TM-meeting-w.jpg
Такие мысли проносились у меня в голове, когда я получала свой первый трофей — позолоченный кубок победителя во втором туре Международного соревнования ораторов клуба Toastmasters.
Тост, тост!
Toastmasters International — «Тостмастеры», или «Мастера тостов» — это международная организация, помогающая людям улучшить свои ораторские способности и развить умение общаться, вне зависимости от исходных данных. Принимают всех, кто достиг 18 лет, членские взносы весьма умеренные (обычно порядка 10 долларов в месяц), а обширная сеть клубов охватывает практически все уголки Америки. Например, в окрестностях Сиэтла находится более 50 клубов — выбирай на вкус. Существуют клубы корпоративные, куда допускают только тех, кто принадлежит к той или иной организации (например, Майкрософт имеет свои клубы), но много и тех, доступ в которые открыт каждому. Именно в таком общедоступном клубе состою я. А как я туда попала — это отдельная история.
Возвращение монстра
С самого приезда в Америку я начала испытывать немалые проблемы в общении. Обычно наших сограждан, овладевающих английским, можно разделить на две категории. В первую попадают те, для кого английский не представляет никаких проблем — выучивают быстро, говорят правильно, бегло, с минимальным акцентом и заслуженно этим гордятся. Ко второй категории относятся люди, которые так и не сумели преодолеть языковой барьер, но, однако, ничуть от этого не страдают — общаются со своими на своем родном, посещают русскоговорящих докторов, выписывают русскую прессу и успешно объясняются в магазинах при помощи минимального запаса слов.
Я оказалась посередине. Говорить на английском было не только мучительно трудно, но и мучительно стыдно — я отчетливо представляла себе, насколько безграмотно, смешно и неуклюже звучит каждая произнесенная мною фраза и страдала от того, что несмотря на все усилия, посещения дорогостоящих курсов, слушания аудиокниг, смотрения фильмов и т.д., явно оказалась неспособной освоить правильное произношение. Американцы, с которыми я пыталась общаться, вежливо кивали, но продолжали так же монотонно кивать, когда я задавала какой-либо вопрос. Чтобы добиться ответа, самые простые слова и фразы приходилось повторять по несколько раз.
Но хуже всего было то, что к моим языковым трудностям неожиданно присоединилась еще одна — резкое обострение заикания. К этому я была совершенно не готова, ибо проблему эту считала более-менее решенной и взятой под строгий контроль. Но, как видно, на этот счет я сильно ошибалась.
Заикаться я, как большинство людей, страдающих заиканием, начала в детстве — примерно в возрасте 4 лет. Мне трудно судить, каким это заикание было в самом начале, но к школьному возрасту оно переросло в огромного монстра, существенно отравляющего мне жизнь. Это не было за-за-за-икание, как его часто изображают в анекдотах, то есть, я не повторяла слога и слова. Вместо этого слова оказывались намертво запертыми в горле, и мне приходилось выталкивать их, напрягая мышцы не только лица, но порой и всего тела. Так как я никогда не знала, на каком слове и в какой ситуации мне придется вступить в беззвучную борьбу со своим монстром, многие ситуации стали вызывать страх — разговор по телефону, ответ у доски в школе, знакомство с необходимостью представляться и т.д.
К счастью, советское время при всех его недостатках имело одно большое достоинство — бесплатное лечение. Так как жила я в Москве, то возможностей было предостаточно. Скоро я стала проводить в детской клинике по лечению заикания значительную часть школьного года. Помимо традиционной логопедии, в этой клинике применяли гипноз, медикаменты, физиотерапию, иглоукалывание и много других методов, так что лечение было весьма интенсивным. По окончании школы я прошла еще один интенсивный курс лечения в клинике для взрослых. Кстати, одним из моих лечащих врачей был замечательный человек Юрий Львович Фрейдин, который, как я выяснила позднее, являлся хранителем архива Надежды Мандельштам. Позднее я купила сборник Осипа Мандельштама — моего любимого поэта — составленный Юрием Фрейдиным.
Хотя я и не была излечена от заикания, я получила в свое распоряжение разнообразные методы контроля этого состояния — научилась правильно дышать, избегать жесткого контакта при произнесении согласных, начинать слова с еле заметного выдоха, на котором даже самое упрямое слово послушно выезжало как на воздушной подушке, а самое главное, приобрела уверенность в себе, преодолела страх и научилась общаться свободно и легко, невзирая на заикание. Всему этому пришел конец в первые же месяцы моего пребывания в Америке.
Снова, как когда-то в детские годы, я должна была натужно выталкивать слова через стиснутые зубы, снова меня охватывал страх, когда я слышала звонок телефона, и я чувствовала себя совершенно беспомощной перед моим монстром.
Необычный совет
В 2009 году, окончательно потеряв надежду, что я когда-нибудь смогу свободно общаться на английском языке (с моим заиканием это казалось особенно маловероятным), я, повинуясь внезапному импульсу, набрала номер первого попавшегося логопеда, который обещал «уменьшение акцента» (accent reduction).
— Хелло, меня интересует уменьшение акцента, — сказала я.
В трубке сначала молчали, затем женский голос осторожно произнес:
— А вы уверены, что это единственное, что вас беспокоит?
— Да, да, я еще заикаюсь, но с этим-то я давно потеряла надежду, — объяснила я, — а вот с акцентом у меня еще есть шанс.
Тут мне доходчиво объяснили, что за коррекцию акцента мне придется платить из своего кармана, в то время, как лечение заикания (в которое можно включить и коррекцию акцента) оплатит страховка.
Довольно быстро я поняла, что советская логопедия 20 лет назад находилась на гораздо более высоком уровне, чем современная американская логопедия. Без сомнения, по одному специалисту еще нельзя делать вывод, но практически все советы, которые мне давала мой логопед, я хорошо знала, в то время, как для нее многие из методов, с которыми я ее познакомила, оказались новыми. Однако мой акцент улучшался, общаться становилось легче, ну а с заиканием, сами понимаете... я и не питала особых надежд. И вдруг...
Представьте, что ваш врач дает вам совет, который выглядит настолько диким, что у вас отнимается язык и отваливается челюсть. Ну, например: «Отчего бы вам голубчик, не начать выкуривать сигаретку перед обедом?» Вот именно такой была моя реакция, когда мой логопед однажды сказала: «А что если вам попробовать заикаться нарочно?»
Для человека, который при каждом разговоре большую часть своей ментальной энергии отдавал страху перед заиканием и измышлению различных уловок по скорейшему выталкиванию застрявших слов, такие слова звучали кощунственно. «Как это нарочно? — промямлила я. — Да и возможно ли это, заикаться нарочно? Нет, нет, я не смогу!»
Однако вскорости, стараясь объясниться в магазине, я застряла особенно серьезно. Как я ни старалась, как ни напрягала все мышцы, проклятое слово никакими силами выталкиваться не желало. И тогда я решилась. Вместо того, чтобы толкать слово вперед, я постаралась удержать его в запертом виде как можно дольше. И к моему изумлению, я вдруг поняла, что могу сказать не только это, безнадежно казалось бы застрявшее слово, но и много других, стройным рядом теснящихся за ним. Целая секция разговора вдруг сама собой сложилась в единый поток и произнеслась плавно и гладко. Для меня это было потрясением. «Бросай свои костыли, встань и иди!»
Лицом к лицу с монстром
Вскоре я выяснила, что методика нарочитого заикания, которую мой логопед, по ее собственному признанию, вычитала в интернете, была частью совершенно для меня новой стратегии борьбы с заиканием, в основе которой лежит теория, что заикание, это то, что мы делаем, когда стараемся не заикаться. То есть иррациональный страх того, что слово «застрянет», и заставляет человека бессознательно напрягать мышцы и задерживать дыхание, создавая все условия для речевого «блока». Чем больше страх, тем больше вероятность того, что человек приложит все усилия к тому, чтобы создать этот искусственный барьер в своей собственной речи. Именно поэтому, люди, страдающие заиканием, обычно заикаются в тех ситуациях, когда им особенно важно говорить плавно — при публичных выступлениях, во время интервью при приеме на работу, произнося свое имя, отвечая на телефонные звонки, говоря с начальником или с людьми, мнение которых им не безразлично. Практически никто не заикается в одиночестве, говоря с собакой или кошкой. Известен феномен, что люди перестают заикаться, как только они перестают слышать звук своего голоса. (В фильме «Королевская речь» логопед Лайонел Лог использует этот факт для того, чтобы убедить заикающегося короля в том, что он может излечиться).
Существует также мнение, что заикание в раннем детском возрасте, которое, кстати, проходит без лечения у 80 процентов детей, отличается от более позднего «взрослого» заикания. У детей в возрасте 3-4 лет заикание возникает на фоне незрелости речевых механизмов и выправляется либо самостоятельно, либо после короткого курса логопедии, когда развитие областей мозга, отвечающих за механику речи, начинает соответствовать уровню ее семантической и грамматической сложности. Однако если на этом первом этапе у ребенка возникнет страх перед заиканием, неуверенность в себе и реакции окружающих, ребенок может начать применять дополнительные усилия, чтобы поскорее вытолкнуть слова — то есть делать именно то, что лежит в основе «взрослого» заикания. В этом случае заикание остается на всю жизнь, и бороться с ним становится очень сложно. Происходит это примерно в 25 процентах случаев. По статистике перманентным «взрослым» заиканием страдает порядка 1 процента населения, хотя многие научаются более менее скрывать свой недуг с помощью специальных приемов.
В связи с этим, интересно, что Дэвид Сайндлер — сценарист фильма «Королевская речь», связывает свое исцеление от заикания с решением плевать на то, что кто-либо говорит и думает о его речи, которое он принял в возрасте 16 лет. Я написала «плевать», однако в своей речи на конференции Ассоциации Заикания Америки он употребил несколько более крепкое словцо и, судя по всему, говорил совершенно искренне. Он также сказал, что обе его дочери (между ними двадцать лет разницы) начали заикаться в возрасте 3-х лет, и что каждый раз он не делал ничего, кроме очень внимательного выслушивания всего, что они говорили — без критики и нетерпения. Обе выросли без заикания.
На случай, если среди читателей есть логопеды или врачи, сразу оговорюсь — меня не очень интересует, насколько эти теории соответствуют современным научным взглядам. Для меня было важно то, что они позволили мне совершить переворот в моем собственном отношении к заиканию, что в свою очередь привело к поразительному улучшению речи. Все стало просто — когда я старалась не заикаться и поскорее вытолкнуть «застрявшее» слово, прикладывая все мыслимые усилия, я загоняла себя в речевой блок. Как только я переставала беспокоиться о мнении слушателей и даже начинала заикаться намеренно — блок исчезал, словно его и не было.
Тосты и сэндвичи
margolina-w.jpg
В «Тостмастерах» нет учителей, руководителей и тренеров. Все делается усилиями самих членов. Обычно клуб заседает раз в неделю (некоторые — реже), в одно и то же время. Заседание строго организовано, и его структура примерно одна и те же для всех клубов. Сначала произносятся речи — обычно две-три 5-7 минутных речи за одно заседание, — затем каждый оратор получает от других членов клуба детальный анализ своей речи, затем — дискуссии: лидер задает вопросы, и члены клуба отвечают одно-двухминутными выступлениями. Особенное внимание уделяется искоренению привычки говорить «хм» и «ам», равно как и другие слова «заполнители». В некоторых клубах для этого используют детские пищащие игрушки — стоит кому-нибудь сказать «ам», раздается писк.
Атмосфера заседаний «Тостмастеров» — это что-то особенное. Представьте себе 15-20 пар глаз, смотрящих на вас с неослабным вниманием и живым интересом, представьте, что любая ваша шутка вызывает смех, а после вашего выступления, даже если вам оно кажется совершенно провальным, неизменно раздаются бурные аплодисменты. В перерыве кто-нибудь обязательно подойдет, похлопает по плечу и скажет «Отличная работа!»
Анализ речей (evaluation — оценка) — самая важная часть заседаний. Производится она по методу сэндвича. То есть сначала вам говорят, какую замечательную речь вы только что произнесли. Затем, следуют рекомендации по улучшению — не более трех рекомендаций (одной-двух в случае начинающих ораторов). И завершается все снова перечислением достоинств. «Это была превосходная речь, я с нетерпением жду ваших следующих речей». В конце заседания члены клуба выбирают лучшего оратора, награждая его синей ленточкой (разумеется, под бурные аплодисменты).
Если у вас доверчивый характер и слабая психика, как у меня, то вы вскоре «садитесь на иглу» и попадаете в эмоциональную зависимость от комплиментов. «Еще, еще!» За два года пребывания в «Тостмастерах» я собрала более 20 ленточек «лучший оратор», однако менее приятным такое награждение не стало.
У меня есть голос!
Как легко понять, первые мои речи, произнесенные с тяжелым русским акцентом и обильно пересыпанные запинками (как настоящими, так и нарочитыми), не были образцом ораторского искусства и вполне возможно стали тяжким испытанием для ушей неизменно доброжелательных членов клуба. И все же раз за разом я покидала сцену под бурные аплодисменты и уносила домой ленточку «лучший оратор». Дома я обнаруживала в моем электронном почтовом ящике письма: «Огромное спасибо за вашу речь, ваша смелость и сила духа являются для меня источником вдохновения», «Это была потрясающая речь, я с нетерпением жду следующей». Были ли эти письма проявлением вежливости или их авторы действительно слышали в моих речах что-то, что трогало их сердца, я никогда не узнаю. Однако с каждой речью моя уверенность крепла, и мне все реже приходилось прибегать к нарочитому заиканию.
Моя уверенность крепла еще и потому, что я начинала понимать, что хорошие ораторские качества — это не какое-то мистическое свойство, а сумма навыков, которыми может овладеть каждый. Умение смотреть в глаза зрителей так, чтобы каждый чувствовал, что я обращаюсь к нему. Умение использовать жесты и мимику, чтобы они не отвлекали, а помогали донести смысл речи до слушателей. Искусство варьировать темп, громкость и тональность голоса для создания эмоционального эффекта, а также включать в речь истории и яркие образы, чтобы речь запомнилась. Всему этому, оказывается, можно было научиться.
Я вдруг поняла, что мне нравится быть на сцене, обращаться с речами к моей доброжелательной аудитории и получать мою порцию аплодисментов. Страх, сжимавший горло и подкашивающий колени, исчез, уступив место радостному возбуждению и предвкушению триумфа. А самое главное, меня начали понимать. После моих выступлений многие члены клуба подходили, задавали вопросы, высказывали мнения и — о, чудо! — отвечали на мои вопросы, не заставляя меня повторять каждое слово по несколько раз.
Первое место присуждается...
Осенью 2010-го, всего через год после вступления в клуб, я набралась достаточно смелости, чтобы принять участие в соревнованиях по юмористическим речам. И хотя призовых мест не заняла, я все же несколько дней ходила, раздуваясь от гордости. Я поняла, что способна не только произнести речь без заикания, но и успешно рассмешить аудиторию, причем в условиях дополнительного стресса. К тому же вскоре стало ясно, что меня заметили, так как я стала получать приглашения от других клубов — приходите, выступайте. В итоге мой уровень уверенности в себе подскочил еще на несколько градусов и уже грозил перерасти в самоуверенность.
Кульминацией стали Международные соревнования ораторского искусства тостмастеров весной 2011 года. Я выиграла первое место в своем клубе, перешла на более высокий уровень (соревнование между победителями нескольких клубов нашего района), где также заняла первое место, после чего сошла с дистанции, заняв второе место в соревновании третьего уровня (соревнование между победителями второго тура из нескольких районов). Один из зрителей подошел ко мне после соревнования и с чувством сказал — «За двадцать лет в «Тостмастерах», я не слышал лучшей речи». И даже если воспринимать это заявление с учетом привычки мастеров тостов одаривать друг друга комплиментами, слышать такие слова все равно приятно.
Я — лидер
Недавно Toastmasters International изменили дизайн своей эмблемы, а заодно добавили к ней слоган «Там, где создаются лидеры». И действительно, умение руководить — это еще один навык, который можно приобрести в «Тостмастерах». Буквально через несколько недель в «Тоастмастерах» вам уже могут доверить роль лидера секции дискуссий или даже сделать вас председателем заседания. Любой член клуба имеет право баллотироваться в офицеры клуба и даже стать его президентом.
Когда мне первый раз предложили выдвинуть свою кандидатуру в вице-президенты клуба, я пришла в панику. Никогда не считала себя руководителем и была уверена, что это «не мое». Однако через год я уже приобрела достаточно навыков, чтобы попробовать себя в роли вице-президента второго ранга, отвечающего за членство в клубе, а еще через полгода стала вице-президентом первого ранга — вторым лицом после президента клуба.
Заключение
Любите ли вы рисковать? Готовы ли вы падать в грязь, подниматься и, несмотря на насмешки, упрямо продвигаться вперед? Некоторые обладают этим счастливым свойством. Для большинства же страх опростоволоситься, совершить ошибку, произвести плохое впечатление, является ключевым факторов в принятии жизненных решений. Однако если делаешь что-то новое, например, осваиваешь новый язык, то ошибки и падения неизбежны. Как быть? На мой взгляд, клуб тостмастеров нашел идеальное решение. По крайней мере, в области социальных навыков. С одной стороны, заседания тостмастеров напоминают ситуации в реальной жизни — деловые презентации, дискуссии. С другой стороны, обстановка тут настолько благожелательная и терпимая, что падать совершенно не больно. Вот тут то и выясняется, что избавившись от страха перед падениями, можно много добиться. И это, пожалуй, самое главное, чему меня научили «Мастера тостов».
Добавить комментарий