Неизвестный Станиславский

Мой опыт со Станиславским - в современной Америке, хотя это опыт и не профессионала, а любопытствующего любителя. Я прочитал "Мою жизнь в искусстве" в том самом первом английском переводе 1924го года (J.J. Robbins - переводчик).  Этот перевод ужасен. Он полон архаичных, плохо подобранных слов, и катастрофических попыток перевести идиоматические выражения буквально. Доходит дело до изобретения несуществующих английских слов, таких как "incarnify", пытаясь перевести "воплотить". Перевод настолько ужасен, что как некоторые В-фильмы он может местами быть даже прекрасен своим уродством. С более техническими пособиями для актера, такими как "Работа актера над собой" (An Actor Prepares), и двумя другими книгами, дело обстоит и лучше и хуже. Они тоже впервые появились в английском переводе (Elizabeth Hapgood). Качество перевода несколько лучше, но эти книги нацелены на практическое использование, поэтому ошибки в них имеют более серьезные последствия, если конечно принимать эти рекомендации серьезно. В некоторых местах перевод сделан с точностью до наоборот. Например, по выражению режиссера Торцова «игра нутром» описывает спонтанные неконтролируемые моменты высокого уровня передачи эмоций и характера даже у плохо подготовленных актеров (пример в книге - крик «Крови, Яго, крови» в роли Отелло). На английский это было переведено как "forced acting"  - то есть противоположность спонтанности. За десятилетия это и другие подобные места обросли лесом комментариев в попытках как-то объяснить и увязать то, что Станиславский якобы проповедовал. Это хорошо знакомая история святых книг, проходивших через века и переводы, где случайные и безграмотные ошибки канонизировались.
 
В одном из тетральных классов, где я занимался, инструктор задавал прочтение глав из "Работы актера" и анализ параграфов, которые кажутся ученикам особенно важными. Сравнивая с оригиналом на интернете, я как правило объяснял соученикам, что хотел сказать Станиславский на самом деле. Не буду высказывать здесь своего мнения о самой системе, хотя оно у меня есть. Оставлю это профессионалам. Добавлю только еще один штрих. Мне довелось присутствовать на нескольких занятиях летней школы МХАТ, которая проводится ежегодно в Кембридже, Массачусеттс. Я узнал, что хотя рекламный бренд школы - Станиславский, на самом деле обучение идет в основном по методам Михаила Чехова - сначала ученика Станиславского, а потом ренегата и уезжанта. Заинтригованный, я прочитал книжку Чехова "On the Technique of Acting", тоже вышедшую по-английски, когда Чехов жил в Америке. Я понял, что понять что-то в этой книге очень трудно. Тем более невозможно использовать ее, как самостоятельное руководство к действию, хотя она полна конкретных упражнений. Задав этот вопрос инструктору МХАТа, я получил подтверждение, что по книге заниматься действительно нельзя. Реально, передача мистических секретов происходит от гуру к ученикам из рук в руки - как в любой религии, построенной на божественных откровениях. В данном случае, таким носителем святого огня была как-будто бы Мария Кнебель, которая училась и у Станиславского и у Чехова.
 
Что касается реальной истории МХАТа, то чем больше детального анализа появляется в печати, тем больше "Тетральный роман" выглядит не как сумасшедшая сатира, а как документальный репортаж. Одним словом, как говорил сам мэтр, "Верю!"  

Константин Станиславский - Анатолий Смелянский - Ирина Чайковская. Такая цепочка интересов объединила трех профессионалов в связи отмечаемой датой - 150-летием со дня рождения создателя МХАТа.

   Станиславский ушел из жизни более 70 лет назад. Но его имя продолжает быть на слуху - оно зучит среди  деятелей искусствоведов, читателей,  зрителей. Исследователь театра, писатель Анатолий Смелянский много лет занимается историей МХАТА, в частности, ролью его создателей - К.С.Станиславского и В.И.Немировича-Данченко. Этому вопросу посвящена статья литератора Ирины Чайковской.  

   Мне вспоминаются отдаленные годы, когда родители - актеры ленинградских театров - вели разговоры о МХАТе и его корифеях. Причем, звучала тема несогласия между ними. Разговоры я запомнила потому, что они повторялись; родители обращались к фактам, называли имена... К сожалению, в ту пору я не достигла понятийного возраста, то есть не все понимала. И все же кое-что осталось в памяти. Речь шла о противостоянии Станиславского и Немировича-Данченко, об их творческой недоговоренности. Мой отец имел "право голоса", ибо в отдаленное время был связан со МХАТом, тем самым наблюдал сложившуюся там обстановку и был о ней наслышан. Отец фотографировал мизансцены спектаклей и актеров-исполнителей, в частности Михаила Чехова. Теперь эти фото хранятся в Бахрушинском музее. В последствии о  "трещине " во взаимоотношениях создателей МХАТА, в результате которых коллектив "трясло", шли разговоры среди ленинградских актеров. Таким образом, я застала время, когда были живы старейшие театральные деятели - носители информации о былом. Благодаря им тема разобщения корифеев гуляла по театральным умам. Оно началось до реврлюции, причем касалось ключевых вопросов стратегии театра - подбора репертуара, сценических решений... А потом старейшины ушли,оставив свои свидетельства, включая мифрологию... Расхождение привело к кризису МХАТа, особенно в 30-е годы.Но остались книги Станиславского, его "система".

   Трудными были последние годы жизни создателя МХАТа. Не случайно Константин Сергеевич несколько лет не посещал свой театр, находился в замкнутом пространстве квартиры.Не на пустом месте появилось его письмо Сталину (1938год). Текст письма говорит о многом... Надо полагать, он подвергался идеологическому воздействию: советская власть его приручала. Аналогичным образом происходило с А.М.Горьким, А.Н.Толстым.... Немало заноз сидело в душе человека, посвятившего жизнь театру.

    В оценке "Системы" Станиславского по сей день проявляется  "непознанный" ее создатель. Обойдя мировую сцену, "система" в значительной мере продолжает оставаться "вещью в себе". Существует множество ее трактовок - от признания с присвоением высокого ранга до отрицания.    Исследования Анатолия Смелянского, основанные на документах и фактах, приобретают иной аспект. Они восстанавливают подлинную картину происходившего со МХАТом и его корифеями на протяжении многих лет. Результаты изучения темы выходят за рамки интересов театральных деятелей, тем самым имеют общекультурное значение. Это трудная и благородная работа. В свою очередь, Ирина Чайковская приобщила широкий круг читателей к "делу Станиславского". Спасибо тому и другому.