antoshka you tube w.jpg
Из комментария сатирика Михаила Задорнова на своей странице в «Живом журнале» (mzadornov.livejournal.com):
С 1-го сентября вступил в действие закон «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию». Теперь мультфильм «Ну, погоди!» можно показывать только после 23-00, потому что волк курит, ходит походкой криминального элемента и слишком плотно прижимает к себе зайца. То есть, согласно новому закону, все наши милые, добрые персонажи мультфильмов оказались антисоциальными элементами, пропагандирующими пьянство и разврат!
Под этот закон можно подогнать любой мультфильм! Даже самый невинный. Смотрите: «Сивка-Бурка!» Сивый, значит, пьёт! Призыв к алкоголизму. «Ёжик в тумане!» Ёж колется — то есть наркоман. Потому всё время в тумане. Ходит и кричит: «Лошадка! Лошадка!» «Лошадка» — точняк, наркокурьер, дозу несёт!.. А помните мультик «Антошка»? Дети поют: «Рыжий, рыжий, конопатый...» — уже оскорбление — «Убил дедушку лопатой, убил дедушку лопатой...» Два раза дедушку угробил! После чего радостно так: «Парам-пам-пам, парам-пам-пам!» Садист!
Ой, сколько сексуальных извращений нашёл новый закон! Сказка «Царевна-лягушка»? Иван-царевич целует лягушку! Это же зоофилия, причём в особо извращённой форме — амфибиофилия!.. Карлсон пристаёт к малышу со словами: «Давай с тобой немного пошалим». Обманным путём заманивает к себе домой. Где предлагает ему стать родной матерью! «Простоквашино» — ребёнок сбежал от родителей, живёт с котом, собакой, и к нему всё время ходит почтальон Печкин...
Статьи Минкина вызывают ожесточенные порою дискуссии среди читателей в России. Одни говорят о нем самые добрые слова, другие изо всех сил ругают. Его творчество интересует, волнует, заставляет спорить. Вот статистика. Когда я пишу эти строки, на сайте «Московского комсомольца» приводятся данные — статьи Минкина читали около восьми с половиной миллионов человек, своими мыслями о них поделились около 60 тысяч. Это только на одном сайте. А если взять сайты «Эхо Москвы» и другие, то получатся еще более внушительные цифры.
Наш разговор с Александром естественно начался с одной из самых ныне популярных тем в России — всего, что касается панк-группы Pussy Riot, Надежды Толоконниковой, Марины Алехиной и Екатерины Самуцевич, у которых есть обвинители и защитники. Как мне отсюда представляется, даже большинство защитников не одобряет действия девушек. Но многие находят приговор им чрезмерным и видят в этом политические мотивы. А что ты думаешь?
Александр Минкин: Я думаю, что тут смешались две вещи. То, что они сделали, получило, на мой взгляд, незаслуженное, жестокое наказание. Два года отсидки — это очень много, за убийство, бывает, меньше дают. Что касается того, что из них сейчас пытаются сделать лидеров духовных, то это стыдно и неприятно. У них брали интервью огромные, иногда на целые развороты в печати, а смысла в этих интервью с гулькин нос. Они говорили, что мы с Путиным идти не хотим, но это уже столько людей говорили, сотни тысяч, и ничего нового эти три девушки не сказали. Поэтому их наказание, все, что с ними сделало государство, я считаю неправильным. Но либеральная часть и нашего населения, и населения в некоторых западных странах возводит их на пьедестал и уже обещает им всемирные гастроли в будущем, чтобы они спели с Элтоном Джоном и другими известными певцами. Они совершили поступок недопустимый, но наказание слишком большое. Достаточно было бы им 15 суток или приговорить их к каким-то общественным работам. Подметать церковный двор, убирать улицу. Этого было бы достаточно.
М.Бузукашвили: А как получилось, что вся эта история, которая, как многие считают, не стоила и выеденного яйца, стала чуть ли не всевселенской историей, и какие мотивы были у левых, у правых и у тех, кто посередине, сверху и снизу?
А.Минкин: Ничего бы не было, если бы их не арестовали, не посадили и не довели дело до суда. Могли бы ведь направить их под домашний арест. Сидели бы дома со своими детьми, и мир был бы спокоен. Все, что с ними происходит, это раздуто государственной властью сдуру. Может быть, некоторым не понравится это сравнение, но я предполагаю, что если бы «Доктор Живаго» при Хрущеве вышел бы в свет, он не получил бы Нобелевскую премию. А вот запретили книгу, вышла она в Италии, и дали «Доктору Живаго» Нобелевскую премию. А роман, на мой взгляд, достаточно вялый, есть и получше.
М.Бузукашвили: Я тоже разделяю эту точку зрения и не раз ее высказывал. Обычная книга, ничем особенно не выделяющаяся в книжном потоке добротной литературы прошлого века. Хотя, конечно, найдется множество людей, которые придерживаются другой точки зрения и считают роман Пастернака выдающимся произведением. Будем уважать любую точку зрения на этот счет, тут то самое, что определяется словами «о вкусах не спорят». Хотя, я считаю, что о вкусах можно и нужно спорить.
А.Минкин: У нас ситуация, к сожалению, такая позорная во всех отношениях. Если бы нация была здорова и с той, и с другой стороны, то она, с одной стороны, не посадила бы их, а с другой стороны — не поклонялась бы им. А чего интервью брать? Интервью надо брать у адвокатов по судебной системе. Интервью брать у девчонок, которые орут в Храме, это непристойно. Они сделали непристойность, и брать у них интервью восторженные — тоже непристойно.
М.Бузукашвили: Многие отмечают, что поступок их был глупым. А на что рассчитывала власть, когда вокруг их поступка создавала множество волн и коллизий?
А.Минкин: Их поступок был не просто глупым, он был оскорбительным для верующих. Верующие не хотят, чтобы люди так вели себя в храме. Ругайте церковников, но не надо в храме так себя вести. Тем более, что их справедливо упрекали, что если бы они устроили это в мечети, то и, наверное, не было бы суда, а просто некого было бы судить. А что касается власти, то власть сдуру начала их преследовать по полной программе как закоренелых уголовников. Это была глупость, и за эту глупость сейчас все расплачиваются.
Церковь аккуратно посещает, держит посты и молится, соблюдает обычаи, на исповедь ходит и причащается примерно 5 или 7 процентов людей. Согласитесь, что поступок этих барышень обсуждается не пятью процентами населения. Это первое. Второе. Я не думаю, что самые жестокие их критики — это верующие христиане. В христианстве говорится о милосердии, прощении и любви к ближнему. Против них активно выступали люди, которые рады найти врага и растерзать этого врага. Они могут думать, что они защищают веру. На самом деле они защищают свои какие-то совсем другие интересы, мутные какие-то интересы. Когда говорят о том, что большинство одобряет, как их наказали, то это большинство не видело ничего и не слышало ничего помимо того, что им показали по телевизору, по первому и второму каналам и НТВ. Они не представляют себе, что там в реальности. Они знают это в интерпретации государственного телевидения. И поэтому реакция большинства — эта реакция, организованная телевидением. Все это, на мой взгляд, достаточно ясно.
М.Бузукашвили: Приобрела ли Русская Православная Церковь больше авторитета на этой истории или нечто потеряла?
А.Минкин: У кого? Нет той России, у которой это можно спросить. Россия не есть одно лицо и не есть однородная масса. Поэтому у кого-то приобрела, у кого-то потеряла. Можно еще спросить — а что думают журналисты? Не знаю. Журналисты разные. Никакого одного мнения у журналистов нету, помимо того, что удостоверение журналиста совершенно не означает, что это действительно журналист. Может быть, это черный пиарщик или вымогатель какой-то. Или еще какой-нибудь урод. Или лизатель задницы власти. И никакого отношения к журналистике некоторые журналисты не имеют. А что такое писатели? Можно ответить на этот вопрос, если в этом звании находятся Пушкин и Донцова?
М.Бузукашвили: Насколько мне известно, Александр Минкин уже много лет пишет о том, что детей надо как-то оградить от влияния нашего сегодняшнего мира с его крайностями, жестокостью, похабщиной, порнографией и всем таким прочим. Сейчас в России принят закон, согласно которому детей хотят обезопасить от вредоносной информации. Но читал комментарии, некоторые сводятся к тому, что, как говорится, хотели сделать как лучше, а получилось как всегда и что новый закон — завуалированная форма цензуры. Даже были замечания, что под этот закон может подпасть такой мультфильм, как «Ну погоди».
А.Минкин: Закон о защите детей от информации, причиняющей вред их психике, безусловно был нужен. И нужен был он очень давно. Россия очень давно подписала Конвенцию ООН о правах ребенка. Эта Конвенция предусматривает, что признавая свободу слова, государства обязуются всемерно ограничивать детей от неподобающей информации. Разговоры о свободе слова вообще не имеют смысла, их нельзя вести абстрактно, потому что жизнь всегда конкретна. Это все равно, что вести речь о свободе торговли и говорить: как, вы запрещаете продавать наркотики, а как же тогда свобода торговли? Или вы запрещаете продавать 15-летнему подростку водку, а где же свобода торговли? Им на это отвечают — свобода торговли ограничена интересами общества. Общество заинтересовано, чтобы детям водку не продавали. Все. Разговор исчерпан.
Поэтому разговоры о свободе слова неуместны, если речь идет о непристойностях и еще о каких-то вещах, которые дети слышать не должны. И если порядочные, приличные, нормальные люди у себя дома матом с детьми не разговаривают, а при этом они включают телевизор, а оттуда несутся мат, похабщина, убийства, то с какой стати это должно происходить безнаказанно? За это надо строго наказывать. В Америке это ограничено. И во всех нормальных странах это ограничено. И у нас это ограничивают, сколько бы кто-нибудь ни орал про свободу слова.
Говорить о том, что этот закон плохо написан, можно, но о том, что нужен ли он — нет. Мы обязаны были его принять много лет назад, потому что подписали Конвенцию ООН. Когда говорят, что государство будет использовать этот закон, чтобы душить свободу слова, то я спрашиваю, а что мешало Путину удушить эту свободу слова раньше? Ему не нужен был этот закон, чтобы закрыть НТВ, например, — имеется в виду то НТВ, прошлое. Ему этот закон не нужен был, чтобы что-то зажать. Наше государство обходилось для зажима прессы без этого закона. И дальше будет с этим законом или без. Закон о хулиганстве был использован для того, чтобы посадить этих девушек. И что делать? Закон о хулиганстве все равно нужен. Да, этот закон был использован нехорошо, но это не значит, что этот закон не нужен.
И то, что сейчас говорят, что вот «Ну погоди» запретят, но ведь никто не запретил. И никто не запретил водку пить. А те, кто сейчас орут, что сейчас запретят водку пить, я думаю, что это продавцы фальшивой водки. Те, кто кричат, что сейчас запретят «Ну погоди», я думаю, что это изготовители всяческой порнухи. Они же не могут заорать — порнуху запрещают. Они хотят свалить этот закон, разговаривая про мультики, добрые советские мультики. А на них никто не покушался.
М.Бузукашвили: Многие говорят, что закон это одно, а его интерпретация нередко совсем другое.
А.Минкин: Да, применение на практике закона бывает ужасным. И мы это видим каждый день. Ничего нового в этом смысле не случилось. Закон об акциях, налогах, облигациях к Ходорковскому применили, а к Абрамовичу нет. Отменять ли из-за этого закон о налогах из-за того, что его плохо применяют?
М.Бузукашвили: Детям не надо продавать водку, это несомненно. Но какую информацию выдавать детям, кто это должен решать? Есть на этот счет и другая точка зрения. Мы живем в реальном мире. И показывать только то, что в этом мире существует только добро, будет ли это верным. Ведь в мире много зла, и дети должны знать об этом, чтобы быть готовыми к борьбе с этим злом.
А.Минкин: Это, на мой взгляд, ошибочное мнение. Для того, чтобы судить об этом, надо иметь специальные знания. Надо позвонить детскому психологу, и он скажет, что можно, а что нет. А еще он скажет простую вещь — годовалый ребенок, пятилетний и пятнадцатилетний — это дети разные. 18-летнему можно стакан водки выпить, он жив останется. Если вы нальете стакан водки годовалому ребенку, это смерть верная. Если критики закона говорят о том, что в мире что-то есть плохое и нельзя от этого отгораживаться, то отдайте своего ребенка в разбойничий притон, а если у вас есть дочка пяти или семи лет, то в публичный притон, пусть она там осмотрится и к 18 годам она будет готова. Да, в мире есть публичные дома, проститутки, чего только в этом мире нет, но детям это знать рано. И чем позже они это узнают, тем лучше для них. И не надо им с года или двух или трех рассказывать о проститутках и прочих крайностях. Психологи детские говорят, что когда ребенок вас о чем-то спрашивает, не надо рассказывать ему больше того, чего ему надо. Если к вам пришел трехлетний ребенок и спросил, откуда берутся дети, можете сказать — из роддома. Он будет удовлетворен. Не надо рассказывать ему о физиологических подробностях и оргазме. Он этого не просил. Ответ должен соответствовать возрасту.
М.Бузукашвили: А кто будет определять — что можно и нельзя детям, какие книжки им читать, какие фильмы смотреть? Ведь чуть ли не вся великая мировая литература, которую читают сейчас дети, она писалась для взрослых — Дон Кихот, Робинзон, Гулливер, мушкетеры, Белый клык и еще сотни, тысячи книг. Сейчас они во многом для детского чтения. В этих книгах есть и жестокость и правда жизни. Что же, запретить эти книги?
А.Минкин: А кто их запрещает? Кто-нибудь запретил «Дон Кихота»? Баба Яга хочет съесть Иванушку. Запретили русские народные сказки? Нет, не запретили. Есть большая разница между Дон Кихотом и показом по компьютеру или телевизору сцен жестоких избиений. Когда человек читает, как били Дон Кихота, это совсем не то, когда он смотрит. Это совсем другое, другой мыслительный процесс. Есть котлеты и смотреть, как убивают корову на бойне, — это разное. Ребенка, который ест котлету, вовсе не надо просвещать и показывать ему бойню. Оставьте вы детей в покое. Я, конечно, утрирую, если бы не было взрослых, то не было бы и детей, но вот если бы сейчас все взрослые передохли мгновенно, то дети, может быть, выросли добрее. Они вырастают в жестоком мире взрослых, а взрослым-идиотам, такое впечатление, хочется их прямо вот с нуля, с недельного возраста всему обучить, как бы подготовить их к взрослой жизни.
М.Бузукашвили: Есть знаменитый роман Голдинга о том, что происходит с детьми, если им дать свободу выбора и поведения, к чему приводят детские инстинкты. Это о детях, которые попали на необитаемый остров и быстро превратились в жестоких дикарей. Вовсе не такая идиллическая картинка получается.
А.Минкин: «Повелитель мух» — это только книга Голдинга, а не Библия. И там не двухлетние дети, а там дети лет двенадцати, четырнадцати. Они уже отравлены с помощью доброжелательных взрослых, которые хотят, как можно раньше обучить их всему — всему, что есть на свете. Не надо говорить про инстинкты. Для того, чтобы доказать про инстинкты и Голдинга, надо провести эксперимент — взять новорожденных детей и поместить их в добрую среду. Отключить им телевизоры, компьютеры и всякую мерзость, и чтобы с ними занимались только добрые, милые мужчины и женщины. И посмотреть, начнут ли дети, выросшие в атмосфере любви, добра и уважения, начнут ли они рвать глотку друг другу или нет? Вот когда такой эксперимент будет поставлен и они начнут глотку рвать, вот тогда можно будет сказать — инстинкты все-таки провалились, не сошлись теории. А если они вырастут спокойными и доброжелательными, тогда придется сказать другое.
М.Бузукашвили: Иногда рассуждая теоретически, думаешь о том, что свобода слова нередко оборачивается свободой вседозволенности, любая мысль о благе, доведенная до абсурда, рождает нечто противоположное. Но если говорить не теоретически, а практически, то кто должен определять границы вседозволенного, кто имеет право сказать — я знаю, как надо, это можно, а вот это нельзя, следуйте именно за мной.
А.Минкин: В этой ситуации лучше переборщить в осторожности. Вы даете яд больному. В малой дозе — это лекарство, в большой — смерть. И вы думаете — а сколько дать? Это серьезный вопрос. И именно специалисты определяют, что это будет — наркоз или эвтаназия? Надо, чтобы занимались этим специалисты и не передозировали. А если ребенок на одну порнографическую картинку увидит меньше, потому что определять будет какая-то старая ханжа, ну и пусть, потому что когда ребенок вырастет, когда ему станет 18-20 лет, он доберет. Американцы решили, что спиртное можно пить в 21 год. И все. А у нас с 18.
М.Бузукашвили: Я лично очень боюсь этих старых ханжей. Их столько вокруг.
А.Минкин: А я нет. Исполнилось американцу 21 год и пусть пьет, как хочет. А до 21 года у него будут неприятности.
М.Бузукашвили: Да не о водке речь идет. Здесь ясно. Что читать и смотреть — это сложнее.
А.Минкин: А оружие у американцев давно? Давно. А сто лет назад кто-нибудь из учеников приходил в школу и стрелял в своих учеников и учителей? Нет. И 50 лет назад этого не случалось. А теперь случается. Может быть, старую ханжу надо было вернуть в воспитатели. А эти люди, которые хотят свободы для всего, многого они достигли. Значит, что-то изменилось. Наверное, старую ханжу убили, чтобы не мешала торговать порнухой. Старых ханжей можно обвинить в лицемерии, но вполне возможно, что они действуют искренне. Может, они мешают, может, они кажутся противными, но все-таки они никого не убивают. И на кострах никого сейчас не сжигают. Лучше бы посередине остаться. Ведьм не сжигать, но и в школу не приходить с автоматом.
М.Бузукашвили: С этим нельзя не согласиться. Тема, которая в последнее время все чаще в твоих статьях — призыв к охране природы. Что происходит на этом фронте?
А.Минкин: У нас с этим очень плохо. Просто катастрофа. Вырубают в городах парки, скверы. Недалеко от места, где я живу, уничтожают заповедник под застройку. Делает это сынок Ирины Виннер, которая прославилась как воспитатель гимнасток художественных. Она жена самого богатого в России человека, Усманова. Вся страна благодарна гимнасткам за олимпийское «золото», но не до такой же степени... Давайте, как вы предлагали, писал я президенту, отделять котлеты от мух. Давайте, медали — отдельно, уничтожение природы — отдельно. За первое — награды и слава, за второе — по Уголовному кодексу. Всем, кто интересуется этим вопросом, рекомендую открыть сайт МК, там много моих заметок на эту тему — «Двуногая саранча», «Открой глаза» и другие.
М.Бузукашвили: Это заметки под рубрикой «Письма президенту». И последний вопрос, который я всегда традиционно задаю при наших беседах — как на эти заметки реагирует президент Владимир Путин? Читаются ли эти заметки?
А.Минкин: Читают. Я вам скажу, что нынешний президент Владимир Путин, он поспокойнее, чем Дмитрий Медведев.
Добавить комментарий