Интервью с Андреем Малаевым-Бабелем. Вашингтонский театр имени Станиславского

Андрей Малаев-Бабель

- Андрей, Вас знают не только в Большом Вашингтоне, но и за его его пределами. И не только в русскоязычной среде, но и среди американцев. Расскажите немного о себе и Вашем театре?

- Знаете, есть такая шутка: "Всемирно известен в городе Вашингтоне". Любой театр, особенно если он не выезжает на гастроли по стране или в другие страны, имеет ограниченную известность. Я считаю себя человеком, который ставит спектакли и хочет что-то сказать людям. Мы в нашем театре работаем с классикой. Взгляните на афишу Интернационального Театра-Студии имени К.С.Станиславского: "Дон Кихот" М.Сервантеса, "Фауст" В.Гёте, "Каштанка" А.Чехова. А классика всегда интернациональна. Мы не являемся русским театром в узком смысле этого понятия. Мы играем спектакли на английском и используем язык мимики, жеста, танца, пластики. Конечно, мы используем те традиции, на которых выросли и воспитывались. Я, например, использую традиции К.С.Станиславского, Михаила Чехова. Мои коллеги - руководители театра и сопостановщики "Дон Кихота", "Фауста" Паата Цикуришвили и его жена, замечательный хореограф и очень творческий человек Ирина Цикуришвили, - используют традиции грузинского театра, славного такими именами как Котэ Марджанишвили, Р.Стуруа, Г.Товстоногов, наряду конечно, со школой того же Станиславского. Они черпают стиль и формы из классики грузинского танца и балета. Скажем, школа В.Чабукиани, с которой соприкасалась Ирина. Я, как выпускник Училища им. Б.В.Щукина, получивший Вахтанговскую эстафетную палочку из рук ученицы Е.Б.Вахтангова Александры Исааковны Ремизовой - режиссера и актрисы театра им Вахтангова, - во многом следую этим традициям. Но мы выбрали имя Станиславского для названия нашего театра-студии. Вот это может вызывать какие-то толки, так как его имя вызывает определённые разговоры: у русских оно вызывает реакцию "О, Господи, опять Станиславский?!" Это из-за того, что с ним сделали в Советском Союзе - превратили в какую-то государственную икону.

Но - он-то тут абсолютно не при чём. Просто его, как и многих из нас, угораздило родиться в определённой стране и в определённое время. Он же лишь постоянно занимался искусством. У него была семья - горячо любимый сын и расстрелянный племянник. Так что участвовал он в том, что происходило ровно настолько, насколько это было ему жизненно необходимо. Имя же Константина Сергеевича совершенно интернационально, универсально. Его систему изучают повсеместно.

Мы и решили, что его имя - это звено, которое объединяет театральные культуры разных стран. И, в конечном счете, наш театр американский, потому что он родился в Америке, а его создателями стали жители Америки. Ведь Америка и сама страна интернациональная.

- Кто Вы, Андрей, в этом театре?

- Я должен сказать, что все мы в этом театре вынуждены исполнять различные функции, так сказать занимать несколько должностей. Получилось так, что для того, чтобы создать театр, чтобы он выжил, каждый должен был реализовать все свои возможности, все свои таланты - и существующие и несуществующие. Что касается меня, то я вынужден был заняться администрацией. Я как бы должен был стать продюсером, директором театра. Сейчас мы усиливаем нашу администрацию, и я надеюсь, что часть административных функций с меня снимется. Также вместе с Паата Цикуришвили я являюсь художественным руководителем театра. Приходится решать вопросы репертуара, набора студийцев, актеров. Я и режиссёр спектаклей. До этого сезона мы ставили все спектакли совместно с Паата. В сезоне 2001-2002 годов, который откроется 6-го сентября, я ставлю "Мёртвые души", а Паата ставит "Гамлет". Это будет спектакль без слов, без текста. Пантомима, которая используется в нашем театре, необычна. Это не пантомима Марселя Морсо или Полунина. Это особый вид театральной пантомимы, который включает в себя и пластику, и балет, и миманс. Это некий специфический театральный язык, который, я бы сказал, доступен разным зрителям, разных народов. Я смею это утверждать, так как места в зрительном зале на наших спектаклях заняты в течение сезона на 90-95 процентов. Честно скажу, что открывая театр, мы рассчитывали на заполняемость зала процентов на 50.

- Ещё один вопрос на это тему. Сергей Юрский в своей статье "Смысл искусства - в преодолении несовместимости" отвечает на вопрос, хотелось ли ему занять все места: "и писать, и играть, и ставить"? А как бы вы ответили на такой же вопрос?

- Из-за того, что наш театр работает в таком сложном жанре, это - насущная необходимость. Во-первых, не существует такой пьесы, такой инсценировки, которая бы нам подошла. Сама идея синтеза не даёт возможности перенести пьесу на нашу сцену без изменений.

Приходится адаптировать, создавать особые инсценировки, которые мне пришлось создавать для каждого нашего спектакля в соавторстве с Роландом Ридом - профессором театральной кафедры Католического Университета, доктором искусствоведения. Кроме того, у нас очень своеобразная команда людей, у которых, как и у меня, английский язык не является родным. Это тоже надо учитывать. Каждый очень индивидуален. Хотелось бы всё делать? Да. В каком то плане хотелось бы, конечно. С самого детства моим кумиром был Чарли Чаплин. И нравился он мне именно потому, что он был и автором сценариев, и режиссёром, и композитором, и актёром. То есть - такая универсальность в искусстве, к которой мы и стремимся в нашем театре. Меня подкупали такие фигуры как Чаплин, Сергей Образцов, Дисней. Это очень интересно, очень увлекательно уметь и мочь делать всё самому. С другой стороны, сделать самому всё невозможно. Например, роль хореографа в наших спектаклях огромна. Ирина Цикуришвили, которая второй год подряд выигрывает престижнейшую премию имени Helen Hayes, нашла своё применение в наших драматических спектаклях, что ни в одном другом театре было бы невозможно. И художник спектакля - его соавтор. Его роль в синтетическом спектакле тоже огромна. Я уж не говорю об актёре! Вывод таков: да, хотел бы делать всё, но это в условиях коллективного творчества невозможно.

- Как это начиналось? С "вешалки", как у Станиславского, или с чего-то другого, как у Бабеля?

- Без "вешалки". Совершенно без вешалки. Началось с того, что встретилась группа людей в театре под названием "Классика" в 1997 году. В неё входили Пата, Ирина, о которых я уже говорил, Евгения Лукина-Салазар и ваш покорный слуга. И мы поняли, что мы составляем команду, достаточную для создания театра. Но это легко сказать. На тот момент Паата и Ирина только-только оказались в Америке. Я был здесь несколько дольше других. Женя приехала вскоре после меня. Единственное, что казалось реальным тогда, это найти с помощью друзей помещение. Где только мы ни собирались. В школах, в церквах, просто в каких-то сараях посредине чистого поля. И начали тренироваться... Мы занимались актерским мастерством, ритмикой, движением, танцем. К нам присоединился далеко не безызвестный здесь певец Тимур Цагурия, который вел у нас занятия по вокалу и участвовал в нашем спектакле по "Маленьким трагедиям" Пушкина. Мы начали просто, честно говоря, с упражнений. Мы набрали группу молодых людей, энтузиастов, готовых жертвовать собой, своим временем для театра. Выдержали не все. С помощью тех, кто выдержал, восстановили спектакль "Каштанка", который сыграли даже в Национальном Театре в Вашингтоне. Потом мы поставили "Маленькие трагедии", которые и до сих пор в нашем репертуаре. Так всё и началось. Затем, мы пошли на риск и решили арендовать помещение в историческом Church Street Theater, в центре Вашингтона, около станции метро Dupont Circle. Это театр на 125 мест. Мы боялись провала, но уже с третьей недели у нас не было свободных мест.

- Разрешите задать вопрос несколько из другой области. Вы ощущаете как-то давление имени деда, или с возрастом оно ослабевает?

- Конечно, ощущаю. Этого невозможно не ощущать. Успокаивает меня то, что я не лезу в литературу. Мне, как я говорил, приходится писать инсценировки, но это не самостоятельные произведения. А так, я занимаюсь своим делом, театром. Ставлю, преподаю, играю. Делаю то, чему учился и что, надеюсь, умею.

- Мне попалась в руки программа моно-спектакля заслуженного артиста России Сергея Приселкова, артиста театров и кино. Спектакль состоится в помещении Вашего театра?

- Мы уважаем талантливых актёров, талантливых исполнителей. Этот моно-спектакль не является частью нашего театрального сезона. Мне хочется это подчеркнуть, так как наши абонементо-держатели имеют определённые льготы на концерты и другие мероприятия, проводимые театром, и могут не сомневаться в том, что ни одно репертуарное действо без их участия не произойдёт. Мы сделали это из уважения к артисту, сыгравшему более 50 ролей в театре и кино и полюбившемуся зрителям в спектаклях Монреальского театра им. Л.Варпаховского. Уверен, что почитатели таланта Сергея Приселкова получат большое удовольствие от встречи с таким мастером.

- Наш журнал "Чайка" ещё моложе, чем ваш театр. Как старший собрат, что бы вы хотели пожелать журналу и его читателям?

- Журналу - счастливого и долгого полёта. Чайка - это эмблема Московского Художественного Академического театра. Я понимаю, что ваша Чайка это символ более широкий. Все мы, в какой-то мере, вышли из МХАТа, как говорится, "из гоголевской шинели". Так что от Театра имени Станиславского журналу "Чайка" самые добрые пожелания успеха, долголетия и растущей месяц от месяца читательской аудитории, а читателям - новых знаний, наслаждений и удовлетворений.