Марк позвонил ему и предложил песенный материал, сделанный по советским и немецким источникам. Познакомившись с ним, режиссёр понял, что Мерман не только владеет военной темой, он обладает удивительным умением нарисовать в песне кинематографически зримые, сильные и яркие образы, когда в воображении слушателей слова и фразы незаметно переходят в видеоряд. Так, его “Штрафные души” явились не только музыкальной лейттемой фильма о штрафных батальонах, но и стали её названием.

Мерман по профессии — филолог. Он искушён в технике стиха. Поэзия его насыщена метафорами и неожиданной, оригинальной рифмой. Марк не является музыкантом-профессионалом. Но он — музыкант от Бога, обладающий способностью сочинять темы, которые, с одной стороны, точно вписываются в мелодику стиха, а с другой — настолько ярки, что буквально врезаются в память.

Но при всём разнообразии мелодий и аранжировок в них ощущается лёгкая приблатнённость музыкального языка. Она — результат влияния так называемого “русского шансона” — современной разновидности блатного фольклора, получившей широкое распространение на российской эстраде и в эмигрантской среде. В свою очередь, блатной фольклор, как известно, является упрощённой и вульгаризированной модификацией музыки идиш.

В подходе Мермана к “русскому шансону” произошла удивительная метаморфоза. Он не пошёл по пути создания коммерческих задушевно-сентиментальных или откровенно кабацких песен в духе М.Шуфутинского, В.Токарева, Л.Успенской, В.Добрынина, И.Крутого и других. Напротив, в его музыку вернулась та грустная эмоция, та скрытая боль и ироничный взгляд на мир, которые были свойственны песням на идиш. Воспитанник великой русской литературы и одновременно глубоко ощущающий своё еврейство, Мерман создал редкий сплав элитарной поэзии и лишённой вульгарности и примитивизма искренней музыки.

Обладая природным голосом, Марк, как правило, поёт свои песни сам. Исполнение его отличается большой внутренней экспрессией, проникновенностью, волей, настоящим драматическим напряжением и глубокой эмоциональностью. Оно задевает за живое. При этом, по складу своего характера, он — студийный артист и отдаёт предпочтение эфиру, где выражает себя полнее, чем на сцене.

Помимо киномузыки, Марк Мерман сочиняет и эстрадные песни, некоторые из которых уже проложили себе дорогу на большую сцену. С огромным успехом исполнялась “Эдит Пиаф” Тамарой Гвердцители, “Немое кино” и “Танго” Лаймой Вайкуле, “Людвиг” Валерием Леонтьевым.

Сегодня 45-летний поэт и бард в расцвете творческих сил. Он автор более 150-ти песен, около сотни стихотворений. Готовится к изданию новый сборник стихов и песенный диск к очередному телевизионному документальному сериалу.

Марк — некоммерческий художник. Человек, абсолютно лишённый предприимчивости в достижении своих целей. А потому, главным успехом в жизни считает признание среди профессионалов — поэтов, композиторов, бардов. За полгода до смерти Иосиф Бродский, прочитавший его стихи, послал ему тёплое письмо. Евгений Евтушенко, хорошо знающий Мермана, в предисловии к его диску “Девочка капельмейстера” написал: “Один из... немногих самостоятельных бардов — Марк Мерман. Прежде всего, он поэт. Достаточно прочесть его стихотворение “Светлый путь”, чтобы понять его неслучайность в поэзии... У его голоса свой, завидно узнаваемый тембр, да и манера исполнения не заёмная... Уж совсем редкость — то, что Мерман — это поющий умный человек. Его песни и ориентированы на умных людей. А такие люди, слава Богу, пока ещё не перевелись”.

Идеи Марка порой спорны, но всегда оригинальны и будоражат мысль. Высказанные даже в категоричной форме, они не претендуют на роль истины в последней инстанции и оставляют простор для различных координаций. А хотите — принимайте так, как сказано. Но для нас, живущих сегодня в “мире злобства”, важно, чтобы голос его был услышан. Потому что это голос человека, который, несмотря ни на что, остаётся честным, добрым, романтичным и верным своему призванию. И, возможно, именно это помогает ему сохранить самобытность, сохранить себя в совершенно иной среде.