Карамзин писал: "Пепел мертвых не имеет заступника, кроме нашей совести... Что, если мы клевещем, если несправедливо терзаем память человека, веря ложным мнениям, принятым в летопись бессмыслием или враждой?" Однако и сам рисовал Годунова выскочкой, из грязи вознесшимся в самодержцы коварством и злодейством...
РАССТАНОВКА СИЛ
 |
Со смертью 7 января 1598 года царя Федора Иоанновича пресекся дом Даниловичей династии Рюриковичей, правивший Русью с 1325 года. В стране, пользуясь современным языком, воцарился политический вакуум.
Основателем дома Даниловичей был князь Даниил Московский, младший из сыновей Александра Невского, которому при разделе отчего наследства достался в удел городок Москва.
Даниил так и умер удельным князем, не побывав на владимирском столе, - а первым среди русских владетелей почитался в те времена великий князь владимирский. По тогдашнему закону, так называемому "лествичному праву", потомки князя, владимирского стола не занимавшего, навсегда исключались из числа претендентов на этот титул. Однако сын Даниила, Иван I Калита, опираясь на силу Орды, все же провозгласил себя великим князем владимирским. Впоследствии титул этот канул в Лету: великими князьями стали уже государи московские. Однако - с точки зрения как закона, так и общественного сознания - Даниловичи являлись узурпаторами. Народ-то об этом постепенно забыл. Но сами они помнили даже слишком хорошо. И потому любой ценой заботились об упрочении власти, а также о выведении под корень всех претендентов, обладавших мало-мальски реальными или даже чисто номинальными правами на престол. Иван IV Грозный успешно завершил этот процесс. А потому, когда род его пресекся, по праву (да и по какому праву? - лествичное давно забыто, новое еще окончательно не сложилось...) занять трон оказалось просто некому.
Так кому же быть царем? Логичнее всего - наиболее родовитому, однако как такого определить? Из числа Рюриковичей активнее прочих рвались к трону князья Шуйские, чей род был даже старше Даниловичей и не раз давал стране выдающихся военачальников. Впрочем, нельзя было сбрасывать со счетов и других - Гедиминовичей, Мстиславских, Голицыных, издавна занимавших первые места в рядах московского боярства. Однако были в Москве два рода происхождения не княжеского, резко возвысившихся при последних царях и по влиянию не уступавших Рюриковичам и Гедиминовичам - Романовы и Годуновы.
Они-то - Шуйские, Романовы да Годуновы - и играют главные роли в нашем повествовании.
ПРАВИТЕЛЬ ДЕРЖАВЫ
А теперь вернемся в тот день 17 марта 1584 года, когда скоропостижная кончина Ивана Грозного и последовавшее за нею восшествие на престол царя Федора выдвинули Бориса Годунова на одно из первых мест в государстве Российском.
Впрочем, и до того Борис успел уже возвыситься, невзирая на свою неродовитость. Это уже потом, в пору его царствования, появится "Сказание о Чете", сочиненное иноками Ипатьевского монастыря и возводящее род Годуновых к татарскому мурзе Чету, который в 1329 году выехал из Орды к Ивану Калите. Согласно "Сказанию", старшая линия потомков Чета - Сабуровы - в конце XV века уже прочно заняла место среди знатнейших родов московского боярства, тогда как младшая - Годуновы - выдвинулась только при Грозном, во время опричнины. Увы, как отмечает историк Руслан Скрынников, "Сказание о Чете" не заслуживает доверия: сочиняя эту родословную, монахи преследовали корыстные цели: доказать княжеское происхождение Годуновых, а заодно и утвердить их связь со своим монастырем, якобы заложенным мурзой Четом. В действительности же предки Годунова были костромичами и издавна служили боярами при московском дворе. Со временем, правда, род обеднел и оказался низведен до положения заурядных вяземских помещиков.
Впервые имя Бориса всплывает в 1570 году, когда он "состоит при царском саадоке", то есть является одним из оруженосцев Грозного. В 1571 году Годунов уже дружка на свадьбе царя с Марфой Собакиной; тогда же он упрочивает положение при дворе женитьбой на дочери известного опричника, царского любимца и заплечных дел мастера Малюты Скуратова (впрочем, сам Годунов, хоть и состоял в опричниках, однако в их деяниях ухитрился не замараться). С 1576 по 1579 годы он занимал должность кравчего. В 1580 году Грозный выбрал сестру Бориса, Ирину, в супруги царевичу Федору, в связи с чем Борис был пожалован в бояре. А годом позже самодержец всероссийский в порыве гнева убил своего старшего сына, Ивана, вследствие чего Федор сделался наследником престола. Надо сказать, Борис совершил почти невозможное - завоевал доверие Грозного, который, умирая, назначил его одним из опекунов к Федору, поскольку тот, хотя и вступал на престол двадцатисемилетним, по умственному развитию оставался "сущим младенцем". Другими опекунами стали Никита Романович Юрьев, дядя Федора по матери; князь Иван Федорович Мстиславский; князь Иван Петрович Шуйский, прославившийся обороной Пскова от войск польского короля Стефана Батория; наконец, Богдан Яковлевич Бельский, которому Иван IV особо поручил заботу о младшем сыне от пятой жены, Марии Нагой, - царевиче Дмитрии.
Царствование Федора Иоанновича началось смутой в пользу Дмитрия, последствием которой явилась ссылка малолетнего царевича с матерью и родичами в свое удельное княжество - Углич. Сочтенный зачинщиком Бельский был сослан в Нижний Новгород.
При венчании Федора на царство 31 мая 1584 года Годунов был осыпан милостями: получил чин конюшего, звание ближнего великого боярина и наместника царств Казанского и Астраханского.
Первое время роль Бориса среди царевых советников ослаблялась влиянием боярина Никиты Романовича Юрьева, но вскоре тот заболел, а на следующий год скончался, что дало Борису возможность выдвинуться на первый план.
Недовольные столь стремительным его возвышением бояре попытались сформировать антигодуновскую коалицию, куда вошел также церковный первоиерарх - митрополит Дионисий. Они намеревались добиться развода царя с бездетной Ириной (нужно же и о наследнике престола думать!), что неизбежно повлекло бы и крушение ненавистного Годунова. Но Борис переиграл всех: дело кончилось пострижением князя Мстиславского, ссылкой Шуйских, свержением митрополита Дионисия и опалой остальных. В митрополиты был посвящен преданный Борису ростовский архиепископ Иов.
Отныне у Бориса не было соперников. Он занял при дворе столь высокое положение, что иностранные посольства искали аудиенции у Годунова, чье слово было законом. Федор царствовал, Борис управлял; это знали все - и на Руси, и за границей.
Так удивительно ли, что после смерти Федора Иоанновича Земский собор избрал на царство именно его? Этому не смогло помешать даже пресловутое Угличское дело.
ВЕНЦЕНОСНЫЙ ЗЛОДЕЙ
15 мая 1591 года при невыясненных обстоятельствах погиб царевич Димитрий, причем угличане тут же без суда и следствия перебили людей, заподозренных в его убийстве. Через два дня из Москвы прибыла следственная комиссия, возглавить которую Годунов сознательно поручил своему сопернику и недоброжелателю - князю Василию Шуйскому. Было выяснено, что царевич в эпилептическом припадке упал и напоролся на нож, которым перед тем играл со сверстниками в "тычку". Выводы эти серьезными историками практически не оспариваются. И тем не менее, при имени Бориса Годунова в памяти каждого из нас первым делом всплывают не строки из учебника, а знаменитое пушкинское: "...и мальчики кровавые в глазах".
Обвинение Бориса как инициатора этого убийства основывается на соображении, что смерть Дмитрия расчищала ему дорогу к трону. При этом почему-то забывают, что Дмитрий вообще не имел никаких прав на престол - сын пятой венчанной жены Грозного, тогда как церковь признавала не более трех браков и, следовательно, потомков от них. (Впрочем, что за дело Даниловичам до закона? Впервой что ли? Да и народу куда важнее привычного государя отпрыск, нежели законного - потому и присягали потом с готовностью Лжедмитриям...) И все же Дмитрий угрозы для Годунова не представлял. А уж если решаться на преступление - так более продуманное и организованное. Как тут не вспомнить злосчастного Ричарда III и принцев в Тауэре? Параллель прямо-таки напрашивается...
Угличское дело раскрыло шлюзы, откуда хлынул поток злословия и клеветы.
Первый злой слух распространился еще задолго до "убиения Дмитрия" - о яде, будто бы данном царевичу сторонниками Годунова, но чудесным образом не подействовавшем.
В июне того же года в Москве вспыхнул сильный пожар, истребивший весь Белый город. Борис старался оказать всевозможную помощь погорельцам - и вот пронесся слух, будто он нарочно велел поджечь столицу, чтобы потом милостями привлечь ее жителей. Летнее нашествие войск крымского хана Казы-Гирея также приписывалось Борису, который якобы желал тем самым отвлечь внимание народа от убийства Дмитрия. Даже смерть царя Федора и его дочери Феодосии приписывали яду, подсыпанному Годуновым. Ну и, конечно же, отмена Юрьева дня - права ежегодного свободного перехода крестьян от одного владельца к другому - также годуновское черное дело...
Вздорность некоторых обвинений столь очевидна, что всерьез их не принимали ни современники, ни потомки. Но вот Угличское дело... Человека, убийством расчистившего себе дорогу к трону, усматривали в Борисе и автор "Истории государства Российского" Карамзин, и такие историки, как Костомаров и даже Соловьев. Костомаров вообще не видел в Годунове ни единой симпатичной черты, даже лучшие его поступки объясняя дурными мотивами. В довершение такой взгляд на Годунова освятил гений Пушкина. Его, правда, меньше всего интересовала подлинная история. Волновали поэта вечные проблемы добра и зла, гения и злодейства, целей и средств. Но в конечном счете Годунов (и не он один - ведь и Сальери не отравлял Моцарта, но уж больно хорошо ложился на сомнительную сплетню блистательный сюжет!) для всех нас стал именно таким, каким изобразил его Пушкин...
А что же было в действительности?
ЗЛОСЧАСТЬЮ ВОПРЕКИ
Если кто-то и был достоин избрания на царство, так Борис Годунов. В "Полном курсе лекций по русской истории" Сергей Федорович Платонов писал: "Историческая роль Бориса чрезвычайно симпатична: судьбы страны очутились в его руках тотчас же по смерти Грозного, при котором Русь пришла ко нравственному и экономическому упадку. Особенностям царствования Грозного в этом много помогли и общественные неурядицы XVI века, и разного рода случайные обстоятельства. (Так, например, внешняя торговля при нем чрезвычайно упала благодаря потере Нарвской гавани, через которую успешно вывозились наши товары, а также вследствие того, что в долгих Польско-Литовских войнах оставались закрытыми пути за границу). После Грозного Московское государство, утомленное бесконечными войнами и страшной неурядицей, нуждалось в умиротворении. Желанным умиротворителем явился именно Борис, и в этом его громадная заслуга".
При Годунове были возвращены отнятые шведами при Грозном Копорье, Ивангород, Ям (современный Кингисепп) и Корелла. Небывала по размаху и деятельность Бориса по строительству городов. При нем были заложены Цивильск, Уржум, Санчурск, Царев, Самара, Саратов и Царицын (современный Волгоград), а также построены каменная крепость в Астрахани и город на Яике (реке Урал). Для защиты от набегов крымских татар воздвигнуты крепости на южной степной окраине - Ливны, Кромы, Воронеж, Белгород, Оскол, Валуйки, под прикрытием которых только могла идти на юг русская колонизация. В Сибири - заложены Тюмень, Тобольск, Пелым, Березов, Сургут, Тара, Нарым, Верхотурье, Мангазея, Туринск, Томск и Кетский острог... Постройкой Белого города в правление Бориса были усилены укрепления Москвы и воздвигнуты каменные стены Смоленска, так пригодившиеся в Смутное время.
При Годунове на Руси было учреждено патриаршество, что сравняло первосвятителя русской церкви со вселенскими восточными патриархами.
Юрьев день был отменен еще при Грозном; Борис же в 1601 году снова разрешил переход крестьян - повсюду, кроме московского уезда (правда, лишь от мелких владельцев к мелким).
Годунов заботился даже об урегулировании отношений крестьян и помещиков, стремясь ограничить работу на землевладельца двумя днями в неделю.
Годуновскую внешнюю политику трудно назвать чередой успехов, однако и здесь ему удалось хоть в какой-то мере дать передышку уставшей от войн стране.
Борис хотел организовать в Москве высшую школу по образцу европейских университетов, но встретил непреодолимое сопротивление духовенства. Он первым решился отправить дворянских недорослей учиться в Англию, Францию, Австрию и ганзейский город Любек. Правда, первым же и столкнулся с явлением, в XX веке получившим название невозвращенчества: за границей предпочли остаться все, а один даже перешел в англиканство и защитил диссертацию "О заблуждениях православия"...
Годунов охотно приглашал на царскую службу иностранных врачей, рудознатцев, суконщиков и вообще мастеровой люд - всех их принимал ласково, назначал хорошее жалованье и наделял поместьями. Пользовались покровительством Бориса также иноземные купцы, особенно английские. Немцам разрешено было построить в Москве лютеранскую церковь, а некоторые наши соотечественники, подражая иностранцам, даже стали брить бороды (как видите, окно в Европу открывалось еще до Петра, сведшего знакомство с немцами на Кукуе, разросшемся как раз в царствование Бориса!).
При венчании у Годунова вырвались слова, поразившие современников и ни одним из государей ни до, ни после не произносившиеся: "Бог свидетель, никто не будет в моем царстве нищ или беден! - И, тряся ворот сорочки, прибавил: - И cию последнюю разделю со всеми!"
Со многими проблемами сумел или сумел бы справиться Годунов, если бы не стихия. С 1601 года из-за климатической аномалии три лета подряд оказались неурожайными, и начался голод - такой, что доходило до людоедства. Чтобы дать заработок голодающим, Борис начал постройки в Москве, а также просто раздавал деньги. Увы, это обернулось тем, что народ массово устремился в столицу, где бессчетно умирал от голода и неизбежных эпидемий. Голоду и мору сопутствовали разбои - вскоре бесчисленные шайки влились в армию вторгшегося в пределы Руси Лжедмитрия I.
Но даже тогда замершая в неустойчивом равновесии история еще могла повернуться иначе, если бы не скоропостижная кончина Бориса 13 апреля 1605 года. Москва присягнула его сыну - Федору Борисовичу, которому отец постарался дать возможно лучшее воспитание и которого превозносили все современники. Но после мимолетного царствования тот вместе с матерью был убит. Дочь Бориса, красавица Ксения, была пощажена "для потехи самозванца" - впоследствии она постриглась в монахини и умерла в 1622 году.
А СУДЬИ КТО?
Обвинения в адрес Бориса (и в первую очередь в Угличском убийстве) опирались не на факты, а на примитивно толкуемую логику "кому выгодно?". Но повернем вопрос: а кому был выгоден миф о Годунове - злодее?
И вот здесь ответы очевидны. Сперва - Лжедмитрию I, нуждавшемуся в моральном оправдании своей авантюры: ведь одно дело - низложить законного царя, и совсем другое - свергнуть сына тирана и убийцы, чудом не преуспевшего в своем кровавом деле. Затем, когда пал Лжедмитрий, это понадобилось взошедшему наконец на вожделенный трон Василию Шуйскому. И тоже для оправдания. Ведь сперва, еще при Годунове, в качестве главы следственной комиссии он утверждал, что царевич стал жертвой несчастного случая. Но затем ему показалось выгодным признать в Самозванце подлинного Дмитрия и присягнуть ему на верность. А затем, инициировав свержение Лжедмитрия I, он вновь стал доказывать, что Дмитрий де доподлинно погиб в Угличе, злодейски зарезанный присными царя Бориса. В доказательство народу даже были явлены мощи убиенного царевича, спешно причисленного к лику святых (поскольку даже невольный самоубийца святости обрести не может, это должно было послужить непререкаемым доказательством Борисова преступления). По замыслу все это должно было представить воцарение Шуйского не очередной узурпацией, но актом высшей справедливости...
Пришедшим ко власти после Шуйского Романовым (более всего, кстати, пострадавшим в борьбе за власть с Борисом) очернение Годунова уже не было нужно: он был не предшественником, а полузабытой в быстротечности Смутного времени фигурой. Основатель дома Романовых, Михаил Федорович, даже приказал перевезти прах Бориса, удаленный при Лжедмитрии I из Архангельского собора, в Троице-Сергиеву лавру.
Но к тому времени миф уже зажил собственной жизнью, которой продолжает жить и по сей день - и в романах, и на страницах учебников, и даже в серьезных исторических трудах...
Добавить комментарий