СЕМЬЯ ПО-ФРАНЦУЗСКИ
Недавно мир облетело сообщение о том, что 62-летняя француженка благополучно разрешилась первыми родами. При этом не столько возраст матери привлек всеобщее внимание, сколько тот факт, что ребенка она родила в результате искусственного осеменения спермой своего брата (который, между прочим, на десять лет ее моложе). Спрашивается, зачем всё это потребовалось немолодым людям? А затем, что оба они были бездетны и страдали от этого, а вдобавок - страдали еще и от мысли, что после смерти всё семейное имущество, выражающееся (во франках) восьмизначной цифрой, достанется дальним родственникам. В связи с этим французы и их европейские соседи кинулись обсуждать животрепещущие проблемы семьи и наследственного права во Франции. Тут вскрылись прелюбопытные вещи.
Рассказывают массу взятых из жизни анекдотов, и все - с моралью. В качестве преамбулы подходит следующая история. Молодая англичанка надолго отправляется в Париж. Друзья напутствуют ее советами. Один звучит так: ни в коем случае не выходи замуж за француза. Беда не в том, что французы эксцентричные, мелочно придирчивы и легкомысленны в семейной жизни. Беда в том, что семья во Франции - устрашающий институт, который смахивает на инквизицию.
В каждой шутке есть доля шутки. В этом загадочном совете она невелика. История, разыгравшаяся в провансальском городке Драгиньян, дышит каменной серьезностью. Бездетной Жанин Салмон и ее брату Роберу, тоже бездетному, было не до шуток. Жанин выносила и родила симпатичного младенца Бенуа-Давида, зачатого от спермы своего брата. Не подумайте дурного: ни преступного сожительства, ни даже кровосмесительств тут не было. Осеменение было искусственным, а яйцеклетка - донорской, от одной американки, которая и сама произвела на свет наследника Роберу, тоже - не по любви, а с помощью лабораторных ухищрений. Таким образом, новорожденные являются одновременно близнецами, единокровными братьями и двоюродными братьями - случай в истории небывалый. Если у человека, родившегося обычным путем, имеется генеалогическое древо, то у этих двух - генеалогические джунгли, продираться через которые предстоит юристам, и не в одном поколении.
Захолустный Драгиньян прославился на весь мир. Робер и Жанин - тоже. Правда, в негативном смысле. На них обрушилась настоящая лавина критики по ту и по эту сторону Атлантики. Писали, что они, с помощью взбесившейся науки, попрали традицию и бесцеремонно обошли религиозные установления. Досталось на орехи и калифорнийскому врачу Викену Сахакяну, который осуществил операции. Однако брат и сестра - их теперь, в известном смысле, можно считать и супругами - добились своего. Наследство, равное примерно трем миллионам долларов, есть кому оставить.
Но критики напирали в основном на нравственную сторону дела, тогда как в действительности эта история - в первую очередь выразительный комментарий к французскому наследственному законодательству. Вопросы имущества, особенно недвижимого, французская буржуазия издавна переживает с накалом страстей поистине трагическим. Совершенно обычна ситуация, когда ближайшие родственники, проводящие отпуск в одном и том же наследственном имении, десятилетиями не разговаривают друг с другом, более того - ненавидят друг друга, и всё оттого, что не могут поделить собственность. В тех случаях, когда до прямой ненависти дело не доходит, семейные узы нередко превращаются в тиранию, особенно тягостную для тех, кто вошел в семейный клан через женитьбу или замужество. Например, по выходным у многих представителей состоятельных французских семей заведено съезжаться на семейный обед, и во время обеда родственники заняты одним-единственным делом: спорами о наследстве. Со стороны всё это напоминает тихое помешательство.
Истоки этой буржуазной проблемы - самые аристократические. Веками во Франции господствовало священное право майората, по которому вся собственность переходила от владетельного отца к старшему сыну. Младшие сыновья становиться странствующими рыцарями и священниками. Наполеон сломал эту традицию - и сломал жестоко. Он хотел пресечь возникновение крупных состояний, всегда мешающих власти. Созданные им законы по сей день ограничивают завещательное право француза. Единственный ребенок в семье непременно наследует половину собственности отца. Если детей двое, они делят между собой две трети, если их трое и больше - три четверти наследства. Лишь на оставшуюся часть, за вычетом государственной пошлины, распространяется последняя воля владельца.
На деле наполеоновское право не столько служит справедливости, сколько порождает вражду в семьях, в том числе - и между поколениями. Рудименты майората сохранились - и закон часто отдает предпочтение сыну перед матерью. Как это ни дико, а сын, похоронив отца, иногда может выселить мать из ее дома. Подчас кажется, что тайный смысл этих установлений - заставить человека обнаружить худшие из своих качеств. Вместо любви, сыновней и материнской, братской и сестринской, они поощряют в семьях подозрительность и недоверие. Случается, повзрослевший внук не может без злобы слышать о расходах своей бабушки - ему кажется, что она тратит его деньги! Иные и в суд обращаются. Во всем этом чудится злая насмешка. Параграфами своего кодекса покойный император словно бы говорит из гроба сегодняшним французам: "Посмотрите на себя! Все вы - мерзавцы".
Робер Салмон и его сестра Жанин - представители типичного французского буржуазного клана, не раз прибегавшего к помощи закона и даже полиции в своих наследственных спорах. В одном из полицейских отчетов прямо говорится, что "члены этой семьи ненавидят друг друга..." Так что будущему новорожденных богатых наследников Робера - не позавидуешь.
ЧАСОВНИ ПРОТИВ МЯГКОЙ ПОРНОГРАФИИ
Христианская мысль, следуя апостолу Павлу, даже в супружестве видит зло, пусть и неизбежное. Всё, что связано с полом, восходит к первородному греху. А между тем на дворе - век неслыханной прежде половой распущенности, и церковь вынуждена мириться с нею, более того: подлаживаться к сегодняшним верующим. О былой строгости нечего и думать. Если церковь и борется с наступившим Вавилоном, то как-то вяло, вполсилы. Один из примеров такой половинчатой борьбы дает церковной новшество на скоростных магистралях Германии.
Девяносто восемь процентов немцев знают имя Беате Узе. Немолодая фрау - владелица сети сексуальных лавок со всякой всячиной, подхлестывающей половое возбуждение. Недавно эти лавки появились у автозаправочных станций в зонах отдыха на автобанах - знаменитых своим качеством скоростных дорогах Германии, впервые появившихся еще при Гитлере. Возвращаясь домой из деловой поездки, мужчина обычно привозит жене или подруге коробку конфет или букет цветов, - теперь, говорит Беате Узе, у него есть другая возможность. В магазинах матроны - большой выбор возбуждающего нижнего белья, причудливых ароматизированных презервативов и эротических игрушек.
Но возбуждение за рулем - сомнительная гарантия безопасности. Ежегодно тысячи людей гибнут в авариях. Скорость - молох современности, требующий человеческих гекатомб. Водитель в наши дни рискует жизнью куда больше пешехода или домоседа. Ему уместнее было бы подумать о душе. С такими мыслями и выступило церковной руководство. В качестве противоядия лавкам фрау Узе на автомагистралях стали строить часовни. В них не обязательно молиться, можно просто посидеть в тишине и подумать о вечности, которая - рядом. Это и есть лучший отдых для водителя, полагают священники.
Первая часовня появилась на автобане между Франкфуртом и Манхеймом. Освящали ее в добром согласии евангелический пастор и католический аббат. Оба полны энтузиазма. "Сексуальные лавки - своего рода мягкая порнография, но их запретить нельзя, - говорят они. - Нарушения закона в них нет. К тому же, водители - люди взрослые. Но они должны иметь выбор. Бог всегда оставляет нам выбор между добром и злом..."
Дорожные часовни невелики: рассчитаны на трех-четырех человек. Священник при них бывает не всегда, но в остальном это - полностью оборудованные церковки, где верующий отдохнет душой. Такой отдых может быть спасительным. На дорогах случаются многочасовые заторы. В иных обстоятельствах и ночевать приходится в машине или в придорожной гостинице - в частности, потому, что по выходным в Германии скоростные дороги закрыты для грузового транспорта. Люди нервничают, тоскуют, а взвинченный водитель подвергает опасности себя и других.
Что до Беате Узе, то она прославилась во время сексуальной революции 1960-х - пропагандой противозачаточных средств среди учащейся молодежи. Девиз той поры был прост: освященный церковью союз - пережиток прошлого, незачем сдерживать свои желания, когда ты молод и полон сил. Сейчас Беате за восемьдесят, и у нее - новый лозунг: бабушкам нечего стесняться своей половой жизни. Желание активизировать эту жизнь - самое естественное. По ее словам, сексуальные лавки устроены так, что в них любой человек что-нибудь для себя найдет, и все - чувствуют себя свободно. В отличие от придорожных часовен, в лавках - просторно, - не в последнюю очередь потому, что бизнес фрау Узе процветает.
ТУРИЗМ В ЕВРОПЕ
Папа римский, сам - большой путешественник, выступил недавно против туризма. Точнее, против массового туризма: против пресловутых путевок, когда в придачу к билету на самолет клиент получает еще и номер в гостинице (с питанием или без), а в иных случаях и другие услуги. В связи с этим мы задались вопросом о том, как возник современный массовый туризм - и что он означает для всех нас.
Вплоть до девятнадцатого столетия люди в Европе путешествовали мало, а ради удовольствия, по прихоти и без крайней необходимости, - совсем редко. Такие путешествия были уделом аристократов и крупных негоциантов. Туризма в современном смысле слова - не было. Появление паровоза изменило картину. Как раз 160 лет назад, в год смерти Лермонтова, произошло пустяковое событие, возвестившее новую эру. Некто Томас Кук, баптистский миссионер, убедил британскую железнодорожную компанию снарядить специальный поезд из Лестера в Лафборо - для участников митинга в защиту трезвости. С этого, полагают, и пошел общественный туризм. Кук начал устраивать поездки за рубеж: в швейцарские Альпы, Флоренцию, Венецию, Рим и даже в Каир. Умер он в конце девятнадцатого века, положив начало новой профессии. Его компания известна во всём мире. Помните у Маршака? - "Есть за границей контора Кука..."
Но всё это было, что называется, каплей в море. До самого начала второй мировой войны развлекательные путешествия за рубеж оставались роскошью. Даже широкое распространение оплачиваемых отпусков мало что изменило. Поворот, радикально преобразивший мир, произошел опять же в Британии, без малого пятьдесят лет назад. Тут снова сыграли свою роль техника и случай. Война дала толчок стремительному развитию авиации. Наступил мир - и бомбардировщики стали переоборудоваться под пассажирские самолеты. Их скорости были по тому времени громадными - до трехсот километров в час. Заграница приблизилась, но тянуло туда всё еще немногих. Люди среднего достатка рассуждали так: на короткий срок в чужую страну не поедешь; вот, если бы часть своей туда прихватить, тогда другое дело! Это и догадался сделать британский журналист Владимир Раиц. В 1950 году он зафрахтовал самолет специально для группы людей, согласившихся вместе провести отпуск на Корсике, причем заранее обеспечил для них жилье. Так началась революция в туристическом бизнесе. Говоря современным русским языком, это был первый в истории тур.
Дешевые рейсы и дешевое жилье с питанием могли окупаться одним: массовостью. Схема сработала. Миллионы людей, прежде не помышлявшие о дальних путешествиях, сорвались с мест и кинулись ездить по проторенным маршрутам, на всё готовом и нередко под крылом экскурсоводов. Сегодня все сколько-нибудь интересные уголки мира кишат приезжими ротозеями. В Париже, Риме или в Венеции их в сезон столько, что никому ничего толком не удается посмотреть: мешает толпа.
Другой итог массового туризма - унификация. Сегодняшняя Италия кое в чем больше похожа на сегодняшнюю Англию или Францию, чем на Италию недавнего прошлого.
Различия в еде, одежде, обычаях, даже в языке - сглаживаются. Разумеется, в экономическом отношении многие страны выиграли. В иных - туризм приносит больший доход, чем традиционное сельское хозяйство, веками кормившее страну. Захолустная Мальта и некогда бедное средиземноморское побережье Испании переживают бум. Чем тут можно быть недовольным?
А вот чем. Папа римский убежден, что туристы, проезжая "галопом по Европам", во-первых, унижают людей и культуру стран, которые посещают, во-вторых, и себя обкрадывают, ибо получают об увиденном переупрощенное и самое поверхностное представление. Иначе говоря, унификация, стирание различий - обедняют человечество и обесценивают культуру. Замечательно, что почти каждый в наши дни может увидеть Мону Лизу, Собор парижской Богоматери или Парфенон, - а плохо то, что никто не может увидеть эти чудеса по-настоящему: теми глазами, которыми на них смотрели путешественники прошлого.
Добавить комментарий