Воскресенье. Вечереет. Даша и Леша сидят у стола.
— Давай его прогоним, — говорит Леша, морща нос.
— Перестань гримасничать, — говорит Даша.
— Давай прогоним Адика.
— Надо бы, — вздыхает она.
— Чего же ты не прогонишь? Боишься его?
— Ха. Никого я не боюсь.
— Чего же тогда не прогонишь? — он принимается стучать карандашом по раскрытой тетради.
— Перестань, — раздражается Даша. — Четырнадцать лет, а все еще как бэби.
Он перестает стучать, но говорит:
— Даша, ты меня оскорбляешь.
— Ну, извини, — говорит та лениво.
— Чего же ты Адика не прогонишь? — говорит он, опять морща нос.
— Да как тебе сказать, Леша. Сложно это.
— Чего тут сложного! Пусть упакует чемодан и убирается. Надоел.
— Ты прав, — говорит она. — Вот только экономически не получается.
— Почему? — говорит он, глядя исподлобья.
— Ну, вот, посмотри. Пока мы живем вместе, есть две зарплаты, и можем как-то платить за этот дом. А если Адика прогоним, мы с тобой просто не потянем дом. Придется его продавать. А жалко.
— А, действительно. — Леша задумывается. — Накладно будет.
— Потом еще что, — говорит она. — Мне как-то Адика жалко.
— Чего его жалеть?
— Ну, как ни говори, все-таки. Между прочим, он тебе отец.
— Я не понимаю, чего тут тянуть. Пусть уходит.
— Уходит, уходит... Заладил. А дальше что — подумал?
— Ну, чего дальше, — он вздохнул и подперев рукой подбородок стал намазывать ножом майонез на хлеб. — Выйдешь еще раз замуж за кого-нибудь.
— Ну, вот, сразу так и вышла.
— А что? Ты еще вполне.
— Много ты в этом понимаешь.
— Даша, ты меня оскорбляешь.
— Да ладно тебе — оскорбляешь, оскорбляешь. Смотри, какой недотрога. Ты хоть и большой вырос мужик, а еще дитя все-таки в некоторых вопросах. Так я и разбежалась и вышла замуж. Да и на фиг оно мне нужно — замуж. Хватит — назамужестовалась.
— И то верно, — говорит он. — Будем жить вдвоем.
— Да, будем, — говорит она и молчит.
Он начинает есть хлеб с майонезом, все также сидя за столом, не отрывая руки от подбородка, который та подпирает.
— Что же ты ешь хлеб с майонезом? Положи что-нибудь сверху.
— А ничего в доме нет больше.
— Да, — вздыхает она. — Надо делать шопинг, а не охота.
— Пошли Адика. Пусть сделает раз в жизни что-нибудь для дома. А то в лабораторию не идет, говорит, у него творческий день. А сам колбасу бросит на сковородку, сидит босой в постели и ждет, когда она изжарится, и ничего не делает... Не, ей Богу, разошлись бы вы, что ли? У нас в классе я один какой-то несуразный. Как белая ворона. У всех родители разошлись, а у меня — никак расцепиться не могут. Ведь ругаетесь же почем зря.
— Ругаемся.
— Ну, и нравится тебе это?
— Нет, конечно,
— То-то, — недовольно сопит он.
Вечереет. Даша встает, чтобы зажечь свет и прочитать статью в “Ньюсуик” о политическом положении в Венесуэле. Но журнал среди груды газет не находит. Натыкается на статью о египетской косметологии. Начинает с увлечением читать ее.
— Даша! Дашечка! — зовет Адик с верхнего этажа, с которого до этого доносилось только легкое щелканье компьютерных клавиш.
— Чего тебе! — раздраженно кричит она.
— Даша, а не пригласить ли нам гостей на Индепенденс?
— Может, и пригласим, — говорит она.
— Я на Индепенденс пойду спать к товарищу из класса на всю ночь.
— Ладно, Леша, я, пожалуй, поеду в магазин. Утром Адику нечего будет взять на ланч. А у него завтра лаборатория. Значит, до ночи.
Добавить комментарий