Во-первых, музей изобразительных искусств им. Пушкина праздновал столетие. За последние годы директор музея и гранд дама России Ирина Александровна Антонова превратила его из достаточно провинциального в советское время в достойнейший, пусть и не входящий в первую десятку лучших музеев мира. Не понимаю только одного: почему он имени Пушкина, а не имени Цветаева — основателя первоначального музея? Теперь ошибка частично исправлена: при входе бюст Цветаева, а на выставке, посвященной столетию музея, — фотография во весь рост отца и дочери. Марине Цветаевой на фотографии лет пятнадцать. Невероятно щемящее изображение, потому что ты знаешь, что государство отдало «дань сполна» щедрому просветителю и культурному деятелю: новая советская Россия не приняла его великую дочь. Марина Цветаева повесилась, не найдя никакой возможности жить в СССР. И все-таки эта фотография при входе — по справедливости и придает собранию необходимое достоинство.
Выставка же сама по себе сокрушительна. Гениальна идея Антоновой и ее помощников: экспозиция называется «Воображаемый музей». Сотрудники поместили картины, прибывшие из многих сокровищниц мира, в залы, соответствующие им по времени и происхождению. Это создало более цельное восприятие. Музей показал многих художников, которых никогда не было в его стенах: Босх, Дюрер, Гольбейн, из более современных — Магритт, Климт и др. На выставке подробно сообщается о картине и о музее, из которого она приехала. Антонова попала в цель. Сначала посетители выставки судорожно ищут картину-гостью, озираются по сторонам, а потом удивляются: «Ой, а разве эти картины были здесь? Я что-то не помню». Так было со мной. Весь музей раскрылся полнее и интереснее. Но это только один из секретов.
Выставка XX и XXI веков разместилась в другом здании, где диалог культур продолжался. Это здание давно вместило в себя знаменитые коллекции купцов Щукина и Морозова — одни из лучших мировых коллекций импрессионизма и постимпрессионизма. Собранные еще до революции, они стали основой Музея нового западного искусства и гордостью новой власти. Но в начале 30-х музей, как проповедник идеологически вредного искусства, был закрыт, коллекции расформированы: часть попала в Эрмитаж, другая — в Пушкинский. Слава Богу, музейщики не уничтожили, а спрятали бесценные вещи в запасники до начала оттепели, когда уже можно было их осторожно показывать. Теперь Антонова очень хотела бы, чтобы Эрмитаж вернул свою часть коллекции Москве, где она и собиралась.
Музей частных коллекций
Еще один из секретов связан с выставкой в Музее частных коллекций при Пушкинском. Музей был создан в 1994 году по инициативе Антоновой и литературоведа и собирателя Ильи Самойловича Зильберштейна. С момента основания в него поступило более 30 коллекций. Среди представленных в постоянной экспозиции — коллекция самого Зильберштейна, коллекция русской реалистической живописи XIX-XX века Сергея Соловьева, коллекции бронзовой скульптуры, стекла от античных времен до 30-х годов XX века Федора Викторовича и Екатерины Петровны Лемкуль. Там же — мои любимые коллекции современных художников Владимира Вейсберга, Фалька, Мавриной, Тышлера. Их подарили музею собиратели или сами художники советских времен.
В то время коллекционеров было не очень много. Подпольные советские миллионеры картинами не интересовались — их собирали на легально заработанные деньги академики, адвокаты, зубные врачи, иногда артисты. Эту сторону своей деятельности они особенно не афишировали, так как советская власть относилась к коллекционированию подозрительно. Перепродавать собиратели не могли, так как это уже рассматривалось как спекуляция, хотя многие покупавшие просто спасали художников от нищеты. Святослав Рихтер покупал картины Фалька, Абрам Чудновский — картины авангардистов, Борис Окунев — картины Петрова-Водкина, Георгий Костаки — картины Зверева и т.д. Мой муж рассказывал мне, что в 60-е годы он попал в дом к коллекционеру Окуневу — профессору Политехнического института в Питере. И вот что ему рассказал собиратель. Он покупал картины у родственницы Петрова-Водкина. Однажды, придя к ним в дом, Окунев застал там ремонт и увидел, что на полу, чтобы не капало с потолка, лежит огромный холст. Еще не зная, есть ли на нем изображение и какое, он перевернул ткань — оказался, конечно, Петров-Водкин. Окунев тут же купил холст и увез на грузовике, боясь сворачивать его в трубочку. А в Москве мы дружили со скульптором Вадимом Сидуром. Его графику постоянно покупал академик-физик Виталий Гинзбург.
А что происходит на рынке картин сегодня? Ни для кого не секрет, что сейчас в мире дорогие картины покупают или русские олигархи, или арабские шейхи. Так, совсем недавно было много шума по поводу знаменитой картины Эдварда Мунка «Крик», купленной за 119,9 млн. долларов и побившей все рекорды цен. Говорят, что ее купил олигарх Роман Абрамович.
Портреты коллекционеров
Вернемся к отделу личных коллекций. К 100-летию музея его сотрудники организовали выставку «Портреты коллекционеров. Западноевропейское и русское искусство из частных собраний Москвы». Выставка не случайно названа «Портреты коллекционеров». Музей хотел показать срез частного собирательства в России — собирателей, с которым он поддерживает постоянные связи. Я шла на выставку со стереотипным опасением: ну что эти олигархи понимают? Сейчас увижу огромные полотна в золоченых рамах, изображающих томных дам со слащавыми улыбками. Оказалось, все не так...
В отделе представлено около 300 работ двадцати пяти участников. Большинство из них — музейного качества, а несколько десятков — шедевры. Когда входишь в первый зал, кажется, что все шедевры именно тут. Это коллекция Петра Авена, имя которого на слуху давным-давно. В 1991 году он входил в правительство Гайдара. Сейчас он совладелец Альфа-банка и Тюменской нефтяной компании. У этого олигарха фантастическая коллекция: тут портрет Велимира Хлебникова работы Михаила Ларионова, тут и огромная «Мадонна с младенцем» Петрова-Водкина, и картины Кончаловского, Машкова, Лентулова, Коровина, Кандинского...
Об Авене говорят, что он славится своим чутьем. Когда покупает картины, ни с кем не советуется, а следует совету своей еврейской бабушки: «Никогда никому не доверяй». Он помнит происхождение своих картин, любит их показывать и был одним из вдохновителей этой выставки. Многие картины он приобрел по случаю. Так к нему попал Фальк. Авен рассказывает, что учился в одном классе с внуком Генриха Нейгауза. В квартире висел ранний пейзаж Фалька, подаренный самим художником музыканту. Когда наследники решили продать картину, они связались с Авеном, так как знали об его увлечении живописью.
Поразительный кульбит совершил в жизни и другой коллекционер — Виктор Бондаренко. В 1978 году он эмигрировал в США, прослушал несколько курсов в Нью-Йоркском университете, в 1985 году уже работал менеджером по продажам в крупной страховой компании Prudential. В 1988-м организовал собственную компанию «Зигзаг». Вскоре возвратился в СССР, организовал там дилерскую компанию «Крайслера». Благодаря нему в Москве появились первые лимузины. Он привлекал американских предпринимателей к сотрудничеству с СССР. Был знаком со многими крупными американскими политиками, включая сенатора Эдварда Кеннеди. В его коллекции замечательное собрание икон, начиная с XVI века. Все они в идеальном состоянии и говорят о хорошем вкусе владельца.
Присутствие на выставке коллекции известного художника Ильи Глазунова меня нисколько не удивило. Он не олигарх, но человек богатый и, увы, крайне безвкусный художник. Такова и его коллекция. Там есть удивительные парадные портреты художников XVIII века — Рокотова, Боровиковского. Сам Глазунов рассказывал, что портрет Екатерины Второй кто-то из заграницы прислал ему в подарок свернутым в трубочку. В коллекции Глазунова есть «Мадонна с младенцем» итальянского мастера Гверчино. Не могу сказать, что это великая живопись, но — внимание! — картина принадлежала Жозефине, супруге Наполеона. После войны 1812 года она была приобретена для Эрмитажа, а в 1927 году передана из музейного фонда на продажу в антикварный магазин. Вскоре она попала к Глазунову. Есть в его коллекции и иконы, запоминающиеся не столько изображениями, сколько дорогими драгоценными окладами.
dudakov-openspace-ru-w.jpg
Сейчас Дудаков часто помогает организовывать выставки из частных собраний и в России, и за рубежом. Он — председатель московского клуба коллекционеров и советник аукциона «Сотби». Дудаков считает, что собирать коллекции только для вложения денег — бессмысленно, и несколько скептически относится к новому поколению коллекционеров, которые на одном аукционе могут истратить 10-15 млн. долларов, не очень хорошо понимая, что они покупают. Не знаю, прав ли Дудаков как бизнесмен. В Америке, увы, это частая практика. У отца нашей знакомой американки лежал подлинный рисунок Пикассо в банке в сейфе. Она сама нам об этом сообщила. Когда мы сказали, что это варварство, она спокойно ответила: «Ну, так у нас принято. Во-первых, это безопасно, и это прекрасное вложение».
Еще о коллекционерах
Случайных вещей на выставке почти нет — и понятно почему: музейщики сами решали, что брать у коллекционеров. Музей раз в неделю устраивал встречу с кем-нибудь из коллекционеров. К сожалению, я узнала об этом слишком поздно и попала только на три встречи. Это было не только интересно, но и невероятно поучительно. И я поняла, что это люди знающие, образованные, а некоторые разбираются в изобразительном искусстве профессионально.
Еще о тех коллекционерах, картины которых поразили меня несказанно. Коллекций древнерусских икон там несколько, но одна из них уникальная: увидеть икону XI века (Спас Оплечный) в частных руках я помыслить не могла. Таких икон во всей России одна-две и обчелся. А рядом великолепные иконы XIII и XIV веков, что тоже редкость. Владимир Логвиненко подарил Третьяковке не более и не менее как икону великого Дионисия — «Богоматерь Одигитрия». В его коллекции две иконы, находившиеся в семье последнего русского императора. Одна — складень «Святая Ольга», другая — «Святой Николай». Логвиненко разбогател на операциях с недвижимостью, а его имя попало в печать в связи с неким художническим скандалом. В 1999 году он купил картину «Тарквиний и Лукреция», находящуюся в не очень хорошем состоянии. Экспертиза выяснила, что это подлинный Рубенс, а потом обнаружилось, что она исчезла после войны из Потсдамского дворца Сан-Суси. Несколько лет длилась тяжба с Германией, и в 2004 году немецкий суд признал, что картина была куплена честно. Ну чем не детективная нота в «Портретах коллекционеров»?
Одна из самых ярких коллекций— у Тамаза и Иветты Манашеровых. Они — владельцы крупнейшей фирмы медицинского оборудования для стоматологов. Филиалы их фирмы — по всей России. Манашеровы создали благотворительный фонд «Ты и искусство», они очень заинтересованы в развитии современного искусства России: «Современные мастера — культурный контекст эпохи, и я расцениваю эту жизненную возможность как прикосновение к живой истории современности» (Т. Манашеров). Хотя я скептически отношусь к убеждению Манашерова, что именно стоматологи ценят цвет и форму как основу эстетического восприятия и отсюда их увлечение живописью, но в его случае, судя по коллекции, это так. В коллекции Манашеровых, казалось, потерянные навсегда работы Ладо Гудиашвили. Имя этого художника я встречала в связи с именами Пастернака, Табидзе, Модильяни. Но работы? В 1919 году Гудиашвили уехал в Париж, был звездой художественной богемы, но в 1925 году вернулся в Грузию. Его работы исчезли, их не было ни в грузинских, ни в российских музеях. Манашеровы собирали картины Гудиашвили по всему миру. На этой выставке их две. На обеих — изображение юношей-охотников, сделанные в стиле арт-деко. Эти вещи, не похожие ни на что, забыть трудно. В их же коллекции ныне знаменитый наивный художник Нико Пиросмани. В общем, от коллекции захватывает дух...
После коллекции Манашеровых я думала, что удивить меня уже ничего не может. И вдруг почти сразу натыкаюсь на очень любимого мною француза Анри Руссо, которого в России днем с огнем не отыскать. Картину «Счастливый квартет» я видела в каких-то каталогах, но вот прямо перед носом в частной российской коллекции — ничего себе! Заинтересовалась ее владельцем. Конечно, конечно, Константин Григоришин в списке «Форбс», на Украине №10, но живет в России — на Украине стал нежелательной персоной. Пишут про него много: спонсировал и коммунистическую партию, и оранжевую революцию. Украинская газета называет его «отцом-вдохновителем отечественного рейдерства», разбогател на энергоресурсах. Шлейф скандалов за ним огромный, но, честно говоря, разбираться в деталях я не захотела, хотя понимаю, что в биографиях 25-ти участников можно найти много скандального. Троих из них я видела воочию...
В связи со столетием музея в большом зале главного здания было представлено огромное количество фотографий, плакатов, видео о том, как собирались специфические коллекции, о первых директорах музея, об отдельных музейщиках-сподвижниках. Даже если бы в это время в Москве не было больше ничего, заслуживающего внимания в области искусства, можно было бы с удовольствием провести целый месяц, блуждая по трем музейным зданиям. Но в Москве было еще много не менее интересного. Разве можно было не посетить выставку икон из Кирилло-Белозерского монастыря, а главное — увидеть иконостас XV века, который только сейчас воссоздан в первозданном виде из собранных по разным музеям и реставрированных икон?! Разве можно было не посетить выставку Константина Коровина в связи со 150-летием со дня его рождения, или выставку Шагала в связи со 125-летием со дня рождения, или выставку «Бубнового Валета», или Анатолия Зверева из коллекции Костаки, впервые привезенную из Греции его вдовой. Да, мы видели этих художников раньше, но не так и не то. Очень многие вещи экспонировались впервые (у Зверева и Шагала особенно). Также привлекала культура экспозиции этих вещей.
Многие выставки как дизайнерские проекты были просто совершенны. Никогда не забуду выставку «Зверев в огне» в Новом Манеже. Бомж, пьянчуга, художник-гений (по словам Пикассо лучший русский художник современности), рано умерший и никогда не собиравший своих картин и рисунков, разбрасывающий их где попало. Дом, в котором он обитал, время от времени горел, горели и его работы. Многие из них удалось спасти, хотя где-то обуглены концы, а где-то сохранилась только часть. Дизайнеры устроили показ его рисунков и акварелей и расположили и осветили их так, чтобы ты сразу почувствовал масштаб личности художника, а потом ходил, смотрел, радовался и думал: «Что за дизайнер, что за молодец!»
В Центральном Доме художника порадовалась моим старым любимцам, но и ухватила несколько новых имен: Вяткин, Зверховский, Дынников, Дмитриева. Кто-то москвич, кто-то питерец, но большинство — провинциалы. Походила, порадовалась и подумала: «Все-таки, кто бы что ни говорил, но «жив курилка» — живопись российская продолжает развиваться.
Добавить комментарий