После официального признания советской России Соединёнными Штатами Америки, первым послом США в СССР стал Уильям Буллит. В конце ноября 1933 года он прибыл в Москву, декларируя себя другом СССР, но это не помешало ему посылать президенту Рузвельту объективную и нелицеприятную информацию о советских вождях и о советском режиме.
В 1936 году Буллит был отозван из СССР, а на его место назначен приятель Рузвельта Джозеф Эдвард Дэвис.
В отличие от предшественника, проработав три года в Москве — с 1936-го по 1939-й, — Дэвис в Советском Союзе не разочаровался, наоборот, очаровался им настолько, что во время своего прощального визита в Кремль он сказал товарищу Сталину: «История запомнит вас как великого строителя человеческого счастья».
Вернувшись в Америку, Дэвис написал книгу «Миссия в Москву». Она вышла в 1941 году и стала бестселлером — за короткое время было продано 700 тыс. экземпляров.
Но книжка-книжкой, а вот если бы сделать фильм. С этой идеей Джозеф Дэвис отправился к другу — Рузвельту. Шла война, в которой Америка оказалась союзником СССР, страны, ещё недавно подписавшей с Гитлером договор о ненападении1, страны, оккупировавшей Прибалтику, Бессарабию и половину Польши, страны, напавшей на крошечную Финляндию (за что и исключенной из Лиги Наций). Короче, страны, к которой значительная часть американцев не испытывали никакой симпатии. Опрос общественного мнения, проведённый Офисом исследования общественного мнения (Office of Public Opinion Research) в июне 1942 года показал, что всего лишь 41 процент американцев полагали Советский Союз достойным доверия после окончания войны. По результатам того же опроса Великобританию считали достойной доверия 72 процента, а Китай 88 процентов американцев.
Как известно — во всяком случае, так нас в школе учили, — ещё Ленин говорил, что «из всех искусств для нас важнейшим является кино». В сложившейся ситуации Франклин Делано Рузвельт решил воспользоваться советом вождя мирового пролетариата и обратился за помощью к хозяевам киноиндустрии. Не то чтобы эти хозяева горели желанием заняться производством пропагандистских фильмов, но баш на баш, услуга за услугу, добившись послабления в антимонопольном законодательстве2, они пошли навстречу пожеланиям президента. Разом было начато производство нескольких фильмов требуемого направления: «Песнь о России», «Северная звезда», «Три русских девушки», «Мальчик из Сталинграда». Каждый из этих фильмов достоин отдельного разговора, но самым главным голливудским шедевром оказалась «Миссия в Москву».
Над фильмом трудились профессионалы высокого класса. Сценарий «Миссии в Москву» сочинил Ховард Коч, чьей предыдущей работой был — в соавторстве с Джулиусом и Филлиппом Эпштейнами — сценарий знаменитой «Касабланки», а режиссёром «Миссии» стал режиссёр «Касабланки» Майкл Кёртис (кстати, все они получили за «Касабланку» по Оскару).
Курировал фильм лично президент Соединённых Штатов, а бывший посол Джозеф Дэвис и его супруга Марджори безвылазно сидели в павильонах студии с ноября 1942-го до середины января 1943-го и давали ценные указания.
Задание партии и правительства — как говаривали на нашей Родине — было выполнено в кратчайшие сроки. 30 апреля 1943 года состоялась премьера «Миссии в Москву», а за несколько дней до премьеры картину посмотрел лично президент Рузвельт и остался ею доволен.
Не будем говорить о геополитических планах, оставим в стороне Ленд-лиз (по этой программе Советский Союз получил американской помощи на 11,3 миллиарда, то есть на 138 миллиардов долларов в современных ценах), не будем судить о политике Рузвельта, о том, что он согласился оставить за Советским Союзом Восточную Европу. Не будем гадать, для чего Рузвельту понадобился такой фильм. Не станем даже судить о том кто и какую выгоду извлекал. Просто посмотрим кино.
Итак, «Миссия в Москву».
Фильм начинается издалека. В Женеве в Лиге Наций выступает император Эфиопии Хайле Селассие Первый. Эфиопия захвачена итальянскими фашистами. «Неужели поставленные перед фактом агрессии государства склонятся перед силой? Сегодня жертва мы, завтра наступит ваша очередь», — говорит император. Делегаты переговариваются, входят и выходят и совершенно не обращают внимания на речь Хайле Селассие. Кого всё это интересует? Только представитель Советского Союза товарищ Литвинов выражает своё согласие. Мы обязаны думать о коллективной безопасности — такова позиция нашей страны.
Это пролог.
Джозефу Дэвису звонит президент и призывает его в Белый дом. Дэвиса направляют послом в Москву, а по дороге просят заехать в Германию, посмотреть что там и как. Приходится отложить запланированный отдых с рыбалкой — труба зовёт, он нужен родной стране.
В Германии проницательный мистер Дэвис всё сразу понимает: строем ходят солдаты, маршируют дети, в ларьках продаётся «Майн кампф», чиновники кругом врут. Встречи с Гитлером не добиться. Дело плохо.
Зато в Москве по-настоящему хорошо. Люди добрые и симпатичные. Прямо с налёта предлагают бутерброды с икрой, ветчину и неизбежные пирожки. Гостеприимство, внимание и уважение.
Мистера Дэвиса немедленно принимает лично президент Калинин (похожий на деревенского дурачка с мочальной бородой). С новым послом готовы встретиться все — Молотов, Вышинский, Литвинов, Крестинский. При этом невооруженным глазом видно, что Молотов, например, человек хороший, а, скажем, Крестинский, явно себе на уме, в том смысле, что лелеет он какие-то замыслы. Вероятно, коварные. Не говоря уже о довольно противном Радеке или, скажем, Тухачевском, которые так же, несомненно, что-то лелеют.
Мистеру Дэвису поручено узнать — готов ли Советский Союз к войне, в каком состоянии его промышленность, боеспособна ли советская армия. Пожалуйста, говорят ему литвиновы-молотовы-вышинские, милости просим — узнавайте. Дэвис не ленив, он отправляется в путешествие по стране: Харьков, Одесса, Донбасс, Днепрогэс, Баку... Трактора, уголь, электроэнергия, сталь. Восхитительно, удивительно, поразительно, чудесно! Других слов нет в лексиконе мистера Дэвиса. «Я не могу назвать другого примера в истории человечества, когда так много было сделано за такой короткий срок», — говорит Дэвис товарищу Молотову. А какие чудные люди! Патриоты! А женщины! Работают в шахтах — потому что у них с мужчинами равные права, — водят поезда, собирают трактора. Работа кипит, трактора собирают, но если что, если завтра война, если завтра в поход, тут же, на этом же заводе, можно делать и танки. Восхитительно, изумительно, поразительно, прекрасно!
Танки танками, но мы хотим мира, объясняют мистеру Дэвису.
Ну конечно, советским людям нужен мир, думает мистер Дэвис, глядя на Сталина, делающего ручкой с трибуны Мавзолея. Среди прочих гостей-иностранцев Дэвис любуется настоящим советским парадом. Он аплодирует стройным колоннам солдат, тягачам, к которым прицеплены гигантские пушки, мотоциклистам в кожаных плащах, зениткам на автомобилях, быстрым танкам и гудящим в небе самолётам. «Вот это армия! — думает мистер Дэвис. — Советский Союз готов воевать с фашистами — так и доложу».
Что значит — воевать? Советский Союз уже с ними воюет. Там и сям случаются аварии, гремят взрывы, останавливаются заводы, гибнут люди. Это козни врагов, работа диверсантов, пятой колонны.
Но справедливое возмездие — неминуемо. Бухарина арестовывают прямо на улице, Крестинского в книжном магазине, противного коротышку-Радека, естественно, в ресторане, а маршала Тухачевского — известного меломана — уводят из ложи Большого театра, где он вместе с мистером Дэвисом и его супругой наслаждается искусством Галины Улановой.
Крестинский, Радек, Пятаков, Розенгольц, Ягода, Сокольников, Тухачевский, Бухарин3 на скамье подсудимых. Враги разоблачены! Да и кто может выдержать этот огненный взгляд товарища Вышинского, уличающего их в шпионаже, диверсиях и предательстве. Они готовы были продать Родину врагам. Расчленить её. Убить товарища Сталина. Неужели это правда? «Да, это правда, это так», — признаётся Бухарин.
Разумеется, правда. Разве кто-нибудь может усомниться? Вот и мистер Дэвис прямо в зале суда говорит, мол, «опираясь на мой двадцатилетний опыт адвоката, я верю их признаниям».
Здесь самое время отметить, что супруги Дэвис не зря сидели в студийных павильонах. За обслугой — даже идеологической — всегда нужен глаз.
Например, в том, как собирались снять сцену суда, мистер Дэвис заменил какую-то двусмысленность, какую-то неоднозначность. Заметил и сказал — нет. Причём, сказал убедительно. У зрителя не должно оставаться никаких сомнений в виновности подсудимых. Если это не будет сделано, он, Джозеф Дэвис, из своих личных средств компенсирует затраты студии (на тот момент миллион долларов), заберёт негатив и займётся этим делом сам. Говорят, он даже вытащил из кармана чековую книжку. Понятно, что студия сочла аргументы мистера Дэвиса убедительными и прислушалась к его совету.
Марджори Дэвис тоже внесла свою лепту. По её настоянию в фильме появилась сцена, в которой она, Марджори Дэвис, посещает фабрику женской косметики. Директор фабрики — супруга товарища Молотова4. Госпожа Дэвис изумлена — она не ожидала такой роскоши. Полина Молотова объясняет ей: мы в Советском Союзе поняли, «что женская красота это не роскошь».
Именно этой точки зрения придерживалась и сама госпожа Дэвис. Отправляясь в Советский Союз, она не только позаботилась о своих туалетах, но даже заказала у Картье — чьим постоянным клиентом она была с 20-х годов — изготовить колье из голубых сапфиров и бриллиантов. Это замечательное колье — разумеется, не символ роскоши, а атрибут красоты — имели счастье наблюдать не только товарищи Молотов, Каганович, Вышинский, но и мы, смертные — пару лет назад оно экспонировалось в Сан-Францисском Музее изящных искусств.
Вернёмся, однако, к фильму. Миссия посла Дэвиса завершена. Он всё увидел, всё узнал — пора домой в Америку. Но самое важное событие ещё впереди. Стоило мистеру Дэвису пожать руку товарищу Калинину5 и сказать ему — до свидания, как тихонько открылась дверь и без всякого шума и помпы в мягких сапожках появился лично товарищ Сталин.
Деликатный, изыскано вежливый, располагающий к себе, дядя Джо приглашает Дэвиса в свой кабинет и говорит ему такие слова: «Мы хотим, чтобы вы поняли: ни к одной другой стране мы не испытываем таких дружеских чувств, какие мы испытываем к Америке».
А потом, в задушевной беседе — довольно близко повторяющей его речь 10 марта 1939 года на 18 съезде ВКПб, — товарищ Сталин объясняет послу, что самые страшные люди на свете — британские консерваторы. Они не хотят дружить с Советским Союзом. Они распускают слухи, будто Советский Союз слаб, армия его ненадёжна и таким образом подталкивают Гитлера к нападению на СССР. «А потом, когда противники истощат друг друга, они выступят как миротворцы. Но это будет мир на выгодных им условиях».
В этой ситуации, если нас вынудят, мы будем искать своих путей для поддержания мира, объясняет Сталин — видимо, имея в виду заключенный пять месяцев спустя договор с фашистской Германией.
Джозеф Дэвис не зря был выбран в послы — он человек понятливый. Особенно если объясняет сам товарищ Сталин. «Я думал, — что моя миссия закончена, — говорит Дэвис в волнении сжимая руку Сталина, — а она только начинается».
Теперь его миссия — объяснять всем и каждому про Советский Союз. Какая это миролюбивая держава. Какие искренние и честные люди его вожди. Как Финляндия сама виновата, что на неё напали — а не путайся под ногами, слушайся старших. Как Англия и Франция глупой, недальновидной политикой практически вынудили Советский Союз подписать с Гитлером договор.
Мистер Дэвис объясняет — и недоброжелательной публике, и министрам, и конгрессменам, и капиталистам, думающим только о своих барышах. Это теперь его миссия.
Фильм завершается на высокой ноте. Закончится война, не будет больше никаких проблем, и всё свободное и счастливое человечество — «народы распри позабыв в великую семью соединятся», — отправится большой толпой в светлое будущее, которое представлено на горизонте в виде абриса некоего сказочного города.
Надо отдать должное американским журналистам — за исключением уже совершенных лунатиков, они писали о «Миссии в Москву» точно и внятно. «Первый в нашей стране случай тоталитарной пропаганды, предназначенной для массового потребления», — так охарактеризовали картину либеральные интеллектуалы Сюзенн Ла Фоллетти и Джон Дювэй на страницах «Нью-Йорк Таймс».
Публика тоже не очень рвалась на фильм. Судя по опубликованным данным, картина обошлась студии в полтора миллиона долларов, плюс ещё 500 тысяч было истрачено на рекламу. К моменту, когда лента сошла с экранов, убытки «Уорнер Бразерс» составили 600 тысяч долларов.
Но, независимо от мнения публики, у президента Рузвельта были свои планы. Обеспокоенный слухами о том, что Сталин может заключить сепаратный мир с Германией, Рузвельт изо всех сил пытался убедить дядюшку Джо, что Америка — максимально надёжный союзник. В начале мая 1943 года Джозеф Дэвис получает новое задание — доставить в Москву секретное письмо Рузвельта товарищу Сталину с предложением личной встречи. И в придачу к этому письму — подарок: копию только что вышедшей картины «Миссия в Москву».
17 мая 1943 года Дэвис прибыл в Москву, а 20-го встретился за рюмкой водки со всей кремлёвской компанией. После ужина товарищи и господа отправились в сталинский кинозал. Кроме Дэвиса и тогдашнего посла в Москве Уильяма Стендли зрителями были сам товарищ Сталин, а также товарищи Молотов, Берия, Микоян, Литвинов и товарищ Клим Ворошилов.
Надо думать, из Америки Сталину уже докладывали про этот фильм, но вряд ли он мог вообразить насколько картина, снятая в Америке, близка по духу самым правильным картинам, снятым в Москве или в Ленинграде. Оказывается, культурная обслуга — за страх ли, за совесть или за деньги — везде работает одинаково.
Иосиф Виссарионович оценил дружбу господина Рузвельта. За 25 тысяч долларов были приобретены права на прокат фильма. И эти 25 тысяч были истрачены не зря. Придя в кинотеатр, советские зрители убеждались, что вот и американское кино говорит ровно то же, что пишет любая советская газета. Значит, это и есть правда, потому что другой правды ждать неоткуда, значит, другой правды и не бывает.
Не забыт был и лично господин Дэвис. К его обширной коллекции русских икон и разнообразного антиквариата, вывезенного им в 1939 году из Советского Союза, в 1945 году прибавился ещё один сувенир — Орден Ленина.
1 Влиятельный журнал «Collier’s», например, высказался в том смысле, что «за исключением неизлечимых мечтателей» у всех остальных пакт Молотова-Риббентропа «уничтожил любые сомнения в том, что есть какая-то разница между коммунизмом и фашизмом».
2 ОбэтомподробнопишетТодБеннетвсвоейобширнойработе «Культура, властьи «МиссиявМоскву», Todd Bennett, «Culture, Power, and Mission to Moscow: Film and Soviet-American Relations during World War II», The Journal of American History, Vol. 88, No. 2. (Sept., 2001)
3 Авторы фильма слили в один три разных процесса: «Процесс Тухачевского», процесс «Параллельного антисоветского троцкистского центра» и процесс «Право-троцкистского блока». Впрочем, это вполне простительно: их ведь интересовали не факты, а, так называемая художественная правда.
4 Шесть лет спустя, в 1949 году, супруга Молотова Полина Жемчужина тоже оказалась вражеским агентом, на этот раз агентом сионизма.
5 Через четыре месяца после отбытия Джозефа Дэвиса из Москвы супруга президента Калинина Екатерина Лорберг была разоблачена как троцкистка и диверсантка.
Добавить комментарий