massovyj rasstrel w.jpg
И может ли быть что-то общее?
Вот что говорят специалисты:
— 109 дней — срок на бурение и испытание скважин. Бурить можно было до середины октября. А «Кольская» пошла на работу в сентябре — это уже авантюра. Потом ее погнали через шторм. Вероятность хорошей погоды в течение 5-6 суток настолько мала, что должна была быть исключена.
— «Кольская» самостоятельно плыть не может. В идеале ее должно было перевозить грузовое судно! Не имели права тянуть ее на одних тросах.
— «Кольскую» можно было бы вести на буксире, но только... вдоль берега, где небольшая глубина. В случае аварийной ситуации она могла поставить на дно свои ноги-опоры и оказаться в устойчивом положении. Но для «Кольской» допустимая глубина — 120 метров, а на месте ЧП она достигала 1042 метров!
Один из спасенных — бурильщик Валерий Загидулин:
«После окончания работ нас почему-то не сняли с платформы. Обычно на время буксировки оставляют не более двух десятков человек — перегонную команду. Объяснили так: «Нет средств доставки». Хотя представители компании-заказчика («дочка» «Газпрома» — компания «Газфлот») после завершения работ пересели на свой пароход «Сатурн»... Народ очень возмущался. Все понимали, что оставаться на «Кольской» при буксировке по Охотскому морю в декабре очень опасно. Никогда не осуществляли буксировку в декабре... Было запланировано двигаться вдоль Курильских островов, там спокойнее. Но в последний момент переиграли и пошли морем, напрямик. Нам объяснили — так быстрее».
Итог — гибель 53 человек.
В казахстанском городе нефтяников Жанаозене количество убитых неизвестно до сих пор. Официальная цифра — 15 человек. В нее никто не верит. Есть свидетельства работников морга, что к утру 17 декабря там находилось 64 тела, в том числе тела двух детей, попавших 16 декабря под огонь полиции на площади. Потому не случайно, что сейчас морг и больницы, где лежат сотни раненых, охраняются — доступа туда нет никому.
Как все нагнеталось — известно. Семь месяцев назад среди нефтяников Мангыстау (полуостров Мангышлак на Каспийском море) прошел слух, что их обманывают. Будто бы есть некие коэффициенты — отраслевой и за вредность — с учетом которых зарплата должна быть в два раза больше. По ним зарплата и начисляется — но лишь в отчетах, на бумаге. Разница кем-то и где-то присваивается.
Началось брожение, требование полной выплаты, забастовка. Бастующих уволили. (Президент Назарбаев сейчас признал увольнения незаконными.) Они начали бессрочную акцию на центральной площади Жанаозена, требуя восстановления на работе. 16 декабря на этой же площади власти решили устроить праздник в честь Дня независимости.
Как началось столкновение с полицией, кто зачинщик, кто виноват — разберется следствие.
Итог известен.
Общий фон событий в Мангыстау — сочетание убогости и роскоши. Да, зарплаты там — самые высокие в Казахстане. От тысячи до двух тысяч долларов в месяц — для казахстанцев огромные деньги. Но и цены там, соответственно, выше, почти как в Москве.
Когда весь город — 100 тысяч населения — постоянно живет вестями с площади, в противостоянии, в обиде, то и глаза открываются шире. На сам город, на жизнь вокруг.
Построенные при советской власти на месторождениях нефти и урана Актау (бывший Шевченко с его знаменитым на весь СССР атомным опреснителем каспийской морской воды), Жанаозен, другие городки и поселки Мангыстау в новые времена существовали в разных измерениях. Дома 60-х и 70-х годов разрушались, изнашивались, кварталы превращались в трущобы, а рядом строились роскошные особняки боссов от нефти и власти, отели с бассейнами для них же.
Сама жизнь, природа там суровая. Прикаспийская полупустыня. Зимой — лютые ветра и морозы, летом — жара и пыль. Зимой нет снега, летом нет дождей. В городах и поселках Мангыстау до сих пор нет нормальной пресной воды — из кранов течет ржавая жидкость, и она подается в водопровод Жанаозена по расписанию.
А у «них» — бассейн в гостинице! Да еще и наши кровные, зарплатные деньги воруют!
Вот так и накапливалось.
Уже в советские времена родилась присказка. На казахском языке «бог» — «кудай», «нефть» — «мунай», а род, который испокон веков населяет Мангыстау — адай, адаевцы. Соответственно, поговорка такая: в небе — кудай, в земле — мунай, а между ними — адай.
Про адай, адаевцев надо сказать особо.
На следующий день после расстрела город не притих, не испугался. Пять тысяч снова вышли на площадь. Для города с населением в 100 тысяч — это как 500 тысяч для Москвы.
Говорили открыто: тем, кто так или иначе участвовал в расстреле, не жить...
И тут у некоторых открылись заслоненные долларами глаза, причастные к семимесячному противостоянию, а тем более — к расстрелу, — отрезвели. Вспомнили, с чем имеют дело. И с кем.
С адаевцами.
Казахи делятся на три крупных родоплеменных союза — жуза. Старший, Средний и Младший жуз. Есть поговорка: Старшему жузу дай чабанский посох — он будет приумножать скот, Среднему — перо, он грамотный, будет вершить суд, тяжбы. А Младшему — копье, он будет воевать с врагами.
Даже в воинственном Младшем жузе джигиты рода адай стояли особо — самые отчаянные. Их характер выработался в жестоких природных условиях, в жестоких исторических условиях, постоянных набегах и стычках, в том числе с такими же отчаянными вояками — туркменами. Кончилось тем, что породнились, есть ответвление рода, которое называется туркмен-адай.
Казахи про сорвиголов, безбашенных молодцев говорили: «Сумасшедший адаевец!»
В 1931 году, в Смертный голод, адаевцы и табынцы (другой род Младшего жуза) подняли восстание и несколько месяцев сражались с войсками НКВД.
Сейчас женщины (!) на улицах Мангыстау кричат: «Адай будет жить!»
Это звучит как «уран» — древний боевой клич. У каждого рода был свой «уран».
Как говорится, только этого не хватало — открытого внутриэтнического раскола. Интеллигенция, власть убеждали, воспитывали казахов, что нет разделения на жузы, что казахи — единый народ. А тут — раздули пламя. Да еще где — среди адаевцев.
Естественно, возникают вопросы. Руководители нефтегазовых предприятий, органов власти — не инопланетяне, а те же казахи. Они что, не знали, не понимали?
Знали, слышали. Но — не помнили. Не думали. Точнее — находились в некоем затмении разума и души.
Здесь-то и лежит общее между трагедией в Охотском море и трагедией в Жанаозене.
Это общее — затмение от нефти. От нефтедолларов.
Кто бывал в нефтегазовых городах и поселках, тот заметил, наверно, как ведут там себя власть-и-нефть-предержащие. Можно сказать, крыша поехала. От бешеных денег, от сознания, от убеждения, что им весь мир принадлежит. Это затмение охватывает всех — от глав предприятий и городов до рядовых полицейских.
Прокуратура какой-то там иск подает, что нельзя здесь бурить — плевать! Нельзя позже октября бурить в море — плевать! Нельзя в штормовом декабре буксировать буровую платформу открытым морем — плевать!
И соединяется вроде бы с мелким жлобством — экономией денег на теплоход для буровиков.
Но здесь-то как раз не только мелкое жлобство. Здесь — то же самое затмение, отношение к работягам как к бесправному быдлу. Нефтяники с буровой в Охотском море, любые другие нефтяники в России могут сказать о себе, как нефтяники Мангыстау: в небе — бог, в земле — нефть, а между ними — мы.
Хозяева считают их безропотным быдлом еще и потому, что понимают: деваться им некуда. Где еще найдешь работу за такие деньги? И потому пусть молчат и терпят, а нет — пусть убираются, других найдем. А если они что-то еще требуют, как в Жанаозене — пошлем ОМОН.
Адаевцы — не стерпели. Сейчас президент Назарбаев проводит жестокий разбор. Им руководит, наверно, не только стремление восстановить справедливость, стремление к торжеству правосудия (где он был эти 7 месяцев?), но и страх за свое имя. Он, при всем разноречивом к нему отношении, все-таки для большинства населения, особенно русскоязычного, был гарантом мира и спокойствия в стране. Сейчас его авторитет — на чаше весов.
Казахстан в новые времена всегда был спокоен. И потому расстрел народа полицией стал шоком. Его не забудут.
А у нас в Охотском море — просто «несчастный случай». Как с теплоходом «Булгария», как с самолетами... О них уже почти забыли, забудут и про Охотское море, — думает начальство. Забудут — да не забудут. Остается в сознании и в подсознании. Копится.
В первые дни нового года взорвались газовые баллоны в московском итальянском ресторане Il Pittore. Погибли три человека. Один из откликов в Интернете такой: «Да там же на кухне киргизы работали! Им что газовый баллон, что костер во дворе под казаном!»
А когда падает самолет, мы слышим в первую очередь: «Человеческий фактор...» Не только от хозяев авиакомпаний, но и от чиновников, иногда от журналистов. Кто разберет, где искреннее недопонимание, а где — круговая порука.
По устоявшемуся мнению, Россия занимает одно из первых мест по числу жертв из-за техногенных аварий, катастроф, производственного травматизма. Из каких источников информация?
В интернет-изданиях публикуется: «По данным Роструда, на рабочих местах погибают 4-4,5 тыс. человек ежегодно».
На сайте Роструда таких данных не нашел. Из обтекаемых интервью главы ведомства выудил одну цифру: «За девять месяцев в прошлом году погибли 2247 человек...»
Посмотрим сайт Росстата. Там есть статья «Таблицы из бюллетеня «Производственный травматизм в Российской Федерации в 2010 году». Только она не открывается. Все статьи открываются, а эта — нет.
Вот вам информационная открытость государственных органов.
Интернет: «Международная организация труда утверждает: в России фиксируется только каждый пятый случай травматизма на работе, включая инциденты со смертельным исходом. В докладах МОТ говорится, что в нашей стране «190 тысяч человек ежегодно погибают из-за работы в опасных условиях, из них 20 тысяч — в результате несчастных случаев».
Из каких источников информация?
Наконец, нашел, на что можно твердо сослаться. Пять лет назад директор департамента минздравсоцразвития Александр Сафонов говорил в Госдуме: «Ежегодно умирает 750 тысяч человек трудоспособного населения. Около половины из них умирает в результате воздействия производственных факторов на здоровье человека».
375 тысяч ежегодно — «производственные факторы». Включая прямой травматизм, влекущий смерть. Наш чиновник критичней, чем даже МОТ.
Кто виноват?
Вот как рассуждает в прессе инспектор по охране труда Сергей Луговской: «Российский труженик в самой безобидной ситуации умудряется найти смерть... Рабочий чистил цистерну из-под спирта и решил подсветить себе зажигалкой... На первом месте «общая глупость», как часто пишут в документах мои коллеги. 95 процентов смертей на производстве происходит по неосторожности. Есть масса людей, с которыми можно провести сотню занятий по технике безопасности, а они всё равно сделают по-своему».
Из слов государственного человека следует: такой мы народ — фаталисты, дикари и дураки.
Даже если и так, обязанность государства — защищать нас от самих себя. Огромный аппарат зарплату получает. Каких только инспекций нет!
Но когда что-нибудь случается, нам преподносят под тем или иным соусом: разгильдяйство, человеческий фактор. Многие ли знают, что после недавней страшной авиакатастрофы из недр ведомства вырвалось признание: «В Росавиации требовали от авиакомпаний переоборудовать самолеты системой предупреждения о близости земли еще в 2009 году».
По международным правилам, принятым и в России, машины без таких систем к полетам не допускаются. А у нас — «требовали». А на их «требование» начхали. И государство утерлось. Интересно, во что обошлось закрытие глаз чиновников на 257 самолетов? Каждый прибор системы предупреждения — примерно 150 тысяч долларов.
В таких случаях и вбрасывают в общественный оборот: «человеческий фактор», «киргизы, не знающие, что такое газовый баллон». Знаменитый московский ресторатор Аркадий Новиков причиной трагедии в итальянском ресторане назвал разгильдяйство персонала. Ему вторил заместитель начальника управления МЧС по Москве Сергей Аникеев: «В любом случае, трагедии можно было избежать, если бы сотрудники ресторана соблюдали все требования безопасности при эксплуатации газобаллонного оборудования. Это халатность чистой воды!»
Глядишь, читатели и забудут, что в том ресторане газовых баллонов вообще быть не должно, не станут допытываться, кто из надзирающих чиновников закрыл глаза.
Вспоминается трагедия в пермском клубе «Хромая лошадь», когда погибло 156 человек. Не было, кажется, ни одного правила противопожарной безопасности, которое не нарушили бы хозяева. Но клуб благоденствовал восемь лет.
Известный московский адвокат в те дни рассказал, как к ним, в адвокатскую коллегию, пришел молоденький, только назначенный инспектор пожарный охраны и заявил: «Будете мне раз в месяц платить 200 долларов. И проблем не будет. А не будет 200 долларов — будут проблемы».
Госрэкетир даже не понимал, с кого решил брать дань. Действовал, исходя из обыденной реальности: всех облагают — и все платят, кого и чего бояться?
Кстати, в тот трагический вечер в самом престижном клубе Перми гуляли и сотрудники различных правоохранительных органов. Ведь хозяин клуба им близок — награжден нагрудным знаком «За содействие МВД России» и медалью «200 лет МВД России».
Теперь он под судом. Вместе с ним — другие лица, в их числе и три пожарных инспектора. Второй год идет процесс. Невозможно понять, почему так долго тянется. Видимо, есть какой-то замысел. Пострадавшие в истерике, говорят, что государство им не помогает, а адвокаты обвиняемой стороны над ними откровенно смеются.
Возможно, будут судить и директора ресторана Il Pittore. Его арестовали, показали народу по телевизору. А по поводу гибели 53 человек на буровой платформе «Кольская» в Охотском море — тишина. Хотя там вопиющих нарушений — на огромные срока. Но нефтяная компания — не ресторанчик. Более того, Дальневосточное следственное управление жалуется: неизвестные лица изымают документы о буровой, а изымать их имеют право только они, следователи. Вот заявление грозных дознавателей: «Какое-либо истребование доказательств и сведений по телефону категорически исключается». Следственный комитет — в глухой защите? От кого и от чего?
Руководители государства после каждой аварии, катастрофы выражают соболезнование, требуют выяснить причины. А все знают, что причина одна — тотальная коррупция.
Это государственный фактор, а не человеческий.
Добавить комментарий