Книги, о которых я буду говорить1, прибыли из Санкт-Петербурга, они изданы в 2011 году издательством журнала «Нева» и написаны сотрудниками этого питерского издания. Поскольку не часто случается, чтобы с берегов Невы книги присылали для рецензии в Америку, я обозначила эту беспрецедентную акцию как «невский десант». Во всех трех книгах можно увидеть нечто общее: желание взглянуть на привычное с непривычной стороны, поменять оптику, короче — обновить наше восприятие в соответствии и с новым временем, требующим иных подходов, и с авторским видением.
В этом смысле наиболее «спокойной» представляется мне книга Елены Зиновьевой, рассматривающей историю России в свете различных исторических концепций новейшего времени. Тема-то ей досталась далеко не спокойная, ибо история, как утверждает сам автор, всегда была «полем битвы... за самосознание народа», но разговор ею ведется обстоятельно и неспешно, и «приговоры», как правило, отсутствуют. Елена Зиновьева известна читателю как литературный обозреватель журнала «Нева», ведущая рубрику «Дом Зингера», эти-то ежемесячные литературные обзоры плюс особая любовь к исторической тематике помогли ей в работе над книгой. В ее библиографии — 70 названий, в оглавлении три главы начинаются со слов «болевые точки». Какие же болевые точки рассматривает автор?
Например, вопрос о славяно-чудских истоках Киевской Руси (о чем писал еще Ломоносов)2 и ее последующей преемственной связи с Русью Московской. В период, когда Украина, став независимым государством, демонстрирует свою полную непричастность к Российской судьбе, не могли не появиться работы, где доказывается, что украинцы и «московиты» «всегда были совершенно чуждыми и враждебными народами». Но вот любопытно: Елена Зиновьева рассматривает недавно опубликованный «Киевский синопсис» 1674 года, чей автор, Иннокентий Гизель, перешедший из протестантизма в православие и ставший монахом, а впоследствии и архимандритом Киево-Печерской лавры, приветствует объединение двух славянских народов, продиктованное их «этнической, цивилизационной и религиозной общностью». Не в Москве, — считает Зиновьева, — зрела идея объединения, а в юго-западных русских землях, когда еще не существовало самого наименования «Украина», а были только Великая, Малая и Белая Россия.
К «болевым точкам» истории, коим посвящены выходящие сегодня исследования, относятся и царствование Ивана Грозного, и Смутное время — и шире тема «русской смуты» и «самозванства», — и декабрьский бунт на Сенатской площади, и все русские революции вместе с их «вождями» и «героями» и, конечно же, Великая Отечественная война.
Особый интерес для сегодняшних россиян представляет тема Кавказа и «кавказских войн». Выдвинутый в наше время недальновидными националистами лозунг «Хватит кормить Кавказ!», если присмотреться к истории России, вступает в резкое противоречие с российской политикой в этом регионе на протяжении XVIII-XIX веков, а ошибки, совершенные в наши дни в «горах Кавказа» военными и дипломатами, — прямое следствие «невыученных уроков» прошлого». Книги Якова Гордина, записки Федора Торнау, письма Алексея Ермолова служат прекрасной иллюстрацией этого вывода.
Пафос автора книги, внимательно вчитывающегося в исторические фолианты, — понятен: нет единого взгляда на историю. Долгие годы нас учили — по Оруэллу — с изъятием целых пластов из исторической памяти, с искажениями и «двоемыслием». «Тем неожиданнее и убийственнее, — пишет Елена Зиновьева, — оказался поток информации, который хлынул... прошлое оказалось намного сложнее, богаче, драматичнее, чем это представлялось раньше».
Любопытен обзор книг иностранцев-путешественников, посвященных России. Вот например, дипломат из Персии Орудж-бек, назвавший себя после посещения Испании Дон Жуан Персидский; он пересек в начале ХVII века всю Московию и оставил о ней записки, где есть симпатичнейшая характеристика: «В Московии нет ни нищих, ни воров: первым всегда дают обильную пищу в любое время, а вторых наказывают заточением в тюрьме на всю жизнь». Англичанин Джеймс Александер, побывавший в России в царствование Николая Первого, почти одновременно с маркизом де Кюстином, тоже не был разочарован Россией. Можно поразмыслить, почему француз написал о николаевской России со злой издевкой, как, кстати, и печально известный россиянин, князь Петр Долгоруков, записки которого также рассматриваются Зиновьевой, а уроженец Альбиона в своей лишь недавно переведенной книге говорит о России с явной симпатией, без предубеждения. Причину Елена Зиновьева видит в том, что «его принцип — не судить, а понять».
В заключении автор книги пишет, что какой бы трагической ни была история России, она не должна превращаться в «оружие массового самоуничтожения».
Полностью разделяю этот тезис и хочу подкрепить его удивительными пушкинскими высказываниями, взятыми из его письма к другу и оппоненту Чаадаеву: «Что же касается нашей исторической ничтожности, то я решительно не могу с вами согласиться... Клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество, или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал».
Добавить комментарий