Прости...

Нет, всё-таки жизнь очень несправедливо устроена. Говорят, что душа отражается в глазах человека... Допустим, но ведь глаза, к сожалению, расположены на лице. Того же человека. Я не знаю, о чём думал Боженька, когда допустил такой диссонанс... Наверное, больше о душе... или, скорее, об искуплении каких-то там грехов... чьих-то... некоторыми. Иначе он бы помещал глаза в каком-нибудь другом месте, в зависимости от привлекательности. У меня, например, лучше бы они были не на лице; тогда, возможно, кто-то и захотел бы в них заглянуть, чтобы увидеть душу...

- Аня, поторопись, а то опоздаем: уже без пятнадцати!

Поторопись... Вот возьму и вообще никуда не пойду.

Глаза... Да разве их увидишь за этим носом?.. Две бесформенные недозрелые клубничины прилепились к одной цветоножке. Того и гляди, дозреют... Я слегка припудрила лакированный блеск плодов, отчего они стали похожи на пемзу. "Кошмар!.." - я быстро стёрла пудру. Вот и дозрели! Если бы не щёки, так свалились бы. Прямо в рот. Но два наливных яблочка заботливо поддерживают легкомысленных подруг.

Глаза... Ну-ка, ну-ка... покажите душу... Да где уж ей уместиться в этих крохотных изюминках, ненавязчиво дополняющих натюрморт...

Папа говорит: "Доченька, внешность - это не главное, человека любят за содержание, а красоту очень скоро перестают замечать, поверь мне". Верю. Красоту - да, но не уродство. Даже если Он и забудет, то напомнят.

Мама говорит деликатнее: "Деточка, у тебя замечательная фигурка, шить - одно удовольствие. Многие, поверь мне, многие дорого бы заплатили, чтобы иметь такую же". Нет, я не думаю, чтобы... так... дорого. Бедная мама... Она переживает даже больше, чем я.

Глаза... Как жаль, что нынче не в моде вуальки... Я бы носила этакую замысловатую шляпку с густой вуалью. Думаю, в поклонниках не было бы недостатка. Можно было бы выбрать, с кем общаться, кому, наконец, излить душу, чтобы не захлебнуться в "половодье чувств", или, как говорит папа, раскрыть содержание. Может, и нашёлся бы такой, перед которым не страшно откинуть спасительный полог...

Глаза... "Ау-у?.." - кричит моя душа и больно ударяется о стену безразличия...

Помню, как-то привязался один: сзади шёл, поэтому, видимо, на фигуру клюнул... Сначала выдал обычный "джентльменский набор", а затем понёс такую околесицу, что пришлось обернуться. Девушка, говорит, ты сначала глянь на "морду своего лица", а потом задумайся, стоит ли кочевряжиться. М-да... А чего глядеть-то - всё давно изучено. До тошноты. Иди, говорю, сизокрылый, пока не улыбнулась, а то как бы тебя потом не пришлось выводить из глубокой "задумчивости". И ведь что обидно: всякий сморчок отводит взгляд. Нет бы - подумать, что на фоне такой жены сам сойдёшь за красавца. Но в природе всё уравновешено, будь она неладна!

Папа купил компьютер и собирается подключить к Интернету. Для работы, говорит, нужен. Врач. Поставили агрегат на письменный стол, притащили из гаража старое винтовое кресло. Теперь мама вяжет по вечерам чехол для сиденья, загадочно улыбаясь, и украдкой смахивая слезу. Милые вы мои, трогательные и любимые...

- Аня! Билеты пропадут! Не знаю, как ты, а мы с папой не собираемся беспокоить людей после третьего звонка.

- Всё, уже иду...

Не пропадут. Я решительно стёрла губную помаду и засмеялась, глядя на идиотский локон, томно прикрывший лоб. Вечно мама меня уговорит соорудить на голове чёрт-те что. А что, когда смеюсь, вроде и ничего... Вполне. Особенно, если рот распахнуть пошире: зубы хоть и крупные, но хороши. "Что за лошадь, что за конь - горячей, чем огонь!"... Я кокетливо подмигнула отражению и рассмеялась вслух, представив удивление барышника, затем безжалостно распрямила локон и зачесала волосы назад. В конце концов, маэстро Паганини меня всё равно не увидит, а на других... Впрочем, в зале полумрак.

- Доченька... ты что-то спросила?.. - донёсся из-за двери неуверенный папин голос.

- Я говорю, а почему бы нам не сходить на ипподром? - спросила я весело.

"Вот только - в качестве кого?..."

- Ты вроде... никогда не говорила, что интересуешься...м-м... лошадьми... Да и концерт... пора, пора... - папа откашлялся и робко постучал в дверь.

Какой ненужно яркий свет... можно было на пару минут опоздать... нет, слава богу, начинают гаснуть люстры: щемяще-медленно... как будто угасает взгляд... Знакомый холодок метнулся к горлу, сдавил и отступил куда-то вглубь, слегка подрагивая чутким камертоном...

...нет, подожди... ещё чуть-чуть... озноб... и... взрыв!... Мир рухнул, погребая под обломками упрёки и обиды, безумные желания, никчемные мечты... Всё суета... Остался только голос: мучительный и колдовской...

Отчего так пульсирует, и мечется, и рвётся с треском, чтобы снова возродиться, покорная мольбам-веленьям скрипки, моя душа?.. Почему она дрожит, и леденеет, и рассыпается на тысячи осколков от властного аккорда? Где ты, великий маэстро?.. Твоя душа... она со мной... и ныне, и присно, и во веки веков. В природе всё уравновешено. Ты прости меня, Господи, за то, что усомнилась в справедливости... Глаза... Какие пустяки!.. Что может быть пронзительней и слаще слияния бессмертных душ?.. Благодарю... прости меня... прости...

- Здравствуйте, Аннушка, - вырвал меня из прострации чей-то голос.

Я уставилась распухшим от слёз носом на чёрную с проседью бородку мужчины и не сразу узнала соседа из второго подъезда, молча кивнула и посмотрела на толпу, застывшую у гардероба. Вот уж кого не ожидала здесь встретить... "Да чёрт с ним...- подумала я неопределённо и спрятала в сумочку носовой платок. - Пускай любуется".

- Разрешите... ваш номерок...

- Спасибо, папа уже занял очередь...

- Да, занятная штука, эта музыка... я вот сидел...

- Что значит "занятная"?.. - окрысилась я и постаралась вспомнить его имя, но ничего, кроме прозвища Тюфяк, так и не вспомнила.

Занятная... Это ж надо умудриться такое слово... Тюфяк и есть!.. В памяти всплыли безобразные сцены: жена-скандалистка, грубая смазливая бабёнка, помыкала им на потеху всему дому. Её визгливый голос разносился по двору, заглушая грохот музыки и пошлые вопли эстрадных кумиров, рвущиеся из окон квартиры.

- Извините, я хотел сказать... впрочем, неважно...

Помню, как развесёлая компания вывалилась из машины и устремилась за этой стервой к подъезду, а он, пряча глаза, возился с крошечной дочуркой в песочнице. "Ма-ма..." - пролепетал ребёнок и усерднее заработал совочком. Я сидела с учебником неподалёку на лавочке и готова была убить затюканного папашу. Я даже помню, что зубрила в тот момент: асфиксия новорожденного... снижение pH крови... О-хо-хо-о... Закончилась эта история совсем уж безобразно: жена сбежала, бросив ребёнка... Пожалуй, года два уже прошло... Нет, больше... я тогда ещё училась.

- Я хотел сказать... как замечательно, что мы встретились... Я давно...

- А где Наташенька? - память услужливо подсказала имя девочки.

- Вчера к нам бабушка приехала... на выходные. Так что... решил немного...

"Господи, ну что за несуразный человек... бабушка... и как же он сам ..." - подумала я и собралась выдать нечто заумно-ироничное... но осеклась.

Странно... Почему я раньше не замечала?.. В его глазах было столько понимания, сочувствия и бесконечной доброты, и... нежности...

- Ваш номерок... успеть бы... папе...

Я вырвала жетончик, который он нервно теребил в руках и, сдерживая слёзы, ринулась в толпу.

* * *

Наверное, для того, чтобы потом по-настоящему ценить родниковую чистоту, нужно хоть раз в жизни тонуть в вонючем болоте... Долго и мучительно. А еще лучше - в казарменном сортире. Да, люди - они такие...

Она думает, что он еще спит. Вот и хорошо, пусть думает. Смотрит на него... Он это точно знает, потому что чувствует. Господи! Как она на него смотрит! Как она на него иногда смотрит, когда думает, что он не видит! Только ради этого стоило родиться и жить! И умереть тоже! Но глаза он не откроет. Дудки! Рукой не пошевельнет! Имеет он право на это маленькое, ну, совсем крошечное, ну, совсем микроскопическое извращение? На невинное мазохистское удовольствие? Может он, черт побери, оттянуть этот сладостный момент? Момент, когда, будто впервые в жизни, ощутит он волнующую гладкость ее кожи, почувствует ожидание ее утренних губ, зароется, словно в неожиданное счастье, в ее спутанные после чуткой ночи волосы...

Сегодня у них семейный праздник. Между прочим, двойной... В одиннадцать, если не опоздает, придет девушка бесшабашного Наташкиного возраста и принесет две, заказанные им вчера, корзины цветов. Или мальчишка, подрабатывающий на каникулах, может быть, даже Юркин одноклассник. Или мужик с сизым рылом. Девуле или мальчишке он сунет зеленую пятерку - сегодня не жалко, а мужику - нальет от души: пусть хлещет столько, сколько в него войдет, хоть зальется.

Хорошо, что суббота, на работу телепаться не нужно, в институте крепко закрыты ворота, пьяный вахтер спит на проходной, а на ободранных дверях их отдела - еще и замок. Можно на вполне законном основании поваляться в постели лишние полчасика. Вместе.

Сколько мужчин его возраста проснулись сегодня утром на этой, летящей в космическом мраке, планете? И скольким из них хочется по-псиному взвыть? Наверное, большинству. А кандидатам наук - считай, всем. Кроме него. Почти у всех нормальных сорокапятилетних мужчин, а у кандидатов наук - так у них у всех без остатка - нормальная мужская болезнь под названием "болезнь середины жизни". Ах, не все сделано, ах, не то получилось, ах, не удалась жизнь, дети, если не геи и не наркоманы, то двоечники и грубияны, жена мегера, да вдобавок еще и фригидная... Или наоборот - слишком, не настараешься... А у него совсем другая болезнь. Болезнь наоборот. Имя ей - "Аннушка", и если бы он вдруг, не дай Бог, выздоровел, то сразу бы умер. В тот же момент и на том же месте. Вот такой у него особый, неведомый медицине, недуг, излечение от которого приводит к смерти. Но он, этот ненормальный недуг, к счастью, неизлечим.

Тогда, почти шестнадцать лет назад, после концерта... Что это было? Когда неожиданно столкнулся с ней в фойе... Неожиданно? Случайно? Доступно ли кому-нибудь на земле, да и на небе, это знать? Тогда, встретившись с ней глазами, он на миг, на один краткий, как жизнь метеора, миг, увидел и понял все, все, все... Про себя, про нее, про них обоих!.. Про Наташку и Юрку... Про сегодняшнее утро!.. Никогда до и после в его жизни такой ослепляющей вспышки, такого космического озарения больше не было. И не нужно. Хватило.

Ай-яй-яй! Космическое озарение! Надо же! Фи-зик! Без пяти минут доктор! Не стыдно? Паганини и Моцарт, а во втором отделении Рахманинов и Вивальди - может быть, поэтому все случилось? Может быть, поэтому?

Так-так, вот она потихонечку, как мышка, села на кровати, вот тапки ногами нашаривает... Боится его разбудить... Ни на кого не похожая, неповторимая, не заслуженная им ни перед людьми, ни перед богом, ни перед наукой, его самая страшненькая на Земле неземная красавица!.. Вот теперь пора! Оп-ля!

* * *

Сегодня день рождения. Сынулечкин и мой.

- Это ж надо было умудриться родить в свой день рождения! - удивляются все... и я...

- Аннушка, радость моя колючая, а разве могло быть иначе? Ну зачем я буду каждый раз мучиться - выдумывать, что бы тебе подарить на день рождения? Я жаден и ленив! Долго высчитывал, прикидывал, интегрировал и дифференцировал - и вот он, результат. Один-единственный подарок, но какой! На всю жизнь...

- Ах, так? Но я ещё жаднее... жаднее и расчётливее... Ю-ра, у меня будет два Юры! Да-да-да, и не возражай! Юра-муж и Юра-сын!

Вот уже пятнадцатый день рождения я вспоминаю и реву от счастья... Господи, за что мне этот щедрый дар?.. Ну вот, начинается... Сейчас обольюсь слезами и соплями... и Юрку разбужу. Говорят, счастье не может быть долгим, по определению. Говорят... говорят... Это те говорят, кто не знает, что такое счастье. Так могут говорить только люди, испытавшие лишь предвкушение, стоящие на пороге...

Юра, любовь моя... ты можешь мне тысячу раз доказывать, что счастье - это миг, яркая вспышка... осознания... а потому не может быть долгим... по определению. Любимый мой, я ничего не буду никому доказывать. Но мысленно, только мысленно, одному тебе я скажу... Ю-ра... я счастлива каждый день! Каждый божий день... Ты забыл о цепочке этих ярких вспышек... Ты видел когда-нибудь, как на горизонте играют зарницы?.. Когда-то в детстве, в далёком детстве... я увидела эти отблески, эти таинственные розовые вспышки... безмолвные и завораживающие... У этих вспышек был восхитительный запах - запах росы, запах счастья... Ю... ра... вся моя жизнь с тобой - это череда росных зарниц на горизонте... Безмолвных зарниц... о счастье нельзя говорить...

Ю-ра... Я назвала нашего сына твоим именем, потому что слово "счастье" и имя Юра - синонимы... для меня.

А потом... потом я стала бояться... За всё надо платить... За всё! И самая высокая цена у счастья. И я платила и плачу... и буду платить всегда...

Я умирала от страха, когда Наташенька болела, я прислушивалась к её дыханию всю ночь ... мне казалось, что в любой момент оно может остановиться... Я умирала вместе с ней от страха, когда она сдавала экзамены, и возрождалась вновь и вновь... И каждый маленький успех... твой или наших детей... вызывал ослепительную вспышку счастья... Ты помнишь, как я всю ночь носила на руках маленького Юрочку, когда у него болели ушки?.. Я убаюкивала его и шептала, шептала, и молила Господа, чтобы он помог... Ты помнишь, как, жалеючи меня, просил: "Анна, ну нельзя же так, родная, дай мне его, приляг..." Ю-ра... я не могла остановиться, мне казалось, если я хоть на минутку оторву его от себя, то потеряю... Не нужно меня жалеть... нельзя... Это плата... высокая плата за мучительное счастье... А разве может быть оно иным?..

Любовь моя, если бы ты знал, как у меня разрывается сердце, когда я не с вами... Умом я понимаю, что это безумие... но не сердцем. Мне стыдно было бы озвучить свои мысли... и страшно. Юра, если бы можно было сделать так, чтобы я каждое мгновение находилась рядом с каждым из вас... незримо, чтобы вы не замечали... помочь, утешить, защитить... Нет, наверное, так нельзя... я бы попала в эпицентр самой ослепительной вспышки... и сгорела бы... сгорела бы... от счастья. Господи, ну что я несу?.. Прости за то, что посягнула... прости меня, прости...

Я непроизвольно шмыгнула носом и подозрительно покосилась на своего спящего красавца... Спит. Губы распустил, морщинки на переносице разгладились... Хорошо мужчинам... им не присущи эти муки. И слава Богу... В природе всё уравновешено. Знал бы ты, какая я идиотка... ни за что бы не подошёл на том концерте... точке отсчёта моего счастья... А если бы ты знал, как я убиваюсь, когда ты задерживаешься после работы... Самой смешно... сейчас, когда ты рядом... Всякая нормальная женщина мучилась бы подозрениями, а я? Боже ж ты мой, в моём воображении рождаются сцены - одна ужаснее другой: ты попал под машину... или сердечный приступ... или какое-то хулиганьё напало на тебя, когда ты шёл домой... или... Слава Богу, что ты не догадываешься об этих бредовых видениях... Кошмар... А вдруг догадываешься?.. Ты иногда так смотришь... как тогда, на том концерте... Мне становится дурно от одной только мысли, что ты всё понимаешь... всю глубину моего идиотизма... Юра... это было бы ужасно... но как же сладостно... щемяще-сладостно, чёрт меня возьми! С ума можно сойти ... Но, боже мой, ах, боже мой, Ю-ра... я таки счастлива! До неприличия...

Всё. Пора вставать. Светает... Спи, моё чудо... спи. Господи, как время-то летит... прямо сердце сжимается, когда я вижу, что твоя бородка уже не с проседью... совсем седая... А как оно сжималось тогда... тогда... Ю... ра... я никогда никому не смогу рассказать... не смогу рассказать, как меня захлестнула волна жалости... Боже мой, я утонула в жалости и любви, когда впервые к вам пришла... когда увидела, как вы готовились к этой встрече... Я до конца жизни буду помнить ту шоколадную конфетку... бесформенный комочек у ребёнка в кулачке. Наташенька никак не решалась мне её вручить, а потом, когда наконец разжала кулачок и увидела, что конфетка растаяла... она заплакала, так горько и беззвучно... Нет, я не могу... И эта твоя жалкая улыбка... и дрогнувший голос... Всё-всё-всё... нельзя, нельзя об этом!.. Родные вы мои... Господи, за что... за что мне это счастье?..

Я прерывисто вздохнула, задерживая дыхание, тихонечко нашарила ногами тапки и приподнялась с постели... но в тот же миг сильные и ласковые руки опрокинули меня навзничь... От неожиданности ноги взметнулись вверх, и тапки, одна за другой, свалились мне на грудь.

- Оп-ля! Сударыня, далече разбежались?.. Ах, я бревно? Ах, я бесчувственный?

И этот взгляд... Загадочный, всепонимающий и сногсшибательно-весёлый, нежный взгляд...

- Юу-у... Да я вовсе и не дума...

- Молчи, молчи, презренная... и слушай старших... и ныне и присно, и во веки веков...

И он закрыл мне поцелуем рот.

Розовая вспышка зарницы вдруг приблизилась вплотную... и я услышала волшебный звук... как будто тёплый синий ветер прикоснулся к натянутой струне... Я услышала голос счастья, чуть слышный таинственный голос далёких зарниц...

Я разревелась, как девчонка. В пятнадцатый раз - на пятнадцатый день рождения сына. В годовщину второго рожденья меня...