Alice_Liddell.jpg
А фотография Льюиса Кэрролла. Он ведь был, оказывается, настоящим фанатом фотографии.
Геннадий Ульман: — Да, на этой фотографии девочке семь лет. Льюис Кэрролл очень увлекался фотографией и был настоящим мастером этого дела. Как говорится, талантливый человек во всем талантлив. Алиса Лиддел была дочерью друзей Льюиса Кэррола. Отец ее был известным филологом, деканом одного из колледжей в Оксфорде. Редко так бывает, что история сохраняет нам день, когда родился замысел известной книги. А с Кэрроллом мы знаем это точно. 4 июля 1862 года он отправился по реке на прогулку с дочерями своего друга, с Алисой и двумя ее сестрами. Алисе в то время было 10 лет. Она просила его рассказать сказку, и он поведал им историю про девочку Алису, которая попала в подземную страну. Девочкам сказка очень понравилась, и Алиса попросила записать ее для нее. Он обещал. А потом она несколько раз ему об этом напоминала. В конце концов он принес ей небольшую рукопись. Потом он ее показал своему другу, детскому писателю Джорджу Макдональду, который рекомендовал ему дополнить незавершенную рукопись и издать. Книга вышла свет в 1865 году под названием «Алиса в Стране чудес», а не под первоначальным названием «Алиса в Подземелье». С тех пор она переведена более чем на сто языков, так же, как и ее продолжение, вышедшее через несколько лет «Алиса в Зазеркалье». А рукопись, которую подарил Кэрролл Алисе, в 1928 году была продана на аукционе «Сотби» за огромную в то время сумму и купил ее американский коллекционер. Она не раз выставлялась на выставках в Америке. Алиса Лиддел вышла замуж за ученика Кэрролла — Реджинальда Харгривса, прожила 82 года. Но не была счастлива в жизни. У нее было четверо детей, трое мальчиков и девочка. Двое ее сыновей погибли в годы Первой мировой войны.
Михаил Бузукашвили: — Мы говорим о Кэрролле. А ведь на самом деле звали писателя Чарльз Лутвидж Доджсон (Charles Lutwidge Dodgson). И он не считал себя писателем.
— Он был математиком, философом, логиком. Совсем молодым человеком он опубликовал такие солидные книги, как «Замечания к Эвклиду», «Программы по алгебраической геометрии», «Формулы простой тригонометрии» и еще множество других книг и статей, даже названия которых сложно понять неспециалисту. Он стыдился своей неожиданной славы. В одном из воспоминаний о нем есть любопытный эпизод. К нему пришел редактор одного из журналов и попросил его написать продолжение «Алисы». На что он сказал редактору, что он ошибется, что перед ним не тот, кто ему нужен. На вопрос редактора, разве не вы Льюис Кэрролл, разве не вы написали две книги об Алисе, Доджсон вышел в соседнюю комнату и принес с собой книгу по математике. Вот что я написал. Он был очень мил с редактором, угостил его обедом, но отвергал всякую попытку разговора о его художественном творчестве. И когда редактор уходил, один из сослуживцев Доджсона сказал ему, что он ведет себя так со всеми, не хочет быть Льюисом Кэрроллом, ревниво оберегает свою тайну, очень замкнут и боится, что при нем будут упоминать его книги про Алису.
— Но остался он в истории не как математик, а как писатель Льюис Кэрролл.
— Математики о нем знают и ценят его труды. А что касается его псевдонима, то тут тоже не обошлось без своего рода математических головоломок. Мало кто, наверное, из писателей придумывал себе псевдоним путем таких сложных комбинаций. Сначала Чарльз Лутвидж Доджсон взял фамилию Дэрс. Это от названия местечка Дэрсбери в графстве Чешир, где он родился. Потом он переменил в своем имени Чарльз Лутвидж (Charles Lutwidge) порядок букв и получилось Эдвард Кутвеллис, а потом Эдгар Вестхилл, затем он переделал на латинский лад Чарльза в Каролуса, а Лутвиджа в Лудовикуса, переставил их местами, одно из этих имен опять перевел и получилось Луис Кэрролл. А Луис для красоты стал Льюисом. Согласитесь, что довольно сложная комбинация придумывания псевдонима, просто уникальная.
— И вообще редкий случай, когда прототипом является ребенок, кстати, потом переживший автора книги на десятки лет и вошедший в историю по чистой случайности. Да и много ли в Алисе от настоящей Алисы, кроме имени.
— Но так бывает не всегда. Это, возможно, одно из исключений. А так с прототипами связано очень много историй, когда отдельные личности, чем-то интересные, выдающиеся или попросту одиозные становились героями произведений, авторы которых никогда с ними не встречались и знали о них лишь понаслышке. Причем, порою так случалось с авторами, жившими в разных странах в разные времена. Хрестоматийный пример — доктор Фауст, вдохновивший множество писателей, поэтов. Среди них таких великих, как Марло, Гете, Пушкин, Тургенев, Томас Манн. Подлинный доктор Фауст жил в Германии в конце XVI — начале XVII веков, его знали не только как чернокнижника, но и как весьма искусного врача — еще при жизни о нем складывались легенды. А тем более — после его загадочной смерти. В 1540 году он пришел в одну гостиницу, весьма мрачно настроенный, и сказал хозяину, чтобы он не пугался, если ночью будет шумно. В эту ночь разразилась буря при ясном небе, всю ночь из комнаты слышались вопли. Только под утро испуганные люди осмелились войти в комнату, которую занимал доктор, и увидели его мертвым со свернутой шеей, с выколотым глазом. И родилась легенда, что Фауста убил демон Мефистофель, с которым у доктора был договор, а по истечении договора демон обрек его душу на вечные муки. Достоверно одно, что смерть Фауста была насильственной. Этот образ вдохновил многих выдающихся деятелей культуры.
История знает еще много случаев, когда один человек становится прототипом сразу нескольких персонажей в литературе, совершенно разных. Что общего, например, между Оводом, Остапом Бендером и Джеймсом Бондом?
— Понятия не имею. Наверное то, что при всей своей разности, они представляются живыми людьми и к ним испытываешь симпатию, хотя далеко не все их поступки высокоморальны, мягко говоря.
— Их объединяет знаменитый английский разведчик и авантюрист Сидней Рейли, нашедший смерть в застенках ОГПУ, предшественника КГБ (О Сиднее Рейли читайте также статью Самуила Кура «Его называли асом шпионажа. Подлинная история Сиднея Рейли» в «Чайке» №21, 1-15 ноября 2010 г.). Про Рейли даже говорят, что он был захоронен в прогулочном дворике Лубянки. Его биография — просто настоящий авантюрный роман, в некоторые события которого трудно поверить. Он разрабатывал фантастические операции в разных странах, значительная часть его жизни связана с Россией. Он родился в Одессе, его настоящая фамилия Розенблюм, а звали его то ли Соломоном, то ли Зигмундом. то ли Георгием, то ли Шломо. По другим версиям его отец — полковник царской армии, а сам Рейли говорил, что мать у него еврейка, а отец ирландец, капитан торгового флота. Личность чрезвычайно интересная, в которой причудливо сочетались самые разные черты, переданные героям, похожим на него. Кстати, женщины были от него без ума, так же, как и от Джеймса Бонда. Это не значит, что Этель Лилиан Войнич, Ильф и Петров и Ян Флеминг списали с него впрямую своих незабываемых героев. В писательской лаборатории все преломляется порою очень неожиданно. Но то, что их герои во многом похожи на Рейли, в этом мало кто сомневается. Войнич, не подозревавшая многие годы, что ее роман стал культовым в СССР, в молодости своей жила пару лет в России, восхищалась русскими революционерами. Одним из прототипов Овода стал наряду с Рейли Сергей Степняк-Кравчинский. Илья Ильф и Евгений Петров узнали о Сиднее Рейли от родного брата Петрова, писателя Валентина Катаева. Кстати, молва приписывает некоторые его черты Остапу Бендеру. У Остапа был кроме Рейли и другой прототип — Осип Беньяминович Шор, сотрудник уголовного розыска Одессы. Друзья называли его Остапом. Он был очень яркой личностью: умный, обаятельный человек огромного роста, с потрясающим чувством юмора. Он дружил со многими писателями. Очень тесные отношения его связывали с Юрием Олешой.
Что же касается Джеймса Бонда, то прототипов у него было несколько. И кроме Сиднея Рейли — сам Ян Флеминг, разведчик и писатель, очень похожий на своего героя и наделивший его некоторыми чертами своей биографии и своими привычками и пристрастиями. Кстати, Флеминг порою весьма иронично относился к своему герою. Он не дожил до настоящей всемирной славы, умер в 1964 году, в 56 лет, от сердечного приступа, играя в гольф. Слава пришла к нему с многочисленными фильмами о Джеймсе Бонде. А книги его нравились Уинстону Черчиллю, Джону Кеннеди, главе ЦРУ Аллену Даллесу. Одну из своих книг он подарил Черчиллю с надписью «Сэру Уинстону Черчиллю, у которого я украл некоторые слова». Бонд нравился не только политикам, но и писателям. О Флеминге очень тепло отзывался Сомерсет Моэм, который приглашал его на свою виллу и потом упрекал его, что не мог заснуть ночью, потому что читал его книгу не отрываясь. Так что в основе этих совершенно непохожих характеров из книг Войнич, Ильфа и Петрова, Флеминга — один человек и разные отражения этой незаурядной личности.
— Из ваших слов и из того, что я читал, складывается впечатление, что практически никогда не бывало, чтобы прототип точно укладывался в анфас и профиль будущего героя.
— Нет, конечно, Всегда есть бóльшая или меньшая степень вымысла. И очень часто отражается в герое и натура автора. Считается, что прототипом Шерлока Холмса был профессор Джозеф Белл, чьи лекции слушал будущий врач и писатель Артур Конан-Дойль. Знаменитому детективу действительно приданы многие черты Белла. Но как писал профессор своему бывшему ученику, «Вы и есть настоящий Шерлок».
Или взять героев Дюма, четверку мушкетеров. Хитрый гасконец действительно существовал, его ценили многие государственные деятели Франции и, в том числе, кардинал Мазарини. Кстати, гасконец жил не в эпоху Ришелье, а Мазарини. Дюма весьма вольно использовал мемуары д’Артаньяна, сдвинул годы. Реальные люди — и за именами Атос, Портос и Арамис. Но вообще не известно, были ли они знакомы и встречался ли с ними настоящий д’Артаньян. Возможно, они и встречались, но эпизодически и очень недолгий период. Дюма наделил своих героев чертами близких ему людей. Например, Арамис похож на деда писателя, а Атос на близкого друга Дюма, литератора Левена. У Дюма Атос дожил до старости, а по некоторым сведениям подлинный Атос погиб в 28 лет на дуэли возле парижского рынка. В образе Портоса Дюма с любовью и иронией изобразил своего отца и, как считают, самого себя.
— Портос, на мой взгляд, самый симпатичный и честный, порядочный среди всех мушкетеров. Это ему принадлежит бессмертная фраза в его завещании, о том, что он завещает шесть тысяч книг, совершенно новых и ни разу не раскрытых. И недаром Дюма рыдал, когда писал о его смерти. Ох, этот гениальный шутник и баловник Дюма. Он так исказил французскую историю, и мы ему так верим, что кардиналы Ришелье и Мазарини были такими, как он их изобразил, интриганами и хитрецами. А на самом деле они были титанами того времени. Я как-то вспоминал Дюма, когда прочитал о Мазарини, что он был одним из величайших любителей книг. И перед своей смертью с тоской смотрел на свою библиотеку и повторял — неужели я должен проститься со всем этим. Только хороший человек мог так сказать, Кстати, Мазарини собрал действительно гигантскую библиотеку и был настоящим любителем книг, даже давал приказы французским военачальникам обращать внимание на книжные трофеи, когда надо, покупать книги, не жалея денег. Он говорил, что книги — одна из сильнейших его страстей, и военачальники знали, что если они хотят завоевать расположение всемогущего кардинала, его надо заваливать книгами. Наверное, он был одним из крупнейших коллекционеров в истории Франции.
— Сейчас трудно сказать, кто был крупнейшим коллекционером. Страсть к книгам имеет много ипостасей. Иногда люди путают три слова — библиофил, библиофаг и библиоман. Библиофил — это человек, который любит книгу, друг книги. Библиофаг — человек, который книги глотает, пожирает. Разумеется, не в буквальном смысле этого слова. А библиоман в дословном переводе с греческого означает книжный безумец, то есть человек, спятивший на книгах. Здесь очень трудно определить границы, где начинается и где кончается библиофилия и библиомания, библиофагия и в какой мере все эти три понятия составляют части одного целого. Вот, например, подлинная история. Один английский собиратель книг узнал, что у кого-то в Париже есть второй экземпляр книги, которая была у него и которую он считал единственной в мире. Он приехал в Париж, разыскал библиофила и сказал, что хочет купить книгу. Тот отказался ее продавать. Тогда англичанин — очень богатый человек — предложил несусветную сумму. Француз не устоял и расстался с книгой. Англичанин дал деньги и тут же швырнул книгу в камин. Француз набросился на него с кулаками, мол, такой неслыханный акт вандализма. Отнюдь, ответил англичанин. Теперь я убежден, что мой экземпляр действительно уникальный. Примите мою наисердечнейшую благодарность.
Такого рода примеров можно привести множество.
А что касается самых больших библиотек во Франции, то самая большая частная коллекция книг была у Антуана Мари Анри Булара, нотариуса, домовладельца, ученого. Его библиотека насчитывала 600 тысяч томов. Он владел многими домами, и ему пришла в голову мысль — квартиры, с которых съезжали жильцы, не сдавать, а приспособить под хранилища. И так оказались забитыми книгами несколько домов, всего восемь. Все свое свободное время Булар проводил на набережной Сены у букинистов и приходил к себе с пачками книг, которые раскладывал в комнатах. Он и умер как подлинный книголюб. Однажды он нагрузил на себя столько старинных книг, что извозчик отказался его везти. Булар сам тащил книги, вспотел, простудился и умер. И таких людей, тронувшихся на почве книг, было немало. Многие собирали книги, но не читали ничего, кроме названий. А бывали случаи, когда из-за книг убивали.
— Неужели доходило до этого?
— Множество раз. Причем, бывали и серийные убийцы. Вот, например, так называемый барселонский душегуб, бывший монах Дон Винсенте. Он открыл книжную лавку, сам книг не читал, ценил их за редкость. Если где-либо продавались уникальные экземпляры, он был на аукционах и выслеживал, кто покупал эти книги. Потом он убивал этих людей, а книги похищал. В конце концов, его арестовали и на суде никак не могли понять, как можно было убивать безжалостно столько людей. Дон Винсенте оправдывался, говоря, что люди смертны, а хорошие книги бессмертны, и заботиться нужно о них. Он был убежден, что поступал правильно. Он спокойно выслушал смертный приговор, но был потрясен, когда выяснилось, что одна уникальная книга, из-за которой он совершил убийство, на самом деле не столь уникальна, что есть еще такой экземпляр. Он заявил, что он жертва чудовищной ошибки, что его экземпляр не единственный. Он был настолько ошеломлен и сломлен, что даже отказался от исповеди перед казнью.
— Ох, уж этот прекрасный и безумный мир книг, слепок нашего безумного и прекрасного мира. Трудно здесь порою что-то понять. Банальным стало древнее высказывание о том, что книги имеют свою судьбу. Но при этом редко вспоминают вторую часть этого изречения. «Книги имеют свою судьбу, смотря по тому, как их примет читатель». А читатели принимают книги очень по-разному. То, что у одного поколения вызывает восторг, другим забывается. То, что было встречено с энтузиазмом и воспринималось как нетленный шедевр на все времена, нередко быстро забывается. Взять хотя бы читателя американского. Почти одновременно вышли в свет «Песня о Гайавате» Генри Лонгфелло и «Листья травы» Уолта Уитмена. «Песня» шла нарасхват, а автор «Листьев» радовался, когда за год было продано два экземпляра. Одновременно появились «Хижина дяди Тома» Гарриет Бичер-Стоу и «Моби Дик» Германа Мелвилла. Писательницу все считали национальной героиней Америки, а Мелвилла почти никто не знал, и когда он умер, в некрологе его фамилия была напечатана с ошибкой.
— Да, трудно иногда понять логику читательских пристрастий. Вот в наши дни сенсация. В Англии этой осенью возглавляет список бестселлеров книга Василия Гроссмана «Жизнь и судьба». Книга замечательная, увидевшая свет только через четверть века после смерти автора уже при Михаиле Сергеевиче Горбачеве. Об этой книге когда-то идеологический вождь Михаил Суслов говорил, что она будет напечатана не раньше, чем через двести-триста лет. В России, полагаю, эта книга сейчас почти забыта. И вдруг в Англии возродилась как птица феникс. Тем и хороша настоящая литература, что она непредсказуема. И недаром некоторые герои книг для нас это живые люди. Не случайно во многих странах поставлено множество памятников литературным персонажам.
Добавить комментарий